Хозяин Стаи - Сергеева Ольга И. - Страница 4

Кстати и на одежду раба тоже стоило посмотреть - сапоги, вместо положенных сандалий, холщовые штаны и шелковая рубашка. Ткань, конечно, попроще, чем у его хозяина, но все же! К тому же рубашка была с длинными рукавами и воротником-стойкой, закрывающим шею. Боярин Родослав не просто одел своего раба как свободного, он еще и позволил ему скрыть ошейник!

- Что тебя так заинтересовало, почтенный Тайко-Сид? - боярин Родослав проследил взгляд адмирала. В его голосе, очень низком и немного хрипловатом, явно звучала улыбка, не добравшаяся, правда, до глаз. - Эта забавная игрушка? - он указал на шкатулку с платками.

- Твой раб, - Тайко-Сид постарался добавить в свой голос той же шутливой беззаботности. Выдавать раба за свободного считалось серьезным оскорблением. С другой стороны, его гостю, знатному боярину из далеких северных земель, позволено многое, хотя бы потому, что он не годрумец. Вот и думай, Тайко-Сид, чего хотел твой гость: намеренно оскорбить тебя? Или он действительно просто не знает местных обычаев? А портить с ним отношения из-за глупости не хотелось бы. - Он скрывает свой ошейник, - совсем шутливым тон не получился.

- Мой кто? - изящная темная бровь приподнялась, изобразив искреннее недоумение. Родослав перевел взгляд с хозяина ложи на парня, что пришел вместе с ним. И тот словно зеркало повторил жест своего хозяина. Потом вздохнул, словно эта сцена повторялась уже не в первый раз, и принялся расстегивать ворот рубахи, раздвинул края шелковой ткани достаточно для того, чтобы Тайко-Сид увидел: ошейника на нем не было.

- Лука - не раб, - пояснил боярин. - Он один из моих людей.

- Тогда почему он тебе прислуживает?

На этот раз вздохнул сам боярин:

- Он не прислуживает. Он служит у меня.

- Не понимаю! - Тайко-Сид даже не пытался скрыть своего недоумения.

- А я не понимаю, почему вы, южане, окружаете себя таким количеством рабов, почему верите в их преданность? - тон боярина ничуть не изменился: все то же легкое любопытство с оттенком дружелюбной улыбки. Но Тайко-Сид не был бы пиратским адмиралом и одним из правителей Годрума, если бы не умел понять, когда его собеседник говорит серьезно.

- Мы считаем, что это унизительно для свободного человека прислуживать другому свободному человеку, - осторожно проговорил он.

- Ты считаешь себя униженным в чем-либо, Лука? - боярин Родослав обратился к своему... слуге?

- Это честь для меня служить вам,.. боярин! - светловолосый парень на долю секунды запнулся перед тем, как произнести "боярин", словно задумался, как обратиться к своему господину. Но даже внимательный Тайко-Сид не заметил этого, потому что Родослав заговорил вновь:

- В моем доме нет ни одного раба! Меня окружают только те, кто хочет быть рядом со мной, кто сам это выбрал! Только им я доверяю.

А Тайко-Сид вдруг вспомнил, какие слухи ходили о его сегодняшнем госте по городу. О странном северном боярине и его не менее странных людях. Кажется, Тайко-Сид начинал узнавать что-то по-настоящему интересное. Беловолосый парень застегнул воротник рубашки. Тайко-Сид машинально следил за этим движением, задумавшись о своем. А парень усмехнулся. На долю секунду между его губ мелькнули два ряда белоснежных длинных и очень острых клыков! Совсем не человеческих... Тайко-Сид вздогнул и попытался присмотреться повнимательнее, но парень уже отступил за спину господ, чтобы не мешать им видеть арену, на которой как раз начиналось новое представление.

На плечи и грудь Зан надела что-то вроде воротника - сложную конструкцию из металлических пластин. Плотные стальные лепестки привычной прохладной тяжестью легли на обнаженную кожу, немного не дойдя до верхнего края кожаного корсета. А на шее была своя защита, не снимавшаяся, даже когда Зан уходила с арены, - рабский ошейник. Уже давно не просто полоска мягкой кожи, не только знак ее принадлежности. Простую кожу заменило светлое золото - полоса высотой в целых три эцба. Год назад она получила из рук старшего надсмотрщика этот особый знак. Тяжелое украшение. Дорогое. Далеко не у каждого свободного нашлось бы столько денег, сколько хозяева цирка потратили на него. Зан не знала, сколько она сама может сейчас стоить, но после этого хотя бы догадывалась.

А новый ошейник очень даже неплохо защищал от возможных ударов в шею. Зан поняла это сразу. Она усмехнулась тогда, представив, как понравятся старшему надсмотрщику глубокие царапины на дорогом украшении - золото все-таки мягкий металл. Она усмехалась и сейчас, снова вспомнив это: действительно не понравились! Особенно с учетом того, что ее противника угораздило попасть прямо по гравировке, изображавшей герб годрумского цирка. А спросить после окончания боя было уже не с кого...

Ошейник, конечно, заново отшлифовали, и герб подправили. Потом делали это еще пару раз. Причем последний - совсем недавно. Так что сегодня ее "украшение" блестело и сияло совсем как новенькое, даже герб. Герб, кстати, представлял собой изображение головы хищной птицы с распахнутым клювом. Вообще птицы были на гербах множества знатных домов Годрума, ведь именно с этими хищниками, внезапно падающими с неба на беззащитную жертву, и ассоциировали себя пираты. Впрочем, птица на цирковом гербе самой Зан больше всего напоминала падальщика. Она не говорила об этом никому, даже Али-Хазиру: конечно, рабыне-гладиатору полагалось думать больше, чем рабыне для утех, но не настолько же?!

А еще новый широкий ошейник закрывал один из шрамов на теле Зан. Собственно их и было-то всего два и оба на шее, с левой стороны: один оказался под ошейником, а второй прямо над ним, как раз на том самом месте, где под нежной кожей билась синеватая жилка. Тонкие, белые, почти не видимые. Их никто и не замечал кроме самой Зан. Их не замечала и она сама, пока жила в Догате, в школе для рабынь. Все изменилось только здесь в Годруме, когда ее кожа после постоянного пребывания на солнце потемнела от загара. Конечно, она по-прежнему оставалась очень светлой, намного светлее, чем у местных жителей, но все-таки загорела достаточно, чтобы на ней проявились тонкие белые ниточки шрамов - единственных шрамов на ее теле.

Зан не пыталась их скрывать. Хозяин оставил на ней глубокие отметины. Куда уж там каким-то шрамам?! Никто не замечает вокруг и не пристает с расспросами - уже достаточно! Недоумение окружающих вызывало другое: почему эти шрамы по-прежнему оставались единственными. Зан видела рабов, проведших по столько же боев, сколько и она. Их кожа была покрыта страшными рубцами: по одному, а то и по несколько новых после каждого выхода на арену. Только на ней все полученные раны заживали, не оставляя никаких следов, да еще и затягивались в несколько раз быстрее! Али-Хазир вначале заинтересовался. Зан сказала, что не знает, почему так. Али-Хазир усомнился. Зан предпочла промолчать. Али-Хазир решил оставить ее в покое: в конце концов, рабыня с красивым молодым телом нравилась публике гораздо больше, чем рабыня с телом изуродованным. А уж то, что ей не приходилось подолгу восстанавливаться после каждой травмы, пропуская бои, было и вовсе замечательно.

Поверх воротника из стальных пластинок Зан прикрепила наспинные ножны, сначала правые, потом левые. Широкие ремни крест-накрест легли через грудь. Зан привычным движение подтянула пряжки, подергала за ремни, проверяя, надежно ли они закреплены, не перекосятся ли в самый неподходящий момент. От этого зависело, насколько легко и быстро она сможет вытащить из них оружие. Что еще нужно для успеха гладиатору?