История оборотня - Алейников Кирилл - Страница 33

Оборотни же с этого имеют неплохие деньги, поэтому с удовольствием похищают хоть женщин, хоть детей, хоть стариков. В каждой более или менее крупной стае, обжившей каменные джунгли мегаполиса, есть особый отдел, задачей которого является вычисление из всех миллионов горожан тех, поисками которых не будут особенно интересоваться ни родственники, ни милиция, ни кто-либо другой. Детдомовскую сироту похитить проще, надежней и безопасней, чем, к примеру, дочь президента или мэра. Используя свои источники, отдел собирает разностороннюю информацию о горожанах и помечает «красным крестом» тех, кому суждено в ближайшее время стать жертвой киднеппинга. Группа исполнителей выезжает в указанное место в указанное время, имея на руках ориентировку или даже фотографию жертвы...

И вот, в один из тёплых июльских вечеров я в компании троих волкодлаков курил, слушал музыку автомагнитолы и ждал. Номинально я был главой группы похищения, но предпочитал не вникать в детали операции, передавая инициативу своим боевикам. Наверное, дело было в презрении к такой работе, в нежелании участвовать в столь мерзком бизнесе. Особенно меня воротило от процесса передачи «товара» заказчику, но солидное вознаграждение скрашивало картину.

— Кажется, это они, — лениво сообщил боевик по кличке Сиорн, в миру человеческом зовущийся Степаном. Он сидел на месте водителя и барабанил пальцами по рулю в такт музыке.

«Охоту» мы вели в сквере имени сибирского художника Василия Сурикова — густо засаженном и буйно цветущем клочке городской природы, прилегающем к площади Революции. От площади Революции до моего дома скорого ходу было минут пятнадцать — четыре автобусные остановки, и это не могло нравиться, потому что преступление надо совершать как можно дальше от своего дома. Один раз с целью похищения мы выезжали даже в соседний город, а ныне «пасем» чуть ли не под окнами моей квартиры.

Подумав об Ахимовых, я повернул голову в указанном направлении.

По мощеной каменной плиткой дорожке бодро шёл Вячеслав Ахимов, держа в руке ладонь своей дочери. Наташа несла сумочку, с которой, как я знал, ходила в школу изобразительного искусства — вечернего факультета для детей, родители которых считают своих чад одаренными в планах живописи. Впрочем, Наташа для своих десяти лет умела рисовать довольно прилично; одна из её картин, где изображено нечто, смутно напоминающее пегаса в разбеге, скрещённого со спящим носорогом, висела на стене в гостиной моей квартиры.

Но вспоминать картину и рассуждать о способностях десятилетней девочки у меня не было времени. Сжав спинку водительского сиденья (предпочитаю ездить на задних местах, если сам не управляю автомобилем), я попросил Сиорна ещё раз свериться с ориентировкой.

— Да они это, — уверенно кивнул боевик, — зуб даю.

Вячеслав с дочкой приближался. Вряд ли он мог видеть чёрный «Шевроле», надежно спрятавшийся в тенях и ветвях сквера. И, как назло, вокруг не было ни души.

— Слушайте, парни, мы не можем похищать этих людей, — взволнованно сказал я.

— С какой же стати? — усмехнулся сидящий рядом с Сиорном Лаозорд. Внешность чемпиона мира по Греко-римской борьбе вкупе с режущим слух именем невольно заставляли уважать этого оборотня.

— Они мои соседи, пацаны. Мы не...

— Э-э, Винтэр, погоди! — возразил Лаозорд, не дав мне возможности договорить. — Ты ведь знаешь правила, брателла. Если выбор пал на них, мы обязаны их похитить, и никакие причины не могут отменить запланированную операцию. По крайнее мере, я не вижу таких причин, верно, парни?

— Но это мои соседи! — повысил я голос. — Ты разве не понимаешь?

— Лаозорд прав, — поддержал его Сиорн. — Приходись они родственниками или друзьями кого-нибудь из нас, то в разработку бы не попали. Но ты, очевидно, не сообщил нашим, что имеешь соседей, которых не хотел бы увидеть в качестве жертв похищения. Ведь не сообщил?

Я покорил себя за то, что действительно не предупреждал никого о своих соседях. Мне не хотелось рассказывать оборотням о каких-то дружеских связях, как не рассказывал я и о Насте. Близкий человек подчас может стать твоим самым слабым местом. Особенно если ты балансируешь на грани между человеческим и животным существованием.

