Загадка бордового портфеля - Устинова Анна Вячеславовна - Страница 20

— И эта милая птичка, — ехидно подхватил Герасим, — в знак большой благодарности тут же уделала предку Марго его новый костюм.

— Верно, — улыбнулась Марго. — Бабушке показалось, что птичка устала сидеть в своей клетке. В общем, она выпустила попугая погулять. И он погулял на папин костюм. Папа, конечно, как следует наорал на попугая. Тот жутко обиделся и объявил голодовку. И бабушка тоже обиделась на отца. И целых три дня твердила: «Нельзя обижать птичку Божью». А попугай слушал и вдруг сказал: «Птичка Божья! Птичка Божья! Хор-рошая птичка! «Так он и выбрал себе имя. После этого он, конечно, начал есть. Но только из бабушкиных рук. Он вообще очень любит её. Правда, теперь он уже давно ест сам. Кто бы из нас ни наполнил его кормушку.

За разговорами ребята пересекли улицу Правды и, дойдя по проспекту до дома восемнадцать, поднялись на девятый этаж, где находилась квартира Марго. Девочка стала отпирать дверь.

— Осторожно, — предупредила Ивана она. — Смотри под ноги. Иначе раздавишь Птичку Божью. Бабушка часто оставляет его на свободе.

— Это ещё большой вопрос, кто кого раздавит, — буркнул Герасим.

— О чем я и говорю, — сердито взглянула на него Марго. — Ты ещё порога не переступил, а уже негативно настроен.

— Па-азытывно я настроен, па-азытывно, — с грузинским акцентом произнес Муму. — А я птычку лублу, па-апу-гая лублу!

Тут Марго наконец отомкнула замок, и Варя пинком втолкнула Муму в квартиру. Из глубины коридора послышался громкий, хриплый, леденящий душу вопль. С книжного шкафа прямо на голову Каменного Муму радостно спикировал огромный зелено-желто-красный попугай с огромным хвостом и хищным клювом. Герасим застыл по стойке «смирно».

— Марго, — прошептал он, — сними с меня это чудовище.

— Гер-расим, — хриплым, словно прокуренным голосом изрек попугай и поскреб когтистой лапой коротко стриженную голову Муму.

— Убери его от меня, он царапается, — по-прежнему старался не шевелиться тот.

— Гер-расим тр-рус, — вынес вердикт Птичка Божья.

— Сам ты трус, — злобно прошипел Герасим. Остальные не выдержали и засмеялись.

— Хор-рошая птичка, — мигом почувствовал одобрение публики попугай. — Птичка Божья — хор-рошая птичка, — уточнил он.

Затем, спрыгнув с головы на плечо Герасима, покосился на него совсем не добрым взглядом. Муму ответил ему тем же. И сказал:

— Пошел вон, злыдень.

Марго, успев к тому времени избавиться от ключей и сумки с учебниками, ласково взяла попугая на руки.

— Пошли, птичка. Он тебя не любит.

Сидя на руках у хозяйки, Птичка Божья победоносно взирал на Герасима.

— Видеть его не могу. И слышать — тоже, — проворчал Муму.

— Кошма-ар, — немедленно прохрипел попугай. — Кошма-ар. Угр-роза сувер-ренитету!

— Ну, ни фига себе! — скрючился пополам от хохота Иван. — Откуда он у тебя такие слова знает?

С книжного шкафа прямо на голову Каменного Муму радостно спикировал огромный зелено-желто-красный попугай

— Да они с бабушкой все программы новостей по ящику смотрят, — внесла ясность Марго. — Вот он и стал у нас жутко политически подкованным.

Попугай, будто поняв хозяйку, выразительно на неё покосился и с жизнеутверждающим пафосом проскрипел:

— Свободу бр-ратьям!

— Боюсь, что свободы я тебя как раз и лишу, — покачала головой Марго.

— Поз-зор воор-руженным пр-ровокациям! — тут же обозначил собственную позицию попугай.

— Чья бы корова мычала, а чья бы молчала, — без малейшего юмора отреагировал на его заявление Муму.

— Слушайте, — Варя внимательно пригляделась к конфликтующим сторонам. — А вам, господа, не кажется, что они очень похожи?

— Особенно в профиль, — подхватил Луна.

— Ну! — усмехнулась Марго. — Кстати, бабушка моя считает, что их вражда началась ещё в прошлой жизни Герасима. Попугаи ведь долго живут.

— Что значит в прошлой жизни? — спросил Иван.

— Ну, бабушка говорит, — продолжала Марго, — что в прошлом своем воплощении наш Муму был попугаем. И к тому же соперником Птички Божьей. Потом Герасим по какой-то причине помер во цвете лет…

— Не помер, а погиб, — счел своим долгом уточнить Муму. — И причина могла быть только одна: ваша Птичка Божья меня прибила.

— Смерть пр-ровокатор-рам! — весьма кстати прохрипел попугай.

— Слушай, — вконец изумился Иван, — он у вас что, действительно все понимает?

— Трудно сказать, — пожала плечами Марго. — По мнению ученых, попугаи просто повторяют слова автоматически. Но бабушка считает, что это совсем не так.

— Ты уберешь его наконец или нет? — окончательно потерял терпение Муму.

— Сейчас.

Марго двинулась было с попугаем на плече в ближайшую комнату по коридору, но у порога замедлила шаг. Ей пришло в голову другое решение.

— Знаете что, не будем лишать Птичку Божью свободы. Сегодня ведь тепло. Посидим на террасе.

— Ур-ра! — воскликнул попугай.

— Там он наверняка уж Муму не достанет, — снова заговорила девочка. — Закроем дверь, и порядок. Варя, поставишь чайник? А мы пока с ребятами отнесем чашки и все остальное.

— Мысль правильная, — Луна с довольным видом потер руки.

— Тем более что бабушка вчера по случаю первого сентября испекла мои любимые маленькие пирожочки с мясом и с капустой, — сообщила Марго. — И их ещё очень много осталось.

— Они не твои любимые, а мои любимые! — впал в бурный восторг обычно невозмутимый Луна. — Ванька, — посмотрел он на новенького, — эти её бабушкины пирожки — пальчики оближешь. Пошли за посудой!

Варя побежала ставить чайник. Мальчики принялись таскать посуду из столовой на террасу. Попав туда, Иван удивился. Он и не думал, что подобное может существовать в центре Москвы. Терраса была широкой, разделенной надвое чем-то наподобие живой изгороди. Ее образовывали вечнозеленые туи, растущие в длинном деревянном ящике с землей, который тянулся от одного до другого края террасы.

— Вторая половина, — Луна указал на границу из туй, — принадлежит соседям Марго. Зато это, — обвел он жестом широкое пространство, — священная собственность семейства Королевых.

— Ясно, — Иван продолжал ошалело разглядывать террасу.

Вдоль перил тоже тянулись деревянные ящики вперемежку с кадками. Сейчас все они пестрели яркими осенними цветами. Но самое замечательное, по мнению Ивана, сооружение находилось посредине. Это была ажурная металлическая беседка, тщательно выкрашенная в белый цвет и увитая сверху донизу садовым виноградом.

— Есть это, конечно, нельзя, — ткнул пальцем в созревшую темную гроздь Герасим. — Сплошные канцерогены с нашего родного Ленинградского проспекта.

— Зато уютно и красиво, — ответил Иван.

— Это все работа бабушки Марго, — проинформировал Луна.

Внутри беседки находились стол и шесть удобных стульев. «Сидеть тут в теплую погоду — одно удовольствие. Если бы ещё не было шума», — невольно подумалось Ивану. Впрочем, оказавшись внутри беседки, он убедился: густые лозы винограда значительно глушат шум. Здесь можно было совершенно спокойно разговаривать.

Иван подошел к перилам. С одной стороны террасы был виден запруженный машинами Ленинградский проспект. Вдали маячили купола Белорусского вокзала. Другая сторона террасы выходила на старинное здание из бурого кирпича, смахивающее на сильно уменьшенный в размерах средневековый замок — по-видимому, особняк какого-то дореволюционного финансового воротилы, в котором, как уже было известно Ивану, сейчас находилась детская районная поликлиника. Особняк-замок окружал сад со старыми деревьями, обнесенный монументальной оградой.

— Ва-анюша, о чем мечтаем? — вывел его из задумчивости, оклик Варвары.

Остальные уже забрались в беседку. Марго разливала по чашкам чай. А Луна уже вовсю уплетал мелкие, размером чуть больше пельменя, пирожки, издавая при этом тихое урчание.

— Эх, Птички Божьей тут нету, — отпихивая Луну от блюда, взял себе несколько пирожков Герасим. — Он бы сказал тебе, как такое называется.

Луна, никак не отреагировав на замечание, засунул в рот ещё пару пирожков.