От ней все качества - Толстой Лев Николаевич - Страница 3

Игнат. Я, бабушка, это не поматершинно, а только так, поговорка у меня: едрена палка, едрена палка. Будь здорова, бабушка.

Марфа приходит, стоя у стола, разливает чай.

Михайла. Вот и хорошо. А то что, обижаться. Я говорю. Спасибо ему. Я тебя, Марфа, во как уважаю. (К прохожему.) Ты что думаешь? (Обнимает Марфу.) Я мою старуху так уважаю, во как уважаю. Старуха моя, одно слово, первый сорт. Я ее ни на кого не променяю.

Игнат. Вот и хорошо. Бабушка Акулина. Пей. Я угощаю.

Прохожий. Что значит сила енерции. То все в меланхолии находились, а теперь одна приятность. Дружеское расположение. Бабушка, я любовь имею к тебе и ко всем людям. Братцы миленькие. (Поет революционною песню.)

Михайла. Уж дюже разобрало его – с голодухи-то.

Второе действие

Та же хата. Утро. Марфа и Акулина. Хозяин спит.

Mарфа (берет топор). Пойти дров нарубить.

Акулина (с ведром). Избил бы он тебя вечор, кабы не энтот. А не видать его. Аль ушел? Должно, ушел.

Уходят одна за другой.

Михайла (слезает с печи). Вишь ты, солнышко-то уж высоко. (Встает, обувается.) Видно, за водой с старухой ушли. Болит, голова болит. Да не стану. Ну ее к чертям. (Молится богу, умывается.) Пойти запрягать.

Входит с дровами Марфа.

Марфа. А вчерашний побирушка? Аль ушел?

Михайла. Должно, ушел, не видать.

Марфа. Ну и бог с ним. А человек, видно, умный.

Михайла. За тебя заступился.

Марфа. Чего мне.

Михайла одевается.

А чай-сахар вчерашние ты прибрал, что ль?

Михайла. Я чаял, ты взяла.

Входит Акулина с ведром.

Марфа (к старухе). Матушка, не ты взяла покупку?

Акулина. И знать не знаю.

Михайла. Вечор я на окно положил.

Акулина. И я видела.

Марфа. Где же ему быть? (Ищут.)

Акулина. Вишь ты грех какой.

Входит сосед.

Сосед. Что же, Тихоныч, по дрова едем, что ли.

Михайла. А то как же. Зараз запрягу. Да, вишь, пропажа у нас.

Сосед. Вот как, что же такое?

Марфа. Да вот хозяин вечор покупку привез из города: чай-сахар, положил тут на окно. Мне невдомек прибрать. Глядь – нынче нет.

Михайла. Грешим на прохожего, ночевал.

Сосед. Какой прохожий?

Марфа. Такой из себя худощавый, безбородый.

Михайла. Пиджачишка в лохмотьях.

Сосед. Кучерявый, нос с горбинкой?

Михайла. Ну да.

Сосед. Сейчас повстречал. Подивился, что дюже шибко шагает.

Михайла. Скорей всего он. Далече встрел?

Сосед. За мост еще, я чай, не вышел.

Михайла (хватает шапку и быстро уходит с соседом), Догнать надо. Вишь, шельмец. Он это.

Марфа. Ох, грехи, грехи. Не миновать, что он.

Акулина. А как не он. Так-то раз, годов двадцать тому было, так же сказали на человека, что лошадь увел. Собрался народ. Тот говорит, сам видел, как он обротывал, тот говорит, что видел, как он повел ее. А лошадь пегая, дядина, заметная. Собрался народ, стали искать. Попался им в лесу тот самый парень. Ты, говорят. Он говорит: знать не знаю, ведать не ведаю. Поклянись, говорят. Клянется, божится, что не он. Что, говорят, смотреть на него. Бабы верно сказывали, что он. Что-то сказал он грубое. Егор Лапушкин, помер он. Горячий мужик был, развернулся, ни кстя ни моля, бац его в морду, ты, говорит, вдарил раз, набросились все, стали бить успятками, кулаками, добили до смерти. Что же думаешь? На другой неделе нашли настоящего вора, а этот вовсе не вор, только в лесу хотел дерево облюбовать.

Марфа. Известное дело, как бы не согрешили. Хоть он и в низкой степени, а человек, видно, хороший.

Акулина. Да уж больно опустился. И взыскать с такого нечего.

Марфа. Вот галдят. Ведут, видно.

В горницу входят Михайла, сосед и еще старик и парень. Вперед себя вталкивают вчерашнего прохожего.

Михайла (держит в руках чай-сахар, к жене). У него в штанах и нашли. Воришка, сукин сын.

Акулина (к Марфе). Он и есть – сердешный, и голову повесил.

Марфа. Это он вечор, видно, о себе говорил, что как выпьет, так и тащит что попало.

Прохожий (в волнении). Я не вор, я экспроприатор. Я деятель и должен жить. Вы понять не можете, что хотите делайте.

Сосед. К старосте али прямо к уряднику?

Прохожий. Говорю, что хотите делайте. Я ничего не боюсь и могу пострадать за убеждения. Кабы вы были люди образованные, вы бы могли понимать...

Марфа (мужу). А бог бы с ним. Покупку вернули. Пустить бы его без греха... Пущай идет.

Михайла (повторяет слова жены). Без греха... пущай идет. (Задумывается. Строго к жене.) «Пущай идет». Спасибо, научила. Без тебя не знаем, что делать.

Марфа. Жалко его, сердечного.

Михайла. Жалко! Поучи, поучи, без тебя не знаем, что делать. То-то дура. «Пущай идет». Идет-то идет, да ему слово сказать надо, чтоб он почувствовал. (К прохожему.) Так слушай ты, мусью, что я тебе сказать хочу. Хоть и в низком ты положении, а сделал ты дюже плохо, дюже плохо. Другой бы тебе за это бока намял да еще и к уряднику свел, а я тебе вот что скажу: сделал ты плохо, хуже не надо. Только уж больно в низком ты положении, и не хочу я тебя обидеть. (Устанавливается. Все молчат. Торжественно.) Иди с богом да впредь так не делай. (Оглядывается на жену.) А ты меня учить хочешь.

Сосед. Напрасно, Михайла. Ох, напрасно, повадишь их.

Михайла (все держит в руке покупку). Напрасно так напрасно, мое дело. (К жене.) А ты меня учить хочешь. (Останавливается, глядя на покупку, и решительно подает ее прохожему, оглядываясь на жену.) Бери и это, дорогой чаю попьешь. (К жене.) А ты меня учить хочешь. Иди, сказано, иди. Растабарывать нечего.

Прохожий (берет покупку. Молчание). Ты думаешь, я не понимаю... (Голос дрожит.) Я в полном смысле понимаю. Избил бы ты меня, как собаку, мне бы легче было. Разве я не понимаю, кто я. Подлец я, дегенерат, значит. Прости Христа ради. (Бросает на стол чай-сахар и, всхлипывая, быстро уходит.)

Сосед. Аж заплакал, сердешный.

Михайла (жене). А ты меня учить хочешь.

Акулина. Тоже человек был.

Марфа. Спасибо чай не унес, а то бы и на заварку не было.