Но вслух я всё-таки сказал:

— Сообщил. Не знаю, почему они попали в разработку.

Лаозорд издал неопределенный звук. То ли это была отрыжка, то ли рычание.

— В любом случае, это уже не имеет значения, — ответил он. — За девку нам обещают дюжину «зеленых».

— И за мужика ещё четыре, — добавил водитель. — Шестнадцать штук баксов за один вечер — это тебе не джек-пот на игровом автомате сорвать.

Я почувствовал, что начинаю злиться. Заметив, как Лаозорд потянулся к ручке, намереваясь выйти из машины, рявкнул:

— Сидеть! Здесь я главный, понятно?! Будете делать то, что скажу вам я!

Оборотни с недобрыми улыбками на устах переглянулись. Лаозорд беззлобно буркнул: «Да пошёл ты», и открыл дверь. Следом вылез Сиорн. Молчавший всё это время Марлим — четвертый боевик нашей группы — поспешил за ними. До Вячеслава и Наташи оставалось не больше пары десятков метров...

— Слушай, мужик, как удобней выехать на Ленинское шоссе? — спросил Сиорн, когда Слава поравнялся с ним.

Не подозревая ничего плохого, Вячеслав остановился и принялся объяснять, помогая себе жестикуляцией. В это время Лаозорд стал обходить его с целью зайти за спину, а Марлим привычно контролировал окрестности, готовый вовремя оповестить о появлении свидетелей.

В чувственном смятении, поглощенный злостью на себя и своих напарников, с неуверенностью в запланированном поступке, но с возрастающим, как всегда случается в подобных ситуациях, азартом, я достал из нагрудной кобуры простенький «Smith amp;Wesson» 2201 модели как раз в тот момент, когда Лаозорд занёс над головой Вячеслава короткую дубинку.

— Стоять, Леонид! Шевельнешься — убью!

В следующую секунду произошло сразу многое. Лаозорд замер с занесенной для удара рукой и блеском необузданной ярости, граничащей с бешенством в глазах. Заткнутый за поясницей револьвер Сиорна перекочевал в его руку и хищно нацелился на меня. Марлим тоже обнажил оружие — два австрийских «Глока», — но пребывал в замешательстве. Вячеслав же, моментально узнав во мне своего соседа-"милиционера", вытянулся лицом и посерел от испуга. Наташа вздрогнула, вцепилась в папину руку и переводила большие глаза то на меня, то на вооруженных боевиков.

— Винтэр, ты свихнулся? — прошипел Лаозорд. — Опусти пушку!

Леонид с берсерк-именем Лаозорд участвовал в похищениях людей задолго до моей инициации. Он отличался жестокостью, недюжинной даже для оборотня силой и всегда хотел стать во главе отряда, но Ирикон, отчетливо видя факт недостающего интеллекта и чрезмерную экспансивность характера «борца», такого, понятно, допускать не желал. Не знаю наверняка, почему меня он наделил правом командовать группой, но именно это — моя роль командира — вызывало в Лаозорде частые взрывы возмущения. Я уверен: оборотень с дубинкой в руках ненавидит меня с первого взгляда, а сейчас чувство его ненависти буквально пылает, отражается горящими угольками в глазах.

— Убери ствол, — тихо, но отчетливо приказал Сиорн.

Неписанные законы волчьего братства достаточно суровы. Волк, позволивший себе выступить против других и тем самым обнаживший свою ненадежность, ставился вне каких-либо правил, категорий и законов. Я знал это и отчетливо представлял, что будет, если опущу пистолет. А будет следующее: Сиорн выпустит в меня пулю, ранив не смертельно, но надежно, так что я больше не буду представлять опасности. Скорее всего, он предпочтёт пальнуть в правое плечо, а затем для верности прострелит и левое. Он прекрасный стрелок и обязательно попадёт, а девятимиллиметровая испанская «Астра» не даст мне возможности передумать и вновь схватиться за оружие. Затем Лаозорд оглушит Славу, запихает его вместе с дочерью в машину, куда бросят и меня. Состоится сделка, восемь тысяч долларов перейдут в общак стаи, а оставшиеся восемь тысяч боевики поделят между собой. Не будь я настолько глуп и импульсивен, то смог бы заработать, как и другие, целых две штуки, а так... Восемь на три, конечно, не делится, но они найдут выход. По пять с лишним сотен положить в карман мои напарники не откажутся.