Дочь кузнеца - Сергеева Ольга И. - Страница 49

Эзре все-таки пришлось посмотреть на надсмотрщицу, а поскольку она стояла теперь боком к столу, Занила тоже могла рассмотреть ее лицо.

- Накрывая на стол, я должна вставать на колени вплотную к столу. Я поняла, госпожа. Простите меня! Такого больше не повториться! - а вот раскаяния как раз ни в ее лице, ни в ее голосе не было.

- Продолжайте без меня, - Мабек Дагар раздраженно отбросил перепачканную тряпицу и направился к выходу из комнаты, очевидно собираясь сменить испорченную одежду. Он, как ни странно, отнесся к произошедшему спокойнее, чем даже госпожа Дарина, очевидно воспринимая все это, как неизбежную часть процесса обучения. Ведь именно для этого школа и создавалась. Но помощница не дала ему переступить порог.

- Простите, почтенный Дагар! - окликнула она его. - Но эта рабыня еще не достаточно извинилась перед вами. Нельзя этого так оставлять! - нет, Занила ошиблась: Дарина тоже никогда не забывала о процессе обучения. Мабек Дагар обреченно вздохнул и остановился посреди комнаты:

- Ну, хорошо. Я слушаю.

Очередной удар кнута пришелся по плечам рабыни.

- Ты слышала, маленькая дрянь! Твой господин ждет от тебя извинений!

Эзра послушно, не поднимаясь с колен, повернулась к управляющему, положила руки на пол перед коленями и уткнулась в них лбом, немного привстав. Просить прощения рабынь в догатской школе учили чуть ли не в первую очередь. Но одно дело просто тренироваться принимать определенную позу и произносить установленные слова, и совсем другое на самом деле вымаливать себе прощение!

- Ваша ничтожная и никчемная рабыня, господин, - медленно начала Эзра, - просит простить ей ее оплошность. Молю вас, позвольте мне искупить свою вину, - голос девочки звучал тихо и как-то глухо, совершенно лишенным каких-либо эмоций. И уж точно для Эзры сейчас было на руку, что рабыням во время этой речи не полагалось поднимать глаз.

- Я не слышу раскаяния в твоем голосе! - заорала госпожа Дарина, заставив вздрогнуть не только Эзру, но и других рабынь. Мабек Дагар сделал знак рукой, чтобы та не продолжала и оставила все, как есть: ему, очевидно, порядком надоело стоять посреди комнаты в мокрых штанах, но кнут надсмотрщицы уже в очередной раз опускался на согнутую спину рабыни. - Ты прощения просишь у своего господина, а не стихи рассказываешь, дочь портовой шлюхи!

На секунду на комнату опустилась тишина, полная ожидания. И в этой тишине Заниле показалось, что она явственно различила момент, в который Эзра приняла решение: словно волна силы, вызванная ее ненавистью, заставила волосы на затылке Занилы встать дыбом. Эзра, нарушая все правила, медленно подняла голову и выпрямилась, подняв на надсмотрщицу серо-голубые полные отчаянной решимости глаза.

- Не смейте трогать мою мать! Она была достойной женщиной, - поперек лба рабыни пролегла жесткая вертикальная складка, лицо побелело до состояния мертвенной бледности, но голос, пока она произносила эти слова, не дрогнул. Она по-прежнему оставалась стоять на коленях, но никто не мог бы сказать, что она смотрит на Дарину снизу вверх.- Она родилась свободной и свободной умерла!

"Мать Эзры была убита пиратами в тот же день, когда сама она попала в плен", - мелькнуло воспоминание в голове Занилы. Она стояла в толпе других рабынь, отчаянно вглядываясь в лицо Эзры, и ей казалось, что она смотрит на приближающуюся лавину. Будто стоишь внизу, под горой, и видишь, как срывается со своего места камень. Всего лишь один крошечный камешек, пока еще совсем не страшный. Но ты уже бессильна что-либо изменить! Тебе остается только смотреть, как этот самый первый камень катится вниз, увлекая за собой другие камни, грязь и снег, как лавина набирает силу, превращаясь в смертельно опасную, сметающую все на своем пути волну. И намного ли тебе легче от сознания того, что лавина пройдет стороной, не задев тебя?! Занила вдруг с удивлением поняла, что за все то время, что она провела рабыней, ей еще никогда не было так страшно.

- Повтори, что ты сказала?! - голос надсмотрщицы шипел не хуже хлыста, опустившегося в очередной раз на спину рабыни. Эзра не попыталась прикрыться, не отстранилась и не рухнула снова ниц, заливаясь слезами и вымаливая прощение. Она лишь на секунду прикрыла глаза в тот момент, когда кончик хлыста впивался в ее кожу, до крови закусив губу, чтобы не закричать от боли, но потом снова вскинула лицо навстречу полубезумному от гнева взгляду Дарины.

- Моя мать была свободной женщиной! Я не позволю вам ее оскорблять!

"Темные Боги!" - Занила мысленно выругалась и сама закусила губу, чтобы не заорать вслух. Лавина обрушилась. А ты могла только стоять и смотреть на человека, оказавшегося на ее пути. Ни бежать вместо него, поменявшись с ним местами, ни отдать ему свою силу, ни даже погибнуть вместе с ним!.. Только наблюдать, как...

Хлыст надсмотрщицы с пронзительным свистом рухнул вниз, оборвав последние слова рабыни. Удар пришелся по незащищенной шее и плечам, и на смуглой коже мгновенно вспух кровавый рубец. На этот раз Эзре не удалось сдержать крик боли, и он превратился в хрип, когда кнутовище обвилось вокруг ее горла, мешая дышать. Рабыня вскинула руки к шее, пытаясь просунуть пальцы под толстый кожаный ремень, затягивающийся все туже, но Дарина не зря считала этот удар своим фирменным. Она дернула рукой, заставляя рабыню повалиться на бок.

- Я научу тебя говорить только тогда, когда тебя спрашивают, грязная тварь! И только то, что надлежит говорить хорошей рабыне! - Дарина освободила кнут только для того, чтобы в очередной раз ударить Эзру.

- Я полагаю, дальше вы справитесь без меня, - проговорил Мабек Дагар, выходя за дверь, все еще с брезгливым пренебрежением на лице пытаясь отряхнуть мокрую одежду. Эзра, тяжело опираясь на руки, вновь поднялась на колени, вскинув лицо навстречу удару. И Занила вдруг с отрезвляющей ясностью осознала: она хотела, чтобы ее били, чтобы Дарина забыла вовремя остановиться! И надсмотрщица просто не могла не принять брошенный ей вызов.

- Разумеется, почтенный Дагар. Я справлюсь.

Занила не заметила, как рванулась к ним. Очнулась только, когда кто-то схватил ее руку, до боли сжав чуть выше запястья. Пронзительно зеленые глаза Нори и ее шепот, почти не раскрывая губ: "Ты с ума сошла?!". Занила застонала от ярости. Вслух? Нет, кажется, из ее плотно сжатых губ не вылетело ни звука. Но в душе она стонала, и вопила, и бежала вперед. До этого она даже и не догадывалась, что за прошедшие полгода эта девочка с ясными серо-голубыми глазами перестала быть для нее просто еще одной рабыней из школы!

Очередной удар хлыста повалил Эзру на пол и уже больше не позволял ей подняться. Дарина пнула рабыню ногой, заставляя ту распластаться по полу и, наклонившись, рванула платье, обнажая ее спину.

Занила смотрела. И Эзре вдруг тоже удалось приподнять голову, на секунду встретившись с ней взглядом. И в серо-голубых, таких знакомых, глазах по-прежнему не было страха! Боль, ненависть, отчаяние - раздирающая душу смесь, но только не страх. "Дурочка, глупая дурочка!" - губы Занила беззвучно шептали сами собой. Но Эзра, кажется, поняла, потому что на ее губах, уже искусанных до крови, вдруг мелькнула тень улыбки. Это она ее, Занилу, пытается успокоить! Боги!