Леди Удача - Гэфни Патриция - Страница 12

Довольно. Он здесь по делу. Ему необходимо выяснить, можно ли доверять этой женщине. Пора перестать вести себя как свихнувшийся от ранней возмужалости подросток. Надо думать и действовать, как Колин Уэйд.

– В вашем голосе, мадемуазель, слышится очень легкий, совершенно очаровательный французский акцент, – заметил он как бы невзначай. – Вы провели много времени во Франции?

– Большую часть жизни, хотя дома мы всегда говорили по-английски. Я родом из английской семьи.

– Ах вот как. Позвольте мне заметить, что новая французская мода вам очень к лицу.

В душу Кассандры закралось самое черное подозрение. Ей показалось, что он над ней подшучивает. У нее вздернулся подбородок.

– Благодарю за комплимент.

– Англичане, разумеется, безнадежно отстали в подобных вещах. Французская мода представляется им провозвестницей безбожия и общественного краха. Не обращайте на них внимания. Смею предположить, что не пройдет и года, как женщины Лондона, все до единой, будут появляться в свете исключительно в нарядах греческих богинь.

Как ни странно, Кассандре стало немного легче.

– Вы очень добры, но сегодня я попала в неловкое положение лишь по собственной вине. Я совсем недавно вернулась в Англию. Мне следовало бы выяснить, как далеко заходит терпимость англичан к более открытым нарядам, но у меня просто не хватило времени. Уверю вас, в Париже такое платье считается вполне приличным, даже скромным.

– В самом деле?

Его слова звучали вполне по-дружески, однако откровенно восхищенный взгляд, которым он окинул ее сидящую фигуру, никак нельзя было назвать братским.

– Можете мне поверить, – торопливо продолжала Кассандра, – с тех самых пор, как Мария-Антуанетта позировала для портрета в своем robe du matin [9] без малейших признаков корсета или шнуровки, парижанки стали освобождаться от лишней одежды с величайшей охотой.

Она озабоченно нахмурилась, смутно подозревая, что ляпнула что-то не подходящее к данному случаю.

– Смею заметить, это, должно быть, чрезвычайно увлекательно: влезать в шкуру древних, обнажая, насколько возможно, свою собственную, – протянул Риордан, весьма довольный собой.

Последнее замечание Кассандра мудро пропустила мимо ушей.

– На первых порах это, разумеется, привело всех в ужас: люди были шокированы тем, что королева позволила выставить себя напоказ в одной шемизетке. Но тем не менее разразившийся скандал положил начало новой моде, я бы даже сказала, новому стилю свободной одежды, делающей всех равными.

«Ну вот, – подумала она удовлетворенно, – кажется, это вышло довольно здорово». Станет он развивать ее мысль или нет, это не имеет значения. Главное – она сделала первый шаг, представляя себя женщиной из народа.

– Вас вынудили перебраться в Англию начавшиеся в Париже беспорядки, мисс…

– Мерлин. Кассандра Мерлин.

Она не спускала глаз с его лица, стараясь понять, что говорит ему это имя, но как раз в эту минуту из густой тени выступил официант с двумя бокалами вина на подносе. Риордан взял один из них и протянул второй Кассандре. На сей раз их пальцы соприкоснулись. Во множестве дешевых романов ей приходилось читать о том, что случайное касание рук может подействовать, как грозовой удар, но она всегда считала, что авторы просто выдумывают всяческие нелепости. До этой минуты. Торопливо отхлебнув глоток кларета, Кассандра чуть не поперхнулась. Глаза у нее заслезились, щеки вспыхнули, она была вынуждена поставить бокал рядом с собой на траву и сложить руки на коленях. Прошла целая минута, прежде чем она вспомнила, в чем состоял его вопрос.

– Нет, мистер Уэйд, не уличные беспорядки заставили меня вернуться сюда. Дело в том, что мой отец был арестован и казнен по обвинению в государственной измене.

Вокруг стояла полная тишина, если не считать отдаленного назойливого шума, доносившегося из игорного зала. Риордан заглянул в широко раскрытые правдивые, глаза сидевшей перед ним женщины. В ее взгляде читался легкий вызов. Мысленно он поставил ей высший балл за смелость.

– Я его знал, – медленно проговорил он. – Правда, не слишком близко.

Лживое утверждение, как ни странно, далось ему с трудом. Нежелание врать этой женщине оказалось для него полной неожиданностью. Зато следующие слова, совсем сбившие его с толку, вырвались из самого сердца.

– Я глубоко сожалею о смерти вашего отца. Вам пришлось пережить ужасное горе.

Уловив подлинное сочувствие в его голосе, Кассандра едва не расплакалась, хотя понимала, что это было бы глупо. Она торопливо смигнула слезы.

– Благодарю вас. Но он умер за свои убеждения, за дело, которое считал правым. Во Франции сегодня многие умирают за то же самое, сэр. Полагаю, это не худший способ встретить свой конец.

И опять Риордан мысленно поздравил ее за прямоту, решив при этом, что пора ответить ей тем же.

– А вы… разделяете увлечения своего отца, мисс Мерлин?

Кассандра выждала долгую паузу перед тем, как ответить.

– Если и так, было бы глупо с моей стороны признать это, не правда ли, мистер Уэйд?

– Полагаю, это зависит от того, кто ваш собеседник.

Она пристально посмотрела на него, не зная, что сказать. Все происходило слишком быстро. К тому же мистер Уэйд смущал ее своим высоким ростом и шириной плеч, совершенно заслонивших луну и мешавших ей видеть его лицо. Одет он был без франтовства, но великолепный покрой его черных панталон и терракотового камзола явно свидетельствовал о богатстве. Он производил впечатление человека, платившего портным и камердинерам целое состояние, чтобы самому не заботиться о своем внешнем виде, но тем не менее желавшего выглядеть безупречно.

Со странным чувством Кассандра вспомнила, что у него есть жена. «Слаба здоровьем, – говорил Куинн, – безвыездно живет в Бате». Может быть, именно по этой причине он заводит любовниц? Есть ли у него кто-нибудь сейчас? Она отвернулась и вдруг едва не подскочила от неожиданности, заметив, что он протягивает ей руку.

– Не желаете ли прогуляться?

Кассандра встала и оперлась на протянутую руку. Прогулочным шагом они отправились по узкой тропинке, протоптанной в траве, вдоль колючей живой изгороди. Здесь не было фонарей, но луна так хорошо освещала путь, что можно было идти, не боясь споткнуться. За кустами справа от них раздался визгливый женский смех, и чувство тревоги, охватившее Кассандру, когда ей показалось, что они тут совершенно одни, сразу же развеялось. Она не могла не заметить, что с ним легко идти в ногу, хотя он был на голову выше и весил раза в полтора больше, чем она. Странно, подумала Кассандра, что она видит в нем противника, но пока еще не врага. А ведь Куинн сказал, что именно этот человек выдал ее отца и послал его на смерть! Впервые она задумалась: был ли Куинн во всем и до конца откровенен?

– Почему отец не послал за вами, когда жить в Париже стало опасно? – вслух поинтересовался Риордан.

Вопрос был задан безо всякой задней мысли; ему просто хотелось знать ответ. Кассандра продолжала смотреть прямо перед собой. Мысль о том, что отец просто-напросто забыл о ее существовании, по-прежнему причиняла ей боль, но вовсе не обязательно было докладывать об этом мистеру Уэйду.

– Он знал, что я разделяю его убеждения и захочу присоединиться к его работе в Англии, – придумала она. – Он оставил меня в Париже из осторожности.

«Смелый шаг, – подумал Риордан. – Возможно, даже слишком смелый».

– И как вам нравится здешняя жизнь?

– Я ее ненавижу! Сословное общество кажется мне отвратительным. Вы же видели, как меня встретили сегодня вечером! И все только потому, что я не вписываюсь в их буржуазные представления о приличиях. Они убили моего отца, но, можете мне поверить, мистер Уэйд, им никогда не убить идеалы свободы и братства!

Риордан невольно залюбовался гордым поворотом ее головы, а особенно тем, как она расправила плечи, невольно выпятив грудь под натянувшимся тонким муслином платья. Однако взрыв ее патриотического негодования заставил его спрятать невольную улыбку. Ее слова прозвучали слишком мелодраматично, к тому же она явно была не в ладах с политической терминологией. Революционеры прославляли буржуазию, презрение ей выражали только аристократы.