Женская сущность - Григ Кристин - Страница 24

В нем поднимался гнев.

– Ты просто невозможна, – вскинулся он. – Разве я не сказал, чтоб ты позвала меня? Надо же головой думать. Тебе просто нельзя доверять!

– Мне и распоряжаться своей жизнью нельзя доверить, это ты хочешь сказать? – парировала она.

Он посмотрел на нее. Она посмотрела на него. Он махнул рукой, взбежал по лестнице, схватил ее на руки и поцеловал, отчего все в нем перевернулось.

– Незачем сегодня идти на работу, – прошептал он.

– Я решила, что ты хочешь идти.

– Ты же сама велела мне поставить будильник.

– Это же повод, чтобы сказать мне, что нечего его ставить.

Он улыбнулся. Она тоже улыбнулась.

– Мы все равно одеты, – тихо проговорил он. – Может, съездим в офис ненадолго?

– Можно устроить долгий ланч.

– Можем сегодня поработать неполный день.

– Хорошо. Только там мы должны соблюдать декорум.

Он с улыбкой кивнул.

Ее удивило, что он сдержал слово. Хотя он на руках донес ее до вертолета, а потом до машины, отказавшись от помощи водителя, он вежливо стоял рядом, давая ей проковылять в здание компании, предложив только руку. Однако у него заходили желваки на скулах, когда они подошли к лестнице, ведущей в конференц-зал. Он бросил на нее умоляющий взгляд. Ее мрачная решимость испугала его. Опять исполнились худшие его предчувствия. Она сама поднялась по лестнице. Она чуть запыхалась, но посмотрела на него победоносно.

– Как видите, мистер Татакис, я вполне справляюсь.

Он уже не знал, радоваться ему или плакать. Ему нравилась ее стойкость, но он предпочел бы заботиться о ней. Словом, его обуревали сложные чувства. Но она сама была сложной. Он смотрел, как она ковыляет в зал, и подумал, что всю жизнь мог бы восхищаться ею, и тут же поймал себя на этой фразе «всю жизнь». Как это надо понимать?

Проклятый французишка и несносный итальяшка бросились со своих мест навстречу Ник и, перебивая друг друга, принялись допытываться, что с ней да как.

– Так, ерунда, – сказала Ник. – Шла, споткнулась, упала, но в общем ничего серьезного.

– То есть как это ничего серьезного?! – воскликнул француз. – Вам нужна помощь.

– Если будет нужна, – холодно вмешался Александр, – я ей помогу. – Все посмотрели на него, и Ник прищурилась. – Я ее работодатель, – добавил он не совсем кстати.

Начались переговоры. Ник обращалась к Александру как к своему патрону. Александр находил это правильным: незачем вовлекать посторонних в их отношения, хотя это его немного раздражало; больше, правда, его бесили француз с итальянцем, время от времени прекращавшие переговоры и наперебой предлагавшие Ник то воду, то кофе. Но он пытался держать себя в руках. Он даже поздравил себя с этим, когда переводчица итальянца попросила прерваться на пять минут, чтобы что-то сверить. Александр согласился и взглянул на часы. Был уже почти полдень. Самое время сказать всем, что на сегодня хватит. Можно будет поехать с Ник в один маленький отель с отличным рестораном и на частный пляж с сахарным белым песком, где ей не понадобится ее бикини.

Все стали выходить из-за стола. Ник вцепилась в ручки кресла, чтобы подняться, и в этот момент к ней подскочил француз и услужливо обхватил ее за плечи. Александр мгновенно оказался рядом.

– Я сам помогу ей, – рявкнул он и, оттолкнув француза, сделал то, что обещал себе не делать. Он обнял Ник с таким видом, что для всех в комнате – и для него самого – стало очевидно, что он по уши влюблен в нее.

Они полетели на Кифиру, валялись на пляже, ели креветки, запивая их белым вином, и занимались любовью.

Александр пытался отмахнуться от того, что открылось ему в конференц-зале, но мысль эта упорно сидела в голове. Может, поэтому он не сразу сообразил, что что-то идет не так.

Ник была спокойна. Чересчур спокойна. Она была спокойна и вечером, когда они ужинали в патио. Повар превзошел самого себя. Высокие белые свечи горели в серебряных подсвечниках, в серебряной вазе посреди стола благоухали цветы, рядом в серебряном ведерке стояла бутылка белого вина.

Но что-то было не так. Александр чувствовал это. И это не имело никакого отношения к случившемуся в офисе. Все зашаркали, извинились и быстро удалились, а они с Ник остались, и она выложила ему все, что думает по поводу того, как он афишировал их отношения. Он извинился, она вздохнула, они обнялись, поцеловались, хотя в любой момент кто-то мог зайти. Он решил, что этим все кончилось, но сейчас это ее молчаливое спокойствие пугало его. В чем дело? И почему он сидит и ждет? Он боится того, что будет. Да, он, Александр Татакис, боится спросить женщину, почему она такая тихая, почему перестала улыбаться и время от времени бросает на него непонятные взгляды?

Служанка вкатила столик на колесах и поставила его около их стола. Ник не пошевелилась; Александр наполнил ее тарелку, потом свою. Блюдо было на вид очень аппетитное, но ему не хотелось есть. Ник даже не притронулась.

Только снова метнула на него этот загадочный взгляд.

– Черт побери, – наконец взорвался он и швырнул салфетку на стол, – в чем дело?! – У него это вырвалось против его воли. Он не хотел кричать. Но он никак не мог оправиться от своего открытия, что влюбился в Ник, а она смотрит на него как на прокаженного. – Прости, – извинился он, чуть успокоившись. – Но я хочу знать, что случилось. Я не умею гадать на кофейной гуще.

Ник оторвалась от бокала вина. Вино было замечательное, но она едва пригубила его. Ее захлестывало отчаяние.

Этот прекрасный долгий день показал ей, в какую бездну неприятностей она погружается. Она представить себе не могла, что спать с человеком, который тебе нравится, еще не значит быть с ним по-настоящему близкой, даже если близость длится несколько недель или месяцев. Эта… эта трясина, в которую они попали с Александром, была близостью с большой буквы, и от этого хотелось не то смеяться, не то плакать. Он входил в комнату, и от одного его вида у нее голова шла кругом. Он объявил при всем честном народе, что она его любовница, а она сделала вид, что сердится, но в глубине души сама готова была со всех крыш кричать, что она принадлежит ему, а он принадлежит ей…

И что она любит его. И как это всплыло? Когда она в конференц-зале обращалась к Александру как к мистеру Татакису, ловила его сердитые взгляды. Вечно у нее все не как у людей. Ну почему бы ей не влюбиться по-человечески со скрипкой и луной и чтобы ее тоже любили? Потому что Александр никогда ее не полюбит.

Все это открылось ей утром, и с того момента она не могла понять, что с этим делать, и до сих пор у нее нет ответа. Что толку, что он смотрит на нее страстным взглядом, он все равно сердится, несмотря на извинение. Было бы на что сердиться, бесчувственный идиот!

– Ты слышишь? – проговорил он. – Прости, что я рявкнул.

– Слышу.

– Ник, черт побери!.. – Он перевел дыхание. – Ты сердишься? За эту выходку утром?

– Я не сержусь, – негромко проговорила она. – Но… но я хочу кое-что сказать… и это так нелегко.

– О чем ты? – спросил он, чувствуя, как бездна разверзается у него под ногами.

Она сглотнула, облизнула пересохшие губы, стараясь не глядеть на него.

– Я… я тут подумала… не слишком ли стремительно у нас все закрутилось?

– Что закрутилось?

Он говорил спокойно, но она знала, сколь обманчиво это спокойствие. За ним стоит непреклонная решимость, но и она не шутит. Пришло время принять решение.

Она не могла решить, что ей делать, хотя весь день только об этом и думала. Страдать сейчас или потом? Куда ни кинь, всюду клин. Это нелегкое решение. Она всегда считала, что умеет контролировать отношения с людьми. Белл как-то говорила ей, как страдала, не в силах разобраться в своих чувствах к Чину; Пам клялась, что сначала презирала Аби, а Ник слушала и удивлялась, как можно запутаться в отношениях с мужчиной.

Теперь, кажется, она понимает сестер.

– Так что у нас так закрутилось? – переспросил Александр.

Если переспать с боссом – ошибка, то влюбиться в него – катастрофа. Разумеется, ее хоть режь, она ему в этом не признается. Она скажет, что не готова потерять независимость, что вообще было ошибкой так далеко заходить, что… что…