Огненный омут (Дикое сердце) - Вилар Симона - Страница 32

Франкон поспешил на берег. Появление драккаров под полосатым парусом и щитами на бортах в любом другом месте вызвало бы настоящую панику. Здесь же лишь пробежало легкое любопытство. Люди поспешили на берег встречать корабли, а через миг Франкону донесли, что на первой из драконьих ладей находится жена правителя Нормандии.

Франкон не сразу разглядел ее своими близорукими глазами. В глубине души он был недоволен ее прибытием. Вздохнул.

– Такова, видно, воля Божья.

Теперь ему даже не приходилось вмешиваться. Провидение было на стороне франков. И епископ лишь сделал несколько шагов навстречу, когда Эмма в сопровождении своих дам, Сезинанды и охранников сошла на берег.

Она очень эффектно выглядела в лучах заката. Белая широкая шаль мягко облегала голову и плечи, золотой венец вокруг чела в лучах солнца отсвечивал мягким розоватым блеском. Как королева. Как мадонна с фресок с младенцем на руках. И все же слева за каймой шали епископ разглядел у нее на виске кровоподтек. Понял, что случилось нечто серьезное, раз Ролло поднял на нее руку. Конечно, Ролло. Не ушиблась же она о косяк двери. Но сейчас Франкона беспокоило иное.

– Зачем надо было брать ребенка в дорогу, – проворчал он, почти машинально перекрестив опустившуюся на колени женщину.

Она поднялась, озорно улыбнулась, вскинув голову.

– Что-то вы слишком строги, отче, а ведь я выполнила ваше желание.

Франкон уже не глядел на нее, очарованный улыбкой, какой его одарил Гийом. Он даже прослезился, приняв из ее рук радостно лепечущего малыша.

– Мой ангелочек…

От Гийома исходил кисловатый аромат свежести и молока. На руках епископа он чувствовал себя превосходно. Клал ему на плечо головку, что-то приветливо лепетал.

– Мы соскучились по вас, преподобный Франкон, – улыбнулась Эмма. – К тому же после вашего отъезда у меня стали случаться одни неприятности.

Епископ уже это понял.

– Видимо, Ролло был весьма против поездки? Как же ты решилась, дитя мое?

Она безучастно оглядывала окрестности. Невозмутимо пожала плечами.

– Я воспользовалась его отсутствием.

В ее спокойствии было нечто наигранное. Епископ увидел встревоженный взгляд Сезинанды и Беренгара. Со второго драккара сходили викинги, огромные, со спутанными гривами, вооруженные до зубов. Живописный облик возглавлявшего их берсерка Оттара, с его длиннющими усами и лысой головой, привлек всеобщее внимание. Он стоял на берегу, опершись на секиру, следил, как привязывают ладьи.

Секира у берсерка была знаменитая, лучшей нормандской стали, с выложенной золотом рукоятью. Как все оружие норманнов, она носила личное имя – Игль – «волчица». Оттар редко расставался с ней и сейчас поигрывал ею, словно она не была отточена, как бритва, невозмутимо справлялся у одного из охранников епископа, насколько безопасны эти места и где стоят дозоры.

– Весь лагерь в Эрве окружен воинами, а разведчики донесли, что вокруг на расстоянии трех дней не наблюдается никакой армии. Лишь на границе небольшая стоянка франков с мощами святого для передачи. Их охраняет отряд викингов и проводит до Эрве.

Оттар кивнул, но тут же стал отдавать распоряжения своим людям установить шатер для госпожи и расположиться лагерем вокруг. Вид у него был встревоженный. Ворчал что-то насчет того, что здесь и частокола-то настоящего нет.

Франкон провел Эмму сквозь разрушенную арку старых ворот.

– Что же все-таки случилось, дитя мое? – спросил он, когда Сезинанда приняла у него Гийома.

Эмма не отвечала, разглядывала столпившихся вокруг паломников. Многие видели ее впервые и глядели, как на Богородицу. Ей это явно нравилось, как всегда нравилось быть в центре внимания.

Вразумительного ответа Франкон так и не получил. Она что-то говорила, что очень спешила, чтобы к Троице успеть в Эрве и присутствовать при передаче мощей, а Франкон все глядел на ее кровоподтек. Она это заметила, глубже надвинула на лицо край шали. Потом отошла, увидев среди паломников молодого руанского кузнеца с женой и пасынком. Аврик жаловался, что ребенку в кузне искрой выжгло глаз, да и второй стал плохо видеть, и они с женой надеются, что мощи нормандского святого помогут ему поправить зрение.

Что послужило причиной прибытия Эммы в Эвре, Франкон узнал позже, когда, наскоро отслужив вечернюю службу, вызвал охранника Эммы Беренгара. И чем больше говорил викинг, тем мрачнее становился епископ. Напускная бравада Эммы и в самом деле не ввела его в заблуждение. Скандал из-за исчезновения Эммы с Бьерном во время охоты, отвратительная сцена ревности в Гурне. А потом…

– Она удивила меня еще когда мы возвращались в Руан, – рассказывал Беренгар.

Его крест странно соседствовал с амулетом Тора на широкой груди, поверх обтягивающей торс вязаной безрукавки. Светлые волосы падали на глаза. В темной бороде явственно было много вшей, и он постоянно чесался. Сидя на дощатом полу в небольшой спальне настоятеля монастыря, он все равно казался огромным в отблеске небольшой лампады перед распятием. Старичок-настоятель предоставил это жилище епископу, и теперь за дверью стояла охрана из норманнов, а сам он ютился в крошечном дермитерии со своей братией. Их разделяла толстая стена, бревна ее были хорошо пригнаны, так что епископ и охранник Эммы могли говорить, не опасаясь подслушивания.

Беренгар вновь стал чесаться. Это раздражало епископа. «Ему непременно надо помыться в воде со щелоком», – пришла откуда-то совсем посторонняя мысль, хотя сам он, казалось, весь обратился в слух.

– Клянусь рукоятью меча, Франкон, но тогда даже мы устали от долгой езды верхом – сначала путь до Гурне, потом обратно. А Эмма же ничего не чувствовала. И при этом даже шутила, что на заду Лив достаточно ожогов, что теперь она с месяц будет подвигать табурет под коленки. Смеялась, а у самой лицо было опухшим от побоев. Лишь один раз, когда я спросил, не устала ли она, она как-то странно ответила, что физическая боль ничто по сравнению с мукой, разъедающей душу.

Тут я понял, что все же следует сделать остановку. Там было болотце с развалинами часовни среди ив. Я решил в ней сделать привал. Но оказалось, это место уже было занято под волчье логово. Мы убили волчицу и детенышей, а Эмма, глядя на это, сказала, что в том, что места христианских святилищ так заброшены и в них селится зверь, есть и ее вина, и заговорила о поездке в Эрве. Я было решил, что это просто усталый бред, но она так и не прилегла, даже когда мы все повалились. Просидела все время у костра.

А когда прибыли в Руан, Эмма ходила будто завороженная, как Сигурд, тело которого было нечувствительным ни к усталости, ни к боли.[21] Не присела ни на миг, требовала немедленно отправляться в Эрве. Ей было очень плохо, хотя она все время смеялась. Потом присела на миг и заснула. Мы с Сезинандой решили, что теперь-то она успокоится и дождется Ролло. Не тут-то было. Она проспала целые сутки, а когда очнулась, то пришла в гнев от того, что ее распоряжения не выполняются.

Велела выезжать немедленно. Оттар пытался ей воспрепятствовать, но она пришла в такую ярость и так набросилась на него, крича, что она все еще госпожа, а он – ее подданный, что я опасался, как бы берсерка не охватил яростный пыл. Он был весь красный и так и вращал глазами на оравшую Эмму. Но когда я подошел к нему, он лишь отметил, что жена правителя, как и все рыжеволосые, отличается бешеным темпераментом и горячей кровью. «Истинная дочь Тора[22]», – ворчал он, но невольно улыбался. Всем была известна его симпатия к рыжей певунье. Поэтому, не сумев удержать Эмму в Руане, он посчитал, что лучшее, что он может сделать для Ролло, это охранять ее в пути.

Франкон, глядя на Беренгара, тоже невольно зачесался. Глядел на тонкий язычок лампады. Нет, у Эммы действительно нет никакого такта и политической сдержанности, только безумная страсть. Не такая жена нужна правителю Нормандии!