История оборотня - Алейников Кирилл - Страница 68

На столе рядом с Диерсом тихо насвистывал песенки приемник. Магнитола вряд ли принадлежала местной квартире, не являлась предметом меблировки. Должно быть, охотник прикупил её, когда «вселялся» вместе со мной и Настей. Чтобы скучно не было. И теперь бодренькая музыка отчетливо вторгалась в мои уши. Молодые парни из «Bloodhound Gang», известные в образе забавных обезьян-отморозков, вещали:

Мне показалось, что смысл слов их песни не очень-то подходит данной ситуации. Впрочем, с другой стороны, он подходил самым что ни есть полным образом. Неясное ощущение какой-то неправильности, неуместности теперь сформировалось окончательно в противное чувство: мною пользуются как... как... в общем, пользуются не так, чтобы я получал от этого удовольствие. Притом — все, кому не лень. Диерс, видимо, испытывал особую слабость к «Банде Ищеек», посему со зверским лицом прибавил громкости:

Наверняка хитрая рожа охотника что-то говорила, но я не стал анализировать это. Поддельным было веселье Диерса, или неподдельным, мне плевать. Информация о Ксио как о перебежчице, никакой ясности в теперешнюю картину моего бедственного положения не внесла. Скорее, ещё больше запутала всё. Вопросы о добре и зле, о хорошем и плохом, начавшие меня терзать примерно в то же время, как жизнь моя перевернулась с ног на голову в связи с появлением в ней Джонатана Диерса и его ИГРЫ, по всей видимости, никогда не получат ответов. Где кончается одно, где начинается другое, какой ширины граница между двумя противоборствующими сторонами, есть ли она вообще — неведомо.

«Половострастная» песня к моему облегчению закончилась. Мелодичная вставка-реклама радиокомпании пропела что-то о том, как хороша жизнь и как хорошо жить, после чего более «родная» мне музыкальная композиция смыслом своих слов внесла ещё большую смуту в мечущуюся между небом и землёй душу бедного волка, угодившего в капкан жестоких обстоятельств. Смирившийся со всем на свете, но, тем не менее, не лишенный оттенка издевательства над всем же голос одного из братьев Самойловых вещал:

Рожа Диерса приобрела вовсе дьявольское выражение. Кольцо в носу его поблескивало, толстые губы расплылись в насмешке, глаза сверкали звериным весельем. Причина его веселья осталась для меня тайной. Можно предположить, что песня «Агаты Кристи» показалась охотнику более чем подходящей к данной минуте, тем более он спокойно мог понимать русский язык, думать по-русски, и единственное его сомнение по поводу произношения в великом и могучем сводилось лишь к «табуретке».

А Самойловы уже вдвоем обреченно, чуть жалобно, но с вызовом выдавали:

Ни там ни тут. Если целью архангелов было ввести меня в полное замешательство, то они достигли цели. Я больше не понимал совершенно ничего, не мог видеть ни идеалов, ни предметов стремлений Яугона и Актарсиса. Всё оказалось чуждым. Чужим. Война Света и Тьмы — собачье дерьмо. Нет никакой войны, есть всего-навсего мелкие, мелочные амбиции, желание набить собственное пузо (образно, конечно, выражаясь) и, без чего нельзя обойтись человеческому и, следовательно, потустороннему разуму, неуемная жажда divide et impreza[60], как выразился бы падкий до латыни Диерс. Всё. О высоких материях ангелы могут распространяться среди самих себя, моей же вере в это — грош цена.

Охотники-нечисть. Ну не абсурдно ли звучит предложенное словосочетание! Вампиры, охотящиеся на вампиров же ради банальной идеологии: зло есть зло, его надо искоренять, и, прежде всего, искорени зло в самом себе. Что получают вампиры взамен? Кукиш. Орден, конечно, заботится о своих бойцах, но забота эта лишь усугубляет в каждом вампире-охотнике ненависть в Свету. Ведь вампир-охотник не имеет права просто взять и убить человека, когда того захочет. Нельзя, господа — грех! Всем известно, что многие кровососы рады пить донорскую кровь из пробирок, лежать в самых глубоких канавах и не показывать зубы, но вирус, вирус биологический требует свежевысосанной крови, а не её эрзаца. Вирус же энергетический требует периодических убийств. Иначе вампир хиреет и в муках дохнет. Потому Диерс с такой жаждой припал к ещё горячему телу Наташи; он не имеет морального права убить ни в чем неповинного ребёнка, но до боли в зубах жаждет отведать-таки её крови. Нуждается в живительной жидкости. И редко таким как Диерс выпадает подобное «счастье». Вампиры-охотники сами себе противны, потому что в моменты слабости уподобляются шакалам, стервятникам, но по-другому не могут. Кровь оборотней — основной пищи вампиров-охотников — горька, неприятна и не в состоянии заменить кровь человеческую.

Примерно в том же положении и оборотни-охотники. Нечисть, присягнувшая Свету, рано или поздно осознает полностью, что превратилась в ублюдочную свору ничтожеств, обреченных, покинутых, отринутых всеми, кто способен обречь, покинуть и отринуть их. Они чужды людям, они опасны Актарсису, они прокляты Яугоном. Свет пользуется ими как орудием возмездия или убийства, дабы творить зло, на которое сам не способен по всё той же идеологической морали: уничтожать людей. А заодно пускай названные легионеры мочат и друг друга. Как говорится, одним выстрелом да двух зайцев...

Ни там ни тут. Выходит, появление Серого войска — закон такой же справедливый, как появление Актарсиса и антипода-Яугона. Игры архангелов в творцов новой силы на самом деле тут ни причём. Серые появятся из чёрных, облаченных в белые одежды. Вот так. Достаточно всей нечисти покинуть ряды Ордена, и звездец настанет...

Песня завершилась. Мои мысли ещё бежали вперёд по внезапно образовавшейся дорожке, но сосредоточившееся лицо Диерса заставило вначале объяснить причину этой, собственно, сосредоточенности. Вампир с интересом, стараясь не пропустить ни единого слова, внимал женскому голосу диктора. Вечерний выпуск новостей по радио излагал следующее: