Побег Крамера - Алехин Леонид - Страница 4

Второе: вот-вот раздастся сирена, застав меня на запрещенной стороне красной линии. Можете быть уверены, парень за пультом своего не упустит.

– Спасибо, Лидия, – говорю я, по возможности мягко, выбираясь из кольца ее рук. – Очень мило, что ты пришла меня навестить. Надеюсь, заглянешь как-нибудь еще.

Еще больший сюрприз – она громко всхлипывает и под вой сирены выбегает за дверь. Я остаюсь стоять в спасительном полушаге от границы. В одной руке банан, другой я задумчиво скребу в затылке. Да. Да-а.

Мне послышалось, или она и правда сказала «прости»?

Перед тем как улечься спать, я долго и яростно мастурбирую. Смотрю при этом прямо в стеклянный глаз камеры. Ну, что, солдатики, интересно? Может, еще на пленочку записываете, для истории, так сказать?

Громко и нецензурно выругавшись, я плетусь в свой угол и с размаху валюсь в спальную нишу. На душе у меня препаскудно. От гадкого чувства недоговоренности хочется биться головой об пол. Или о дверь, закрывшуюся за спиной Лидии.

Уверен – теперь навсегда.

Сон ко мне не шел. Скрючившись в нише, я крутил в руках желтый банан и думал о всякой ерунде. Решил все-таки его сожрать, чтобы отвлечься.

Собравшись отчистить фрукт от кожуры, я остановился. Еще раз внимательно оглядел банан. Изменил позу, закрыв его своим телом от возможного подглядывания сверху.

Очень интересно. Кто-то аккуратно вскрыл кожуру (например, острием скальпеля), а потом смазал разрез биологическим клеем, предназначенным для сращивания тканей. Весьма хитроумно. И зачем такие уловки?

Я бережно отделил приклеенную дольку кожуры и обнаружил под ней сложенную записку. Продолжая делать вид, что я интересуюсь бананом, я развернул ее. И прочел несколько строк, написанных твердым бисерным почерком.

Тебе не надо было пугать профессора. Теперь он заодно с Бауэром. Я ничего не могла сделать. За тобой придут утром. Прости. Твоя Л.

Задумчиво пережевывая записку вместе с бананом, я поражался женской непоследовательности. Что означает «утром», для узника который не носит часов и вместо солнца и луны видит круглосуточно один лишь неоновый свет?

Все равно, спасибо Лидия. Я буду помнить о тебе.

На этот раз мне не снилось ничего.

С третьей попытки мне удается забросить банановую кожуру на камеру, так, чтобы она закрывала часть обзора. Провисев там полминуты, она падает вниз, но я остаюсь доволен. Теперь я готов к дальнейшим забавам.

Под неизменный аккомпанемент сирены и в сопровождении дюжего охранника в моей камере появляется один из главных участников моей трагедии.

На нем как всегда безупречно отглаженный китель, брюки, фуражка, надвинутая до самых бровей, и воинственно выпяченный подбородок.

Достойный потомок многих поколений штурмбаннфюреров и обер-ефрейторов. Переметнувшийся под другие знамена, но не утративший наследственной выправки, садистских наклонностей и всех комплексов представителя «избранной расы». А также громового голоса, которым хорошо шугать новобранцев и штатских в белых халатах.

– Вот, уродец, – говорит полковник Бауэр, военный куратор Проекта, не утруждая себя ненужными приветствиями и любезностями. – Зашел лично с тобой попрощаться.

– Очень любезно, полковник, – я обращаю внимание, что дверь за охранником осталась открытой. – Вас переводят? Надеюсь с понижением?

Полковник громко и презрительно фыркает в ответ.

– Сержант, – говорит он, отвернувшись от меня. – Выполняйте ваш приказ.

То, что происходит дальше, в сознании участников откладывается, скорее всего, разрозненными кусками. С тем, чтобы в дальнейшем сложиться в общую картину.

В руке сержанта появляется «успокоитель», пневматический пистолет, заряженный ампулами со снотворным. Полагаю, что сегодня на них написано мое имя.

Оттолкнувшись кулаками от пола, я совершаю двойной прыжок. Расстояние, отделяющие меня от Бауэра и охранника, я покрываю мгновенно.

Мои ладони звучно хлопают об пол. Далеко выбросив вперед ноги, я бью одной из них сержанта в живот, а второй вырываю у него пистолет из обмякшей руки.

Бауэр застывает вполоборота ко мне и сержанту. Его рот открыт от удивления, рука тянется к кобуре на поясе.

Сержант крепкий парнишка. Согнувшись от удара, он все еще не падает. Я добавляю ему ногой снизу в челюсть.

Теперь он лежит в проходе и слабо ворочается. Хорошо.

Бауэр дотягивается до своего пугача. Одновременно в дверях появляется еще один охранник, размахивающий взведенным табельным оружием. Он бы уже выстрелил, но колеблется, опасаясь задеть полковника.

Мой ход.

Опершись на правую руку, левой я глубоко всаживаю титановую ручку в нервный узел на бедре полковника Бауэра.

Судорожно захрипев, тот выключается на несколько секунд. Оседает на пол.

Зажатый в моей ноге «успокоитель» делает «пф-ф-ф». Охранник в дверях с безмерным удивлением трогает шею. После чего валится сверху на сержанта. Готоф-ф-ф.

По приобретенной на Симуляторе привычке я вел про себя отсчет времени. Четырнадцать. Трое за четырнадцать секунд. Двое нейтрализованы, один взят в заложники, захвачено оружие.

Полковник должен чертовски мной гордиться. Я оказался способным учеником.

В противоположном от нас конце коридора трое в бронежилетах и с штурмовыми винтовками. Подкрепление.

От хорошей порции разрывных пуль меня прикрывает массивная туша полковника. Я упираю ему в крестец ствол трофейного пистолета.

Полковник матерится от боли в ноге, но послушно следует моим указаниям. Мы дружно пятимся к пожарной лестнице. Трое с винтовками гуськом следуют за нами. Я нутром ощущаю, как в никуда уходят драгоценные секунды.

– Почему твой ошейник не сработал? – хрипло спрашивает полковник.

Я не отвечаю. Происходящее очень напоминает мне «ситуацию 409» на Симуляторе. Похищение ценного заложника из подземного бункера. Тамошний виртуальный двойник полковника тоже норовил завести с тобой разговор. В это время притаившийся в вентиляционной системе снайпер ловил твой затылок в перекрестье инфракрасного прицела.

Моя спина упирается в дверь аварийного выхода. Шансы пятьдесят на пятьдесят, что на лестнице нас уже ждут, но деваться все равно некуда. Будем надеяться на лучшее.

– Полковник, – ласково говорю я, усиливая давление ствола на спину Бауэра. – Будьте любезны, обернитесь и прижмите свою ладонь к панели замка. На стене, справа от вас.

Я вижу как трое стрелков щурят глаза поверх цевья своих «м-шестнадцатых». Впустую. Так просто я этому пушечному мясу не дамся. Не за этим я корчился на тренажерах Бауэра, умирая тысячами ненастоящих смертей и убивая сотни ненастоящих врагов.

А зачем?

День моего личного знакомства с полковником я запомнил очень хорошо.

В этот день меня и еще двоих парней из второй группы впервые подключили к Симулятору. Полковник Бауэр пожаловал в тренажерный зал. Дабы лично убедиться, что Проект способен принести хоть какую-то пользу его ведомству, вложившему миллиарды в псевдонаучную ахинею. Ну, и поглазеть на наши корчи. Совместить полезное с приятным, как говорится.

Полковник не был садистом, отнюдь. Зрелище чужих страданий он наблюдал с таким же интересом и азартом, как другие смотрят бейсбол. Дай ему волю, он бы жрал жареную картошку с луком, запивая ее пивом, пока его подопечные делали кровавую кашу из наших мозгов.

Таким он был, полковник Густав Фридрих Бауэр. Человек, придумавший Симулятор, и заставивший нас жить и умирать на нем, не меньше тридцати часов в неделю.

Симулятор. Вы, наверное, уже сгораете от любопытства, желая узнать, что же это такое?

Увы, при первом осмотре всякому любопытству приходит на смену только разочарование. Скучнейшего вида металлическая колона. Вокруг шесть наклонно расположенных пользовательских капсул. Внутри каждой капсулы специальные держатели для рук, ног и корпуса, а также обруч, опускающийся на голову. Все.

Плюс, каждому «узнику» капсулы полагается катетер для выделений. Прорва всяких датчиков, цепляемых на тело и пластиковые зажимы на веки, чтобы держать глаза все время закрытыми. Вот теперь действительно все.