Право быть - Иванова Вероника Евгеньевна - Страница 24

– Мы готовы слушать, маркиза.

Старуха вздохнула, вполголоса коротко посетовав на судьбу, приносящую ей одни лишь неприятности, но все же снизошла до рассказа о своих печалях.

– Я уже немолода, как видите, но и мой родной брат младше меня всего лишь на несколько лет. Да-да, его тоже называют стариком, за глаза, разумеется, ибо кто рискнет открыто указать герцогу Магайону на его возраст?

Дядюшка Хак – ее братец? Что-то не припомню во время поминальной тризны ни одного слова о старшей сестричке. Давняя вражда? Детская ссора? Впрочем, если девушку выдали замуж за скромно титулованного дворянина, причин недолюбливать того, кому достались все семейные блага, более чем достаточно.

После насмешливой паузы маркиза продолжила:

– И при встрече со мной многие, хотя я всего лишь маркиза Эгарт, понижают голос и прикрывают рты ладонями… Но речь не о годах, а о том, что года могут сделать с людьми. Не так давно мой брат потерял сына. Заметьте, я могла бы сказать, что умер мой племянник, но Кьез не навещал меня ни разу после того, как ему исполнилось двенадцать, так что судьба сквитала нас, и гораздо раньше, чем хотелось и надеялось многим. Терять детей очень тяжело, об этом любят посудачить все и каждый, но нельзя забывать, что помимо родительских обязанностей есть обязательства, данные престолу, и среди них одно из почетных мест занимает сохранение чистоты крови.

Довольно спорная потребность, если учесть, что дворяне подразумевают под «чистотой» исключительно супружеские союзы благородных семей. Но если немного расширить предложенные рамки и допустить, что чистая кровь также кровь здоровая, лишенная дурной наследственной памяти и прочих неприятностей, повод для подобной борьбы становится намного разумнее. Алый сироп, текущий в жилах живого существа, с рождения и до смерти является свидетелем всех происходящих с плотью событий, свидетелем внимательным и чутким, время от времени подающим весьма громкий голос. Правда, никогда не угадаешь, на каком витке поколений в скромной девице вдруг проснется родственная память о блудливой прабабке, а здоровый, как бык, мужчина вдруг сляжет от стародавней болезни, пару веков назад выкосившей половину рода.

– Герцогу грозит опасность?

– Опасность грозит всему двору, если мой братец не образумится!

– Что с ним произошло? – Пока Роллена не могла подобрать нужную манеру поведения, за расспросы с ее молчаливого согласия взялся я.

Маркиза смерила меня презрительным взглядом:

– Вы крайне недогадливы, юноша. Если речь идет о защите крови, в случае мужчины это может означать только…

– Неугодная его окружению женщина?

Чопорно поджатые губы послужили доказательством того, что мой укол достиг цели, но старшая сестра дядюшки Хака обладала отменной выдержкой и ни на малую долю не повысила тон:

– После похорон Кьеза он шатался по всему Шему в поисках утешения, как я теперь понимаю. И нашел. Неизвестную никому деревенщину, с которой носится, как с драгоценнейшим сокровищем мира. Любезную ему настолько, что готов назвать ее герцогиней.

– Он не имеет на это права?

– Имеет, – сухо признала маркиза. – Но это будет совершеннейшей глупостью и, что намного страшнее, преступлением против престола!

– Лишь в случае рождения ребенка, не так ли?

– Ребенок… – Старуха скривилась. – Он станет непоправимым несчастьем.

– А ваш брат еще полностью в силах… э-э-э, в мужских силах?

Мне красноречиво ответили коротким горьким молчанием, а потом пояснили:

– Он моложе меня. Ненамного, но все еще достаточно, чтобы обрюхатить молодуху. Но он, как вы понимаете, не единственный мужчина в своих владениях, и невыносимо думать о том, что герцогство может достаться невесть чьему отродью, прервав благородный род Магайон.

– И что должна сделать Опора? Отговорить герцога?

Маркиза наклонилась вперед, опираясь о подлокотники:

– Опора всегда знает, что делать. Надо лишь засвидетельствовать падение моего брата, а с этим справитесь и вы.

Кровное дело, как и кровавое, всегда норовит извозить в грязи всех участников, а также тех, кто случайно окажется рядом. Понимаю, почему Роллене никак не могли найти напарника: никто не пожелал копаться в исподнем, пусть и герцогском, поскольку такие дела ничем не отличаются от палки, больно бьющей с любого конца, за какой ни возьмешься. Но мы уже взялись, и теперь главное – не отпускать раньше времени.

– Ваше вино, госпожа.

На столик перед маркизой поставили поднос с высоким бокалом, наполненным темно-золотой жидкостью, а слуга, очень молодой, изящно стройный и миловидный, почтительно подождал, пока хозяйка осушит поданную посуду и, возвращая, коснется его руки наигранно случайным жестом.

Мой рассеянный взгляд, проводивший юношу, не смог остаться незамеченным, и, хотя разумнее было бы благопристойно промолчать, старая женщина по имени Аннелис высокомерно улыбнулась:

– Постель и титул не обязательно должны прилагаться друг к другу.

– Один приводит в свой дом любовницу, другая тешит себя молодыми слугами… Разве между ними есть разница? Они же совершенно одинаковы!

Таковы были первые слова, возмущенно выдохнутые Ролленой, когда наши спины и ворота дома Эгарт отдалились друг от друга на несколько сотен шагов. И я не мог не согласиться со своей спутницей:

– Конечно, одинