Ведьмы из Эсткарпа - Нортон Андрэ - Страница 7

— Трегарт. Саймон Трегарт. — Он ожидал, что теперь свое имя назовет она.

Но женщина просто повторила:

— Трегарт, Саймон Трегарт, — словно стараясь запечатлеть эти слова в памяти. И раз она не назвалась, он сам попытался перехватить инициативу.

— Кто? — спросил он, указав на нее.

Воин по имени Корис вздрогнул, рука его потянулась к поясу за оружием. Женщина тоже нахмурилась, и выражение ее лица стало холодным и далеким, и Саймон понял, что сделал грубую ошибку.

— Простите, — извиняясь, он протянул руки вперед, надеясь, что его поймут. Он чем-то обидел ее, но лишь по неведению. Должно быть, женщина поняла это, потому что немедленно объяснила что-то молодому офицеру, однако его взгляд приязни к Саймону более не выражал.

С уважением, отнюдь не соответствовавшим ее лохмотьям, но полностью отвечавшим повелительной манере держаться, Корис подсадил женщину позади себя на круп жеребца. Саймон уцепился за пояс другого гвардейца, держаться приходилось крепко — они неслись в ночной тьме по речной долине чуть не галопом…

Саймон мирно лежал на спине под грудой одеял, уставившись невидящими глазами в завитушку резного балдахина над головой. Только по открытым глазам можно было понять, что он уже не спит. Старая способность мгновенно сбрасывать с себя даже самый глубокий сон не оставила его и в новом мире. А теперь он перебирал впечатления, пытался что-то понять, хотя бы просто свести воедино факты, сложить цельную картину мира, что окружал эти каменные стены возле массивной кровати.

Эсткарпом называлась не речная долина — вдоль дороги, ведущей к границе, располагались зубчатые форты, готовые отразить врага. В них они меняли коней, ели, чтобы вновь скакать, повинуясь неведомой Саймону срочной нужде. Наконец перед ними предстали круглые башни, серо-зеленые в лучах восходящего солнца: как трава, из которой они вырастали. Сторожевые башни, охватившая город стена и дома гордых и высоких людей, темноволосых и темноглазых, как и он сам, народа с осанкой властителей и странной печатью древности на лицах.

Когда они въезжали в цитадель Эсткарпа, Саймон был утомлен в такой мере, что телом его правила усталость, и в мозгу остались только какие-то обрывки впечатлений. Но главным было ощущение древности, столь давнего прошлого, такой старины, будто и сами башни и стены вырастали из каменного хребта этого мира. Он бывал в старинных городах Европы, ходил по дорогам, что помнили поступь легионов Рима. Но здесь эта чужестранная аура древности сказывалась куда сильнее, и Саймон все не мог смириться с этим.

Его разместили в одной из внутренних башен, массивном каменном сооружении, в котором торжественное величие храма сочеталось с неприступностью форта. Он едва помнил, как приземистый офицер Корис привел его в эту комнату и указал на кровать. А потом… темнота.

Темнота ли?

Саймон слегка нахмурил брови. Корис, комната, кровать… И все же в сплошной резьбе над головой он обнаруживал теперь символы, вдруг ставшие знакомыми, сложное сплетение их теперь словно обрело смысл, понятный ему.

Эсткарп… древняя страна, древний город, древний народ! Саймон вздрогнул. Откуда это известно ему? Но это было истиной, такой же реальной, как и кровать, на которой покоилось истомленное долгой скачкой в седле тело, как резьба над кроватью. Женщина, за которой гнались на болоте, принадлежала к народу Эсткарпа, а мертвый охотник у скал — к другому, враждебному этим людям народу.

Гвардейцы на границе все были той же крови — высокие, темноволосые, горделивые. Только Корис с его непропорциональным телом отличался от людей, которыми командовал. Но ему повиновались охотно. Только женщина, сидевшая за ним на коне, обладала большей властью.

Саймон моргнул, оперся руками и сел, повернув голову влево. Как ни были тихи шаги за пологом, он услышал их и не удивился, когда кольца, на которых висели шторы, звякнули, толстая синяя ткань поползла вбок и в образовавшемся просвете перед ним предстал тот, о ком он только что думал.

Без брони Корис выглядел еще более странным. Слишком широкие плечи, и свешивавшиеся вниз длиннющие руки как бы скрадывали все остальное. Он был невысок, и его узкая грудь, стройные ноги словно становились еще меньше по сравнению с верхней частью тела. А на плечах этих была голова красавца, каким был бы Корис, если бы не жестокая шутка природы. Под густой шапкой пшеничных волос было лицо гоноши, недавно ставшего взрослым, но не испытавшего при этом никакой радости. Потрясающе красивое лицо совершенно не подходило к широченным плечам: голова героя на туловище обезьяны!

Саймон словно с горки скользнул вниз ногами с высокой кровати, сожалея только о том, что пришедший вынужден будет снизу заглядывать ему в глаза. Но Корис отступил на шаг и с кошачьей ловкостью вскочил на каменный карниз под узкой прорезью окна, так что глаза его оказались на уровне глаз Трегарта. С изяществом, неожиданным для столь длинной руки, он указал на ближайший сундук и стопку одежды на нем.

Нетрудно было догадаться, его ждал отнюдь не твидовый костюм, который он сбросил, забираясь в кровать. Но небольшая деталь прояснила его положение здесь. Все содержимое его карманов, в том числе и автоматический пистолет, с педантичной аккуратностью было выложено рядом с новой одеждой. Что бы ни ожидало его в дальнейшем, пока он здесь не пленник.

Сперва он натянул на ноги брюки из мягкой кожи, похожие на те, что были на Корисе. Темно-синие брюки обтягивали ноги словно перчатки. За ними последовала пара невысоких, до голени, сапог из какой-то серебристо-серой кожи… быть может, из шкуры какого-нибудь здешнего крокодила. Одевшись до пояса, он повернулся к молчаливому офицеру и жестами намекнул на желание умыться.

Красиво очерченный рот Кориса впервые тронула улыбка, и он указал в альков. Каким бы древним ни казался замок Эсткарпа снаружи, но взгляды его обитателей на сантехнические вопросы, в чем Саймон сразу же убедился, мало отличались от современных. Из торчавшей в стене трубки потекла теплая вода, а в кувшинчике оказалась слабо пахнущая ароматная мазь, удалявшая щетину на лице. Из умывания получился урок языка, и Корис терпеливо повторял слова, пока Саймон не стал выговаривать их правильно.

Офицер гвардии держался подчеркнуто нейтрально и никаких проявлений приязни себе не позволял, разве что кроме обучения языку. Не реагировал он и на попытки Саймона как-нибудь повыспросить его. Едва Трегарт натянул на себя тот предмет одежды, что служил здесь и рубашкой и курткой, как Корис, полуобернувшись к окну, принялся рассматривать дневное небо.

Саймон взвесил пистолет в руке. Похоже, гвардейцу было безразлично, вооружен этот незнакомец или нет. Наконец Трегарт засунул его за пояс поверх стройного теперь и, увы, пустого живота и жестом показал, что готов идти.

За дверью был коридор, а через несколько шагов — в стене лестница, уходящая вниз. Впечатление неизмеримой древности усилилось еще больше, когда Саймон ощутил под ногами в ступеньках углубления, вытертые подошвами спускавшихся, а пальцы его нащупали бороздку, протертую в стене их пальцами, словно не столетия — вечность ходили здесь люди. Бледным светом над головой светились какие-то шары в металлических корзинах, но природа свечения осталась ему неизвестной.

Лестница привела их в широкий зал, где расхаживали люди. Часовые были в чешуйчатой броне, прочие были одеты полегче, как Саймон. Они отсалютовали Корису, а на спутника его поглядывали с любопытством, которое слегка смущало Трегарта, но никто не проронил ни слова. Корис прикоснулся к руке Трегарта, показал на занавешенный дверной проход, отогнул край портьеры, приглашая его пройти.

Там был другой зал. Но здесь голый камень стен был прикрыт драпировками, украшенными теми же знаками, что и полог кровати, а значит, уже наполовину знакомыми ему. Часовой взял на караул, подняв рукоятку меча к губам. Корис сделал ответный жест и поманил Саймона за собой.

Комната казалась больше, чем была на самом деле: вверх над их головами взмывал стрельчатый потолок. Шары здесь светились сильнее и прекрасно освещали зал, оставляя уютные тени.