Освобождаясь от пут - Untiled - Страница 29

Гарри улыбнулся. Его недавно обнаруженная страсть к истории также не оказалась незамеченной смертельно скучным профессором истории. В самом деле, со времени знаменитых событий в комнате секретов Гарри был единственным, кто прерывал ход урока исправлениями и замечаниями о гоблинских восстаниях, а позже – о темных волшебниках девятнадцатого столетия.

Когда он впервые так сделал, это положило начало очень интересному разговору между ними.

Профессор Биннс перечислял имена гоблинских правителей, когда Гарри прочистил горло и поправил его.

– Это не был Ульрик Безобразный, профессор. Это был Ульрик Немытый, его племянник, – тихо, но твердо сказал он.

После этого настал напряженный момент. Кто-то фыркнул во сне. Гермиона подняла голову от своей домашней работы по зельеделию (она всегда использовала уроки истории таким образом) в сильном удивлении, а Дин негромко проворчал:

– Разве это не одно и то же, Снейп?

Профессор Биннс, однако, был так напуган, что просто открывал и закрывал рот несколько минут, прежде чем ответил.

– Ваше имя….? – он с неуверенностью глядел на Гарри.

– Квайетус Снейп, сэр, – вежливо ответил тот.

Профессор Биннс моргнул.

– Интересно, я был уверен, что вы закончили школу три года назад…

Гарри сильно покраснел от сдерживаемого смеха.

– Двадцать лет назад, сэр, и это был не я… – начал он, но профессор махнул рукой, заставляя мальчика замолчать.

– Я вижу, каков отец, таков и сын, мистер Снейп, – сказал он, заметно погрузившись в мысли. – Но вы, тем не менее, правы. Это был Ульрик Немытый, сын Годрика Проклятого.

– Он был моим дядей, а не отцом.

Глаза профессора расширились.

– Кто? Годрик Проклятый?

Расхохотался весь класс, даже Гарри, только профессор удивленно мигнул.

Но с того урока он запомнил имя Гарри, и они даже обсудили несколько интересных (и много скучных) деталей исторических событий на последующих уроках.

Гарри вынырнул из своих мыслей и посмотрел на Гермиону.

– Я понимаю твою мысль. Но я думаю, что знаю причину: я провожу все свободное время в учебе, с тобой или моим отцом… Я больше ничего не делаю. Однако…

– Здравствуй, Гермиона, привет, Квайетус, – у их стола остановился Невилл.

– Привет, – неуверенно ответил Гарри. – У нас сегодня нет дополнительных занятий по зельеделию, – добавил он.

– Я знаю, – Невилл улыбнулся. – Но сегодня мой день рождения, и я планировал маленькую вечеринку в гостиной Гриффиндора, и сейчас я хочу пригласить туда тебя и Гермиону…

Гарри неуютно поерзал и бросил взгляд сначала на Гермиону, затем на Невилла.

– Я не думаю, что это хорошая идея, – наконец сказал он.

– Что? – простодушно спросил Невилл.

– Я – в общей комнате Гриффиндора, – нахмурившись, объяснил Гарри. – Я не хочу нарушать твой день рождения глупой ссорой…

Невилл пожал плечами.

– Мне все равно, что они скажут. Я хочу, чтобы ты там был, и все. Я уже спросил профессора МакГонагалл, и она согласилась…

– О нет, – Гарри покачал головой. Все оборачивалось ОЧЕНЬ плохо. – Таким образом, даже она будет знать о том беспорядке, который произойдет… Невилл, я не хочу, чтобы отец проклял половину гриффиндорцев.

– Все будет хорошо, Квайетус, вот увидишь, – обнадеживающе сказал Невилл, но ни Гарри, ни Гермиона не казались убежденными.

– Я не знаю, Невилл… – начала Гермиона, но не закончила предложение.

Лицо Невилла печально потемнело.

– Квайетус, пожалуйста…

Гарри кивнул, но у него было тяжело на сердце, когда он встал. К тому времени, когда они достигли портрета толстой леди в розовом, Гарри чувствовал на себе все последствия паники. Его сердце быстро билось, ладони были потными, горло сжалось, и он с трудом мог дышать. Он бросил отчаянный взгляд на Гермиону, которая в ответ посмотрела с таким же отчаянием в глазах.

– Я действительно не хочу этого, – пробормотал он ей, и она понимающе кивнула.

– Я это вижу по тебе.

– Это так очевидно? – Гарри попытался сглотнуть.

Гермиона не ответила, просто кивнула. Это не успокоило Гарри.

Когда они вошли, вся комната замерла. Нет, не в первый момент – всем потребовалось какое-то время, чтобы осознать присутствие СНЕЙПА в священной гриффиндорской башне – но не более секунды.

Лицо Гарри горело от смущения, его бледная кожа стала обычного, неприятного кирпично-красного цвета на щеках и горле, но он не опустил голову: он стоял прямо и гордо. Он чувствовал сильный укол боли в груди – когда-то они все были его друзьями или, по крайней мере, считали себя таковыми, но теперь… Несмотря на мнение Невилла и Гермионы и их уважение к Квайетусу Снейпу, никто другой не считал его желанным человеком около них самих. Маленькие дети не решались сказать и слова, но пяти-, шести-и семикурсники Гриффиндора пришли в ярость.

– Что ты здесь делаешь? – шагнул к нему Симус. – Ты здесь не желанный гость! Тебя хватает на уроках, большеголовый всезнайка!

Прежде чем Гарри смог открыть рот, Невилл встал между ними и ответил:

– Я пригласил его к себе на день рождения. И теперь, если ты будешь так добр… – Невилл помахал рукой.

– Нет, я не буду, – мрачно ответил Симус. – Если ты хочешь праздновать свой день рождения с этим… с этим…

– Тебе не нужно заканчивать. Я уйду, – Гарри оттолкнул Невилла в сторону и твердо посмотрел на Симуса. Затем он повернулся к неуверенному Невиллу. – Увидимся завтра, приятель…

– Нет! Ты не уйдешь! Ты не должен! – кричал он наполовину в отчаянии, наполовину в гневе.

– Невилл, пожалуйста…

– Пусть идет, Невилл. Мы не хотим, чтобы он был здесь, – Дин присоединился к Симсу.

– Нет. Я спросил профессора МакГонагалл, и она разрешила…

– Но ты не спросил нас! – новый голос добавился к возросшему шуму.

Гарри поднял глаза к лестнице, которая вела к спальням, и побледнел. Это был Рон.

Рыжеволосый мальчик скрестил руки на груди и подходил все ближе и ближе к Гарри медленными, устрашающими шагами. Этого было достаточно, еще одно нарушение правил… нет. Гарри повернулся, чтобы уйти, но Рон дошел до его бока и жестоко схватил за руку.

– Ты боишься, Снейп?

– Я не боюсь и особенно не тебя, Уизли, – прошипел Гарри сквозь сжатые зубы. – А теперь отпусти мою руку и дай мне уйти.

– Ты не боишься меня? Это слишком плохо для тебя…

– У меня были более опасные враги, и я выживал в более серьезных ситуациях, чем ты можешь себе представить, Уизли, – сказал он так тихо, что только Рон мог услышать. – Я никогда не буду бояться тебя, глупый мерзавец.

– Как ты смеешь… – тот усилил хватку на руке Гарри.

– Пусти мою руку, если не хочешь провести еще неделю в лазарете со сломанным носом… – сказал Гарри, сражаясь с боязнью прикосновений.

Лицо Гермионы побледнело, когда она смотрела на двух мальчиков, но она застыла на месте. Ее глаза, не отрываясь, смотрели на сжатую Роном руку Гарри, и Гарри понимал, что Гермиона знала о его ощущениях. Невилла трясло от нервного напряжения.

– Я не отпущу тебя так легко… – еле слышно сказал Рон.

– РОН! Отпусти его НЕМЕДЛЕННО!

Рон повернулся на каблуках в удивлении. На верху лестницы стоял Фред, и его палочка, не дрожа, указывала на брата.

– Я тебя заколдую, если ты не отпустишь его. СЕЙЧАС ЖЕ! Ты глухой, Ронникинс?

Рон дико покраснел, но выпустил руку Гарри. Тот встряхнул рукой и посмотрел на Фреда.

– Спасибо, Фред, – затем он перевел свой взгляд на своих двух друзей, все еще стоящих в оцепенении. – Я говорил тебе, Невилл… Спокойной ночи… – он просто кивнул Гермионе, не желая новой ссоры из-за него, и вышел.

Он чувствовал желание упасть прямо напротив картины, но мысль о приходящих гриффиндорцах удержала его от этого. Вместо того, он выпрямился и твердыми шагами направился в подземелья к Северусу, в свой дом… Когда он подумал о нем как о своей Семье (да, не просто семье, а именно Семье), то улыбнулся и почувствовал, что его ноша стала как-то легче, а события последних минут – менее болезненными. Он был не один.