Загадка туристического агентства - Иванов Антон Давидович - Страница 10

— Ну, а при чем же тут я? — оправдывался Пашков. — И вообще, мы же с Маратом условились, что он сам упадет. Боксеры, между прочим, такому обучены.

— Верно, — подтвердил стоявший тут же Боря Са-вушкин. — Только нас этому учат без ноги в гипсе.

— А, может, трещина у Марата и впрямь со вчерашнего дня? — вмешалась Таня. — Сегодня он походил. Вот ему и сделалось хуже.

— Только, пока Ребенок его не толкнул, у него вторая нога совершенно не болела, — возразила Моя Длина. — В общем, Маратик велел передать тебе, — кинула она еще один уничтожающий взгляд на Пашкова, — чтобы ты, когда он вернется в школу, на глаза ему не показывался. Иначе Ахметов за себя не отвечает.

— Нокаут тебе, Пашков, обеспечен, — на полном серьезе заверил Боря. — Марат у нас по таким ударам мастер.

— Боюсь, Лешенька, ты нажил серьезных врагов, — покачала головой Катя.

— А почему во множественном числе? — не понял Пашков.

— Потому что дядя Хама тебя, наверное, тоже любить не будет, — пояснила Катя.

— Он чего, дяде Хаме сказал? — не на шутку перепугался Пашков. Ему тут же вспомнилось изборожденное шрамами лицо Убейволка.

— Живи, Ребенок, — успокоила Моя Длина. — Марат просил тебе передать, что отец ничего про твою «шутку» не знает.

Пашкову стало чуть легче. Однако Моя Длина тут же добавила:

— Марат будет сам с тобой разбираться. Лешка вновь опечалился.

— Да-а, — с тоскою протянул он. — Ситуация. Может, у него все же трещина-то была?

— Это сейчас выясняется, — отозвалась Школьникова. — Хамитяй Хамзяевич поехал за вчерашними снимками.

— Значит, может, еще выяснится, что я и не виноват? — исполнился надежды Пашков,

— Поживем — увидим, — пожал плечами Олег.

— Но вообще, Ребенок, все-таки думать надо, — высокомерно проговорила Моя Длина.

— А вы чего же не думали? — посмотрел на нее Лешка. — Мол, давай, Пашков, действуй.

— Так ты ведь говорил, что все будет четко, — проворчал Темыч.

— Если бы Марат сразу признался, что у него во второй ноге трещина, я бы выбрал другую тактику, — привел еще один аргумент Лешка.

— Марат не знал, — напомнила Таня.

— А мне почем знать? — возмутился Пашков. — Я вам что, рентгеновский аппарат? И вообще, подумайте о другом. Может, я сегодня Ахметова спас от серьезных осложнений.

— Сам он, кажется, так не считает, — иронично сощурилась Катя.

— Зато я считаю, — уже возвращалась к Лешке уверенность в себе. — Врачи вчера прозевали трещину. Вот Марат ходил бы с ней, ходил, а потом грохнулся бы на лестнице или, к примеру, на улице. Представляете, что случилось бы. А так я его легонько толкнул. Ему стало больно. Ну, и в результате врачи совершенно вовремя примут меры.

— То есть ты как бы Марата облагодетельствовал? — откинула со лба прядь черных волос Катя.

— Все хорошо, что хорошо кончается, — убежденно произнес Лешка.

Борька Савушкин озадаченно хмыкнул.

— В общем, Ребенок, молись, чтобы трещина оказалась вчерашней, — проговорила Моя Длина. —

иначе тебе от Марата достанется. Лешка с жертвенным видом вздохнул. «Стараешься, стараешься для людей, — пронеслось у него в голове. — И никакой благодарности. Правильно говорят что инициатива наказуема».

После конца уроков ребята опять связались по телефону с Ахметовым. Тщательный просмотр вчерашних рентгеновских снимков убедительно доказал, что трещина все же была. Однако после сегодняшнего падения Марата она значительно увеличилась. Лешка по этому поводу заметил, что трещина есть трещина.

А большая она или маленькая, роли особенной не играет. Все равно, мол, Марату пришлось бы накладывать гипс на другую ногу. Но Моя Длина сообщила, что Марат придерживается иного мнения. И в самое ближайшее время намеревался провести с Пашковым «основательный разговор».

— Сперва пусть выздоровеет, — бодрился тот. — Ему теперь, как минимум, месяц дома сидеть.

Лешка очень рассчитывал, что за месяц Ахметов остынет. Однако Моя Длина возразила:

— А Маратик дома сидеть отказался. Он говорит, что предок ему сегодня купит электронную коляску для инвалидов. И он завтра на ней припрется в школу. То есть Олесь его на джипе до школы довезет, а дальше он сам.

— Фиг ли он по лестнице на своей электронной коляске поднимется, — еще на что-то надеялся Пашков.

— По лестнице его тоже будет поднимать Олесь Убейволк, — пояснила Школьникова. — Дядя Хама приставил его к Марату, пока гипс не снимут. Иначе, говорит, сын еще себе и руки сломает.

— Чуяло мое сердце… — завел свое Темыч.

— Ты лучше о Лешке подумай, — перебил Женька.

— Действительно, — заволновался Пашков. — Если бы Марат просто по школе на костылях шкандыбал, это бы для меня никакой опасности не представляло. А хорошая электронная коляска ездит почти со скоростью автомобиля.

— Вот я и говорю! Попух наш Лешка! — с трагическим видом воскликнул Женька.

«Лучше бы Марат сломал руки, — подумалось Лешке. — Хотя нет. Все равно бесполезно. Он бы меня догнал, а потом по башке — гипсом». И от одной только мысли о боксерском ударе гипсом Лешка зажмурился.

— Ай-ай-ай, Лешенька, — нараспев произнесла Катя. — Плохо твое дело, да?

— Прорвемся, — с вымученной улыбкой откликнулся тот, однако на душе у него скребли кошки.

Всем в две тысячи первой школе было известно, что под «откровенным разговором» Марат подразумевает грубое физическое воздействие.

— Надо тебе на справку садиться, — с сочувствием посмотрел Женька на Лешку.

— Да уж, Ребенок, это единственный для тебя способ выжить, — процедила сквозь зубы Моя Длина.

— Пашковы не отступают! — вспыхнул Лешка. — И вообще, хватит, — пресек неприятный разговор он. — Как-нибудь сам разберусь.

Оптимист по натуре, Лешка уже обдумывал новый план. Коляска, пусть и быстроходная, может передвигаться только в свободном пространстве. Значит, Марат, судя по всему, попытается догнать его, Лешку, в каком-нибудь из коридоров или, например, в вестибюле. Исходя из такой посылки, надо просто глядеть в оба. Тем более что во время перемен в коридоре шастают толпы народа, и Марат на своей коляске там особо не разгонится. Даже с помощью Убейволка. То есть Лешка всегда успеет смыться. А там, глядишь, Марат и вообще оттает. Сколько, в конце концов, можно злиться из-за какой-то трещины.

Поняв это, Пашков почти совсем успокоился.

— Пойдем, Машка, по сигарете выкурим, — предложил он.

— Бросила, — коротко отвечала Моя Длина.

— Когда? — изумился Лешка.

Вся компания тоже с большим удивлением посмотрела на Машку.

— Сегодня, — поморщилась девочка. — До окончания конкурса ни одной сигареты. Иначе у меня будет плохой цвет лица.

— Он у тебя, Машка, всегда хороший, — пылко заверил Пашков.

— Не вмешивайся, Ребенок. Мне виднее, — осадила его Школьникова. — И вообще, Катька, — повернулась к подруге она. — Нам пора. Только-только успеем забежать домой. Скоро ведь репетиция.

— А мы чего будем делать? — посмотрел на остальных Женька.

Выяснилось, что у всех сегодня есть какие-то дела дома. Женька был очень разочарован. Он катастрофически не переносил одиночества.

— Ничего, — обратился к нему Темыч. — Посидишь и почитаешь «Господ Головлевых». У нас послезавтра опять литература. И Роман тебя обязательно спросит.

— Типун тебе на язык! — замахал на него руками Женька.

— Мое дело предупредить, — хмуро произнес Темыч. — А там делай, как знаешь.

— Придется читать, — с трагическим видом заявил долговязый мальчик. — Ладно. Пошли, ребята.

И Катя, Таня, Темыч и Женька заспешили домой. Их многоэтажка находилась в конце Большой Спасской улицы. Катя и Женька жили во втором подъезде, а Таня и Темыч — в четвертом. Лешка пошел дворами к себе на Садовое кольцо. Моя Длина, крикнув вслед Кате, чтобы та не задерживалась, поспешила в Докучаев переулок. А Олег, пройдя вверх по Портняжному, свернул во двор, обнесенный металлическим забором, за которым высилась двенадцатиэтажная башня из розового кирпича.