Охотники ночного города - Афанасьев Роман Сергеевич - Страница 66

Выскочив из подъезда на свежий морозный воздух, Кобылин пробежал пару шагов к дороге, зачерпнул ладонями снег с верхушки сугроба и прижал к разгоряченному лицу. Заслышав шаги за спиной, он резко обернулся и столкнулся с Олегом.

– Ты что творишь, сука? – прошипел Вещий, дрожащими руками пряча пистолет под куртку. – Обосрался?

– Олег, так нельзя, – беспомощно зашептал Кобылин, – нельзя!

– Нельзя операцию завалить, – отрезал Вещий. – Зачем свет включил, идиот? Почему не выстрелил сразу и не вышел из квартиры?

– Это был ребенок, – отозвался Кобылин, чувствуя, как внутри поднимается волна гнева. – Олег, это был ребенок, ты понимаешь?

– Это была нежить! – рявкнул Вещий, судорожно сжимая кулаки. – Нежить в облике ребенка, болван! Еще секунда, и он бы бросился на тебя! Ты чуть не завалил всю операцию! Все было так просто – вошел, выстрелил, ушел. Нет, Кобылин, это не для тебя, да? Ты у нас звезда экрана и кино, любимчик фортуны, тебе подавай шоу, зрителей, признание публики… Все в говне, а ты в белом фраке, чистенький и добренький, да?

– Нет, – с гневом бросил Кобылин. – Вещий, ты что, не видишь – они не зло, они жертвы! Мы не тем занимаемся. Надо не последствия болезни лечить, а искать ее причину. Эти несчастные, они же не виноваты, что превратились в зомби, они же не хотели этого! Нам нужно найти причину, найти то, из-за чего люди становятся такими, и устранить ее.

– Нам нужно бороться со злом, – бросил Олег, надвигаясь на охотника. – Бороться – значит уничтожать, выжигать каленым железом все зло, пока его не останется на белом свете. А не философствовать по углам, решая, быть или не быть. Мы – охотники, Кобылин. Нашел, выстрелил, ушел. А ты говно жидкое, а не охотник. Запачкаться боишься? Хочешь быть великим благородным героем, что несет справедливость во имя луны? С чистыми белыми ручками, голливудским макияжем и прической от лучшего стилиста? Говно ты, Кобылин, настоящее говно, а не охотник.

– Сам говно, – не выдержал Алексей. – Думаешь, если всех валить направо и налево, в мире станет больше добра? Ты кровавый маньяк, для которого главное – убивать. Если бы не было зомби и оборотней, ты бы в людей стрелял, да? Боролся бы с преступностью на ночных улицах, охотился на террористов, а может, избивал бы в подворотнях тех, кто отличается от тебя цветом кожи, верно? Ты бы нашел другой повод стрелять по живым мишеням. Если бы ты был чуть трусливее, ты бы ходил с воздушкой и убивал беззащитных – ворон и кошек, так? Но ты не такое мелкое говно, ты говно покруче, тебе подавай мишени, похожие на людей. Ты…

С перекошенным от злости лицом Олег бросился к Кобылину и ударил в лицо. Алекс легко перехватил руку, замахнулся в ответ и замер, почувствовав, как ему в живот упирается что-то твердое. Он опустил глаза и увидел пистолет, который Олег успел достать свободной рукой.

– Давай, – с усмешкой произнес Кобылин. – Стреляй. Самая лучшая добыча для охотника, это другие охотники, верно?

Вещий выругался и отступил на шаг, держа напарника на прицеле.

– Шагай, – велел он. – Давай к автобусу. Надо уходить.

Кобылин резко развернулся, сунул руки в карманы куртки и вразвалочку зашагал через пустой двор. Внутри он весь кипел от злости. Он был готов убить этого болвана, задушить собственными руками… Но чем бы он тогда от него отличался? Нет, это тоже не выход. Подземник был прав – когда люди сбиваются в стаи, они становятся кровожадными хищниками. Они подпитываются гневом друг от друга, заражаются яростью, как вирусом гриппа. Стая дает ощущение безнаказанности, позволяет творить любые мерзости, не задумываясь о последствиях. Кто виноват? Все виноваты, а все – это значит никто. Не я конкретно. Мне приказали. Я выполнял распоряжения. Все так делали, это не я придумал, просто я – как все… Стадо. Как были мартышками, так и остались. Подземник был прав – скоро случится нечто страшное, если это безумие не прекратится.

Автобус ждал охотников на шоссе, недалеко от поворота, ведущего во двор. Кобылин, не обращая внимания на Олега, что по-прежнему держался за спиной, быстро пошел к распахнувшейся двери, взялся за поручни и легко взлетел по ступенькам. Остановился у выдвижного столика, на котором были разложены медикаменты. Вещий тут же протиснулся следом.

– Гони вперед два квартала, – бросил он водителю. – Потом остановись.

Автобус тут же рванулся с места, а Кобылин обернулся к начальнику Двух Нулей. Тот стоял напротив, все еще целясь в охотника из своего пистолета.

– Медленно достань свой пистолет и положи на столик, – велел он.

Кобылин усмехнулся и отвел полу куртки. Потом медленно и осторожно, двумя пальцами, достал из-за пояса пистолет и положил на столик рядом с аптечкой.

– И что дальше? – спросил он, все еще кипя от гнева. – Взрыв бытового газа?

– Карточку, – велел Олег, качнув пистолетом. – Достань и положи на стол.

Кобылин испытал минутное искушение сказать, что карточка дома, и послать Олега ко всем чертям. Но он взял себя в руки и не стал опускаться до мелкой лжи. Медленно подняв руку, он запустил пальцы во внутренний карман, где лежали документы, и нащупал пластиковый квадратик. Осторожно достав его, он бросил белую кредитку рядом с пистолетом.

– Все? – насмешливо спросил он.

Вещий, уже успокоившийся, не ответил. Он стоял напротив охотника, все еще целился в него из пистолета, но лицо его оставалось спокойным. Он словно делал привычную работу – не слишком приятную, но необходимую. Кобылин невольно задумался – а сколько раз Вещему уже доводилось вот так вышвыривать охотников, что пошли против него? И впервые Кобылину стало не по себе. Он понял, что действительно может оказаться в канаве с пулей в голове. Вещий – человек действия, псих, а Два Нуля – не комсомольская ячейка.

Олег так и не произнес ни слова до остановки автобуса. Но когда тот притормозил у очередного светофора, Вещий подал голос.

– Двери открой, – велел он водителю.

За спиной Кобылина зашипела дверь, в спину ударила холодная волна зимнего ветра.

– Вали отсюда, – велел Олег. – Будешь гадить – убью.

– Оружие отдай, – резко бросил Кобылин. – Мое.

Вещий поджал губы, дернулся, словно собираясь выпроводить охотника из автобуса пинком, но потом, поймав ошалевший взгляд водителя, что обернулся на голос шефа, покачал головой.

– Забирай, – процедил он.

Кобылин открыл ближайший шкафчик на стене и вытащил из него свой дробовик. Не торопясь сунул за спину, расправил куртку, маскируя оружие, сунул руки в карманы.

– Прощай, Вещий, – сказал он и, развернувшись, выпрыгнул из автобуса в сугроб на тротуаре.

За спиной зашипела дверь, автобус рванулся с места, и Кобылин обернулся, провожая взглядом красные огни стоп-сигналов. Он подождал, пока темная громада автобуса не растворится в потоке машин, а потом отвернулся.

– Ну и убирайся к черту, – сказал он.

Выбравшись из залежей снега на обочине дороги, Кобылин вышел на тротуар и влился в поток людей, спешащих к двери, над которой пылала кроваво-красная буква «М». До дома было далеко, а сегодня он намеревался лечь спать пораньше, чтобы хорошенько выспаться. Нужно было набраться сил, ведь новый день обещал быть тяжелым. Несмотря на отвратительную сцену расставания, на сердце было легко. Теперь Алексей знал, что ему нужно делать. И то, что работа будет тяжелой, нисколько его не пугало. Ведь теперь он не был связан никакими обещаниями, не был должен ничего и никому. И мог поступать так, как подсказывало ему собственное сердце.

Разбудил Алексея телефонный звонок. Открыв глаза, охотник легко поднялся с постели, постоял у дивана, сунул обратно под подушку выхваченный пистолет и медленно пошел в коридор.

Звонил городской телефон: мерзко дребезжал разболтанными внутренностями. Противно так, словно кто-то колотил по ведру с гайками. Алексей дождался очередной трели и взял трубку, отчаянно надеясь, что кто-то ошибся номером и его можно послать ко всем чертям.