Барабаны осени. Книга 2. Удачный ход - Гэблдон Диана - Страница 86

— Вообще-то ты мог бы просто сказать мне об этом, — заявила Брианна. — Что моей вины тут нет.

Джейми чуть заметно улыбнулся.

— Мог, верно. Вот только ты бы мне не поверила, пока не убедилась бы на опыте.

— Да. Пожалуй, не поверила бы. — Необъятная усталость — очень приятная усталость — упала на Брианну, как большое теплое одеяло. И теперь у нее не было желания сбрасывать его с себя.

Не в силах шевельнуть даже пальцем, она просто наблюдала за тем, как Джейми смочил в коровьей поилке лоскут и вытер ей лицо, поправил смятые юбки и налил в кружку сидра.

Когда он протянул ей эту кружку с золотистым пенящимся напитком, она положила ладонь на его руку. Да, это были весьма основательные кости и мускулы, теплые, надежные…

— Ты мог бы отомстить. Но ты не стал.

Он накрыл ее ладонь своей, легонько сжал и отпустил.

— Нет, я не мог, — тихо сказал он. — Я дал слово… я поклялся жизнью твоей матери. — Он посмотрел прямо на Брианну, и его темно-голубые глаза не были сейчас похожи ни на лед, ни на холодные сапфиры, а были ясными и спокойными, как чистая вода. — И я никогда об этом не пожалел.

Он обнял ее за плечи и уложил на соломенную постель.

— Отдохни-ка немного, a leannan.

Брианна послушно улеглась, но протянула руку и коснулась отца, когда он опустился рядом с ней на колени.

— Это правда… что я никогда не забуду?

Он немного помолчал, глядя ее волосы.

— Да, это правда, — ответил он наконец мягко, сдержанно.

— Но правда и то, что со временем это перестанет иметь для тебя хоть какое-то значение.

— Ой ли? — Но Брианна уже настолько устала, что ей даже и гадать не хотелось, что подразумевает под своими словами Джейми. Она чувствовала себя почти невесомой; она как будто наблюдала за собой издали, как будто ее сознание отделилось от тела, переставшего ее интересовать. — Даже несмотря на то, что у меня недостает сил, чтобы убить его?

Струйка холодного воздуха прорвалась вдруг в щель возле двери, пронеслась сквозь теплый туман дыхания и дым, заставив всех животных вздрогнуть. Все никак не начинавшая рожать корова раздраженно передвинулась с места на место и издала низкое долгое мычание, не столько тревожное, сколько ворчливое и в то же время жалобное.

Джейми окинул корову внимательным взглядом, потом снова повернулся к Брианне.

— Ты очень сильная женщина, a bheanachd, — сказал он наконец очень ласковым тоном.

— Я не сильная. Ты только что сам в этом убедился…

Рука Джейми, легшая на ее плечо, заставила Брианну замолчать.

— Я ведь не это имел в виду. — Он помолчал, что-то обдумывая, а его рука снова и снова гладила волосы дочери. — Ей было десять, когда наша мама умерла, Дженни, я хочу сказать, — заговорил он в конце концов. — И на следующий день после похорон я зашел на кухню и увидел, что она встала коленями на табурет, чтобы водрузить на стол котелок с супом… иначе ей было не дотянуться, роста не хватало. Она надела материнский фартук, подвернула его подмышками и дважды опоясалась завязками… Я понял, что и она плакала, так же, как я, потому что лицо у нее распухло, а глаза были красные. Но она продолжала работать, готовила еду, накрывала на стол, и она мне сказала: «Иди-ка, Джейми, умойся; сейчас вы с папой будете ужинать». — Глаза Джейми закрылись, он осторожно сглотнул… Потом снова посмотрел на Брианну. — Ай, уж я-то знаю, насколько сильны женщины. И ты тоже достаточно сильна для того, что должно произойти… уж ты поверь мне, bheanachd.

Он наконец выпрямился и пошел к корове. Та поднялась на ноги и начала беспокойно шагать по кругу в тесном стойле, покачиваясь и громко фыркая. Джейми поймал конец веревки, обвязанной вокруг коровьей шеи, и принялся успокаивать животное, гладя толстые коровьи бока, что-то приговаривая, сосредоточенно хмурясь. Брианна видела, как он повернул голову и взглядом отыскал кинжал, потом снова стал что-то говорить корове.

Нет, он был вовсе не сентиментальным мясником, ничего похожего. Он был своего рода хирургом, как ее мать. Брианна, оставаясь все в том же отстраненном, рассеянном состоянии, вдруг с невероятной отчетливостью увидела, как похожи ее родители в главном… несмотря на огромную разницу темпераментов и манер… они оба обладали великим состраданием, смешанным с крайней жестокостью… рассудительной, разумной жестокостью.

Но и тут было в них кое-что отличное, подумала Брианна. Клэр, как любой врач, держала в своих руках жизнь и смерть, но она берегла себя, отстраняясь от излишних эмоций; врач обязан продолжать жить ради спасения своих пациентов, не ради самого себя. А Джейми был и к самому себе безжалостен, точно так же — или даже в куда большей мере — чем к кому-либо еще.

Он давно уже сбросил с себя плед; а теперь еще и расстегнул ворот рубашки, не спеша, не делая ни единого лишнего движения. Сняв рубаху, он аккуратно положил ее в сторонке и вернулся на свой пост возле коровьего хвоста, готовый оказать помощь роженице.

Сильная дрожь пробежала по круглым бокам коровы… а Брианне вдруг бросился в глаза небольшой белый шрам на груди Джейми, как раз над сердцем. Не открой наготы? Да он мог бы обнажиться до самых костей, если бы счел это необходимым. И мог бы (эта мысль показалась Брианне уже не такой утешительной) обнажить до костей ее самое, если бы решил, что в том есть польза, и сделал бы это без малейших колебаний.

Джейми положил руку на основание коровьего хвоста, что-то бормоча на гэльском, успокаивая животное, подбадривая. Брианне даже показалось на мгновение, что она улавливает смысл его слов… но это было не так.

Все могло кончиться благополучно, а могло выйти и наоборот. Но что бы ни произошло, Джейми Фрезер оставался бы на месте и боролся. Боролся бы до конца. И это действительно успокаивало.

Джейми остановился возле изгороди коровьего загона, на склоне над домом. Было уже слишком поздно, а он более чем устал, но мысли не давали ему заснуть. Корова благополучно разрешилась от бремени, он отнес Брианну в хижину — дочь спала на его руках, как младенец, — а потом снова вышел наружу, чтобы найти отдохновение в ночном одиночестве.

Голень у него здорово болела в том месте, куда его лягнула Брианна, и на бедрах выступили большие синяки; Брианна была удивительно сильной для женщины.

Но совсем не это тревожило его; на самом-то деле он почувствовал неожиданную гордость, обнаружив в дочери столь недюжинную силу. С ней все будет в порядке, думал он. Наверняка все будет в порядке.

Конечно, в тих мыслях было куда больше надежды, чем уверенности. Но не потому сон не шел к Джейми. Дело было в нем самом, и когда он понял это, он разом и почувствовал себя глупцом, и встревожился. Ему ведь казалось, что он уже окончательно исцелился, что старые раны настолько зарубцевались, что о них можно просто забыть, выбросить все это из головы… Но он ошибался, и теперь был расстроен, обнаружив, как, оказывается, близко к поверхности лежат похороненные воспоминания.

Но если он хочет найти успокоение этой ночью, следует выкопать их из земли; следует выстроить призраки по порядку, чтобы избавиться от них окончательно. Ну, он ведь сам сказал дочери, что от этого только прибывает сил. Джейми замер, крепко ухватившись за изгородь.

Ночные шорохи постепенно замерли в его ушах, и он все вслушивался и вслушивался, ожидая, когда зазвучит тот голос. Он не слыхал его уже много лет, он думал, что никогда больше его не услышит… но его отзвук донесся до него этим вечером, он увидел свет гнева страшного призрака, отразившийся в глазах его дочери… он почувствовал, как языки пламени обожгли его сердце…

Уж лучше вызвать его снова и дерзко встретиться с ним лицом к лицу, чем позволить ему сидеть в засаде. Если он не встретится лицом к лицу со своими собственными демонами, он никогда их не победит. Джейми потрогал синяк на своем бедре, чтобы ощутить боль, — она неким непонятным образом утешала его, эта боль.

От этого, как правило, не умирают, девочка. Я не умер. И ты не умерла.