Книгочёс - Иванов Александр Анатольевич - Страница 1

Александр Анатольевич Иванов

КНИГОЧЁС

Далёкий длинно-тоскливый гудок локомотива вывел меня из дремотного созерцания мокрого осеннего перрона безликой станции где-то посередине России. Поезд дернулся, и перрон со стоящей в позе семафора, дежурной по станции, неспешно поплыл вбок, постепенно ускоряя свой бег. Медленно начал разворачиваться очередной перегон до следующей по маршруту железнодорожной станции. С таким же безликим и мокрым перроном, с таким же безликим и мокрым зданием станции и с очередным незапоминающимся названием. Такая смена безликих станций стала для меня уже привычным явлением, так как ехал я достаточно долго, чтобы успеть влиться в ритм дороги, слегка утомительный и до скуки однообразный.

Так мне везло, что за всю мою поездку ко мне в купе не подсаживался ни один попутчик, и я коротал время за чтением, купленной в киоске на станции перед отъездом, книги. Книга была не слишком толстая, в триста страниц, с пёстрыми иллюстрациями и довольно завлекательным, но лёгким, содержанием. Эльфы, гномы, маги и драконы, всё помещалось в этом тесном бумажном мире, жило своей бумажной жизнью и своими картонными страстями. Но, к сожалению, было оно уже прочитано и теперь валялось на столешнице в ожидании нового первооткрывателя, буде таковой найдётся. У меня же на душе после прочтения не осталось ничего, даже имена главных действующих лиц уже выветрились из памяти, освободив временно занимаемое место для дорожной скуки.

Поезд, отстучав на стрелках и набрав положенный ход, втянулся в осенний лесной коридор и, мерно покачиваясь, принялся пожирать милю за милей, унося меня из одного неуютного и неприметного пункта на поверхности Земного шара в другой, возможно ещё более неприметный и не менее неуютный. Размеренно плывущий, сирый пейзаж за окном монотонно навевал тягучую дрёму.

«Надо бы спросить у проводника чаю» — вяло подумал я, не отрываясь от завораживающего созерцания мокрой стены леса, бесконечной рябой лентой утекающей из одного края оконного стекла за другой…

… как открылась дверь в купе, и вошел высокий седовласый, худой человек в сером мокром плаще и с толстым, потёртым от времени, портфелем в руке. Он вежливо поздоровался, снял свой мокрый плащ, слегка стряхнул его от влаги в коридор и повесил на вешалку у входа, оставшись в тёмно-синем костюме строгого покроя.

Аккуратно устроив свой объёмный портфель на диван возле окна, он уселся к столу, и негромко спросил бархатным голосом, обращаясь ко мне:

— Желаете чаю, сударь? Он у меня собственной заварки. Чистый чайный лист с восточного склона Затакских гор, что в Южной Бугундии. Из командировки сам привёз месяца четыре тому. Безо всяких отягощающих добавлений — чистый чай, и ничего более, — и он раскрыл свой старый портфель и достал из него изящный нержавеющий термос, закрытый большой двойной крышкой из чёрного теплостойкого пластика, тут же превратившейся в две небольшие чашки.

— Извольте, не откажусь, — вежливо согласился я, при этом, внезапно ощущая неодолимое желание попробовать чай именно с указанного склона гор, и непременно из этой страны. А в ответ на его любезность предложил: — Прошу вас, отведайте моего печенья. Жена готовила в дорогу, собственноручно. С брусничным вареньем.

— Благодарю вас, с превеликим удовольствием, — просто, без жеманства ответил он.

Чай оказался восхитительно вкусным и душистым, и мы, неспешно принялись смаковать его вприкуску с печеньем моей жены. Приятное чаепитие располагало к неспешной беседе, но я, утомлённый дорогой, никак не мог подобрать для неё темы, соответствующей обстановке. Очевидно, он нашелся раньше, потому что, слегка подавшись ко мне, спросил:

— Позвольте поинтересоваться, что это вы сейчас читаете? Какая знакомая обложка…

— Извольте, — я подал ему книжку обложкой вверх.

— Ммм… книга третьего пальца! Да-да, припоминаю. Я написал её три года назад. Или, нет, скорее четыре. Трудно, знаете ли, упомнить все свои произведения сразу, у меня их несколько десятков.

— Что вы говорите! Так значит вы писатель Энский! — воскликнул я, обрадованный такой неожиданной и приятной новостью. — Никогда не видел ни одного писателя вот так запросто, вживую. А я, представьте, ваш поклонник, прочёл шесть или семь ваших романов. Очень, знаете ли, люблю я про разных эльфов, гномов, драконов… Какие у вас чудесные драконы получаются — страх и ужас, коварство и огонь, медная чешуя и стальные когти! И главные герои, все такие мужественные, доблестные рыцари, готовые отважно сражаться за свои идеалы. Они не поступаются честью и свято чтят культ своих прекрасных дам. О! А их прекрасные дамы! Как стойко они переносят все выпавшие на их долю ужасные испытания, и при этом становятся только краше и привлекательней! И как вам удаётся так живо всё вообразить и перенести на бумагу? Вы, несомненно, талантливейший писатель нашего времени.

— М-да… — он откусил от печенюшки, слегка поморщился, словно косточка бруснички попала на больной зуб, отхлебнул чаю и сказал: — Печенье у вас отменное. Передайте мои восхищения вашей супруге.

Некоторое время мы ехали в молчании, созерцая унылый лесной пейзаж. Как вдруг, неожиданно мой попутчик заговорил.

— Вы знаете, а я ведь и не писатель вовсе. Я программист. Работаю в неприметном НИИ, мотаюсь по командировкам, и сам, кроме десятка средних, в общем-то, программ не написал ничего.

— Но как же, — изумился я, — а ваши книги! Вы же известны на всю страну, вас любят, печатают. Даже фильм сняли по вашему роману — «Леший в стране Эльфысгор».

— Да-да… И это так. Но, всё же, я не писатель. Совсем не писатель, — он грустно смотрел на меня своими чёрными, пронзительными глазами.

— Как же так? — разочарованно спросил я, в глубине души уже подозревая неприятный ответ. — Кто-то пишет под вашим именем, да?

— Нет, нет, что вы? Как можно! Автор всех этих опусов, без сомнения я, и писал их лично я сам, этими вот пальцами, но… Как бы вам подоступнее объяснить… через программу-транслятор. Знаете ли, есть такие трансляторы, своего рода переводчики… Вы знакомы с системами счисления? Нет? Жаль. Ну, хотя бы римские цифры вам известны? Уже хорошо… Вот, представьте себе, вам необходимо сделать перевод чисел из системы римских цифр в десятичную. Что вы делаете? Рисуете таблицу, в которой каждой римской цифре соответствует десятичная. Надо сделать перевод — находите римскую цифирь, и рядышком в ячейке читаете соотносящуюся ей десятичную. Просто? Да. В программе-переводчике с одного языка на другой дело обстоит подобным же образом, только значительно сложнее. Поскольку почти повсеместно одному конкретному слову имеется соответствие нескольких иностранных, в зависимости от контекстного понятия. Многие слова к тому же имеют разный смысл при одинаковом написании и звучании. Пример тому: коса — коса, лук — лук, соль — соль, и так далее. И всё это надо учитывать. А ко всему есть ещё много прочих нюансов, как то — профессиональный сленг и различные диалекты. Правда, большинство этих задач уже давно и успешно решены. Это я вам привёл лишь в качестве показательного примера, для понимания сути работы моего транслятора.

Принцип её работы схож с работой программ-переводчиков, только вместо слов иностранного языка мной были выбраны распространённые фразы и выражения из лучших фэнтазийных произведений, как отечественных, так и зарубежных. Эту программу я писал несколько лет. Несколько раз отказывался, но затем приступал к ней вновь. Мучался страшно, даже бросил курить…

И вот однажды, наконец, я сказал себе — всё, работа над программой кончена! Настало время проверить её в деле. Я проверил её, и она превзошла все мои самые смелые ожидания…

Он глубоко задумался, глядя в туманную даль мокрого осеннего редколесья, внезапно проступившего в разрыве лесных стен, бесконечно тянущихся вдоль железнодорожного полотна. Глаза его застыли, и рот слегка приоткрылся. Я выждал пару минут, затем вежливо кашлянул. Он очнулся от сонма владевших им мыслей и, со вздохом, продолжил: