Загадка невидимого гостя - Устинова Анна Вячеславовна - Страница 17

И дедушка Каменев сардонически расхохотался.

У Рогалевой-Кривицкой был такой вид, будто её контузило. Но Лев Львович, не снизойдя до её состояния, с каким-то садистским упорством продолжил:

— «Квазинабоков»! Ха! «Квазиборхес»! Ха! «Квазиметалитературные рассказы»! Хи-хи-хи! Это все чушь собачья, любезнейшая Екатерина Дмитриевна! И не имеет никакого отношения к великой литературе! Надеюсь, вы теперь со мной согласны?

Муму молча слушал. Однако это был тот случай, когда он гордился собственным дедом.

— Екатерина Дмитриевна, я, между прочим, вас спрашиваю, — не унимался дедушка Каменев. — Вы согласны со мной или нет?

— Да, да, пожалуй, — пролепетала совершенно сбитая с толку директриса «Пирамиды».

— В таком случае, немедленно принимайте меры!

И, картинно швырнув на директорский стол распадающийся томик Гриппова, дедушка схватил за руку внука:

— Пошли, Герасим! Всего вам наилучшего, Екатерина Дмитриевна!

Совершенно ошеломленные спектаклем, который только что разыгрался на их глазах, Иван, Павел, Марго и Варвара выбрались из кустов и поспешили туда, откуда вот-вот должен был появиться Герасим. Однако на пути ко входу в школьное здание они столкнулись с угрюмо бредущим по двору Сеней.

— Ну как? — хором поинтересовались его четверо друзей.

— Полный абзац, — констатировал Баскаков. — Конфисковали. Тут такое было, — вдруг оживился он. — Она в предка выстрелила.

— Видели, — прыснула Варя.

— Видели? — вытаращился на неё Баскаков.

— В окно, — пояснил Павел.

— Все видели? — поинтересовался Сеня.

— Все, — кивнули остальные.

— Не забывается такое никогда, — пропела Варя.

— Это точно, — захохотал Сеня. — Мне бы тоже очень понравилось, — тут он снова погрустнел, — если бы мой предок не отобрал пистолет. Теперь не отдаст.

— Да ладно тебе! — хлопнул его по плечу Луна. — Другой купишь. Ты же у нас парень богатый.

— Ага, богатый, — кисло отреагировал Сеня. — Это предок мой богатый. А меня в черном теле держит. У него это… такие принципы. В общем, воспитывает.

— Так он у тебя, выходит, как Песталоцци? — широко раскрыла глаза Марго.

— Почему без колодца? — не понял Сеня. — И вообще, на кой фиг нам колодец? У нас на даче артезианская скважина.

— Э-эх, — протянул Луна. — Темный ты человек, Баскаков. Запоминай, пока я жив. Песталоцци Иоганн Генрих. Жил во второй половине восемнадцатого и в начале девятнадцатого века. Швейцарский педагог-демократ.

— А-а, — кивнул коротко стриженной головой Баскаков. — Тогда это мой предок и есть. Он мне вечно твердит: «Ты должен знать цену деньгам». У него, мол, в мои годы предки были бедные, денег ему не давали, вот всего сам и добился. И считает, что я тоже всего должен добиваться самостоятельно. А у кого же мне денег, интересно, взять, кроме предка?

— Тяжело тебе, Сеня, — посочувствовала ему Варвара.

— А то! — прорвало Баскакова. — У предка даже на самые необходимые вещи, вроде кино и мороженого, денег не выпросишь. А после сегодняшнего он ещё ко мне применит воспитательные санкции. Так что, — вздохнул Баскаков, — в ближайшее время мне такой пистолет больше не светит.

— На фига же ты отцу сказал? — искренне изумился Иван. — Пришел бы к директору с матерью.

— Если бы, — ещё сильней опечалился сын олигарха. — Мать в Швейцарии. Поправляет здоровье. А мы сейчас одни с отцом. Кстати, он на осенние каникулы и меня в Швейцарию отправляет.

— Тоже лечиться? — Варя смерила пристальным взглядом широкоплечего, пышущего здоровьем Баскакова.

— Нет, — покачал головою тот. — Для культурного развития. А чего я в этой Швейцарии не видал? Лучше бы он мне эти деньги натурой выделил.

— Мечтай, мечтай, — откликнулась Варя.

— А что мне ещё остается? — Сеню все сильнее охватывала тоска. — Моя жизнь — сплошные мечты.

Дверь школы широко распахнулась.

— Явление третье, — провозгласила Варя. — Дедушка и внучек.

Лев-в-квадрате вышел первым. Огненно-рыжая его борода победоносно развевалась на осеннем ветру. Следом показался долговязый тощий Муму. Вид у него тоже был довольный. Завидев друзей, он было направился к ним, но дед строго окликнул:

— Ку-да?

— К ребятам, — коротко бросил Герасим.

— А вы что тут делаете? — строго воззрился на Команду отчаянных и Сеню дедушка Каменев. — Почему не на уроках?

— Учительница больна, — с ангельски честным видом соврала Варвара.

— Бывает, — поверил дедушка Каменев. И, нахмурившись, проворчал: — Что за учебное заведение? Учителя стреляют, болеют, программа забита черт знает чем. А беспризорные дети болтаются во дворе. Надо Герасима отсюда забирать.

— Не надо, — упрямо выпятил подбородок Муму.

— Это не тебе решать, — отрезал Лев-в-квадрате.

— Но, дедушка, — взмолился Муму, — учиться-то мне.

— Молчать! — рыкнул Лев-в-квадрате. — Я лучше знаю, где и как тебе учиться!

Из школы послышался звонок. Варя, воспользовавшись этим, скороговоркой произнесла:

— Ой, Лев Львович, простите, пожалуйста! Мы побежали. У нас очень строгий физик.

И, не дожидаясь ответной реакции дедушки Каменева, вся компания поспешила в вестибюль. Возле раздевалки они столкнулись с Тарасом Бульбой.

— Это что ещё за явление? — подергал он себя за казацкий ус. — Почему не на занятиях?

— Были у Рогалевой-Кривицкой, — с трагическим видом объявил Герасим.

— По поводу пистолета, — подхватила Варя.

— Понятно, — немного смутился Афанасий Иванович. — Ну, я пошел. — И он двинулся по коридору.

Ребята пошли в раздевалку.

Как следует поговорить о деле, которое их сейчас занимало, пятеро друзей смогли лишь на большой перемене. Сперва у них была физика, на которой не только что разговаривать, но даже обмениваться записками было опасно. Физик Виктор Антонович карал любого, кто осмеливался на его уроках отвлекаться. А на первых двух переменах от них не отставал Сенька Баскаков. Его будто прорвало, и он продолжал жаловаться на тяжкую жизнь потомка олигарха. Муму, слушая его, как-то даже приободрился. Он понял, что придирки Льва-в-квадрате просто детский лепет на лужайке в сравнении с участью Баскакова-младшего.

Наконец Сеня, окончательно излив душу, отправился в буфет.

— Ну, а теперь моя новость, — проводила его взглядом Марго. — Я выяснила у бабушки, кто был жильцом Смирновых. Только не падайте. Их квартиру снимал… Владимир Дионисович собственной персоной.

— Что-о? — в состоянии, близком к шоку, протянул Герасим. — И ты все это время молчала?

— Ну, Гера, — развела руками Марго, — вы с дедушкой и Сеня со своим олигархом устроили нам такой бесплатный спектакль, что все остальное просто из головы вылетело.

— Слушай, Марго, — перебил Иван. — Что-то тут не так. Ты ведь нам говорила, что сама сталкивалась несколько раз с этим жильцом. Как же ты могла Гриппова не признать?

— Да его бы родная мать не узнала, — откликнулась Маргарита. — В нем все изменилось, кроме роста. Я вам говорила: тот жилец был с длинными волосами, бородатый, да ещё в огромных темных очках. И кепка эта дурацкая клетчатая.

— Все ясно, — вмешалась Варя. — Став известным поэтом и прозаиком, Гриппов резко изменил имидж.

— Может, все-таки у Смирновых снимал какой-нибудь однофамилец? — продолжал сомневаться Иван.

— Успокойся, тот самый, — ответила Марго. — Я тоже сперва не поверила. Но, оказывается, он моей бабушке книгу своих стихов подарил.

— Значит, тот самый, — кивнул Павел. — И что о нем ещё говорит твоя бабушка?

— Да, собственно, они не особенно и общались, — сообщила Марго. — Сперва у Гриппова чего-то в квартире случилось, и он зашел по этому поводу посоветоваться с бабушкой. Тогда и книжку ей подарил. Ну, а потом они встречались только на лестничной клетке или в подъезде.

— Жалко, — с укором изрек Герасим. — Надо было получше с ним познакомиться.

— Ну, извини, — развела руками Марго. — Кто же тогда мог знать, чем все это кончится. И Смирновы тогда ничего моей бабушке не поручали. А потом Гриппов вообще как-то странно слинял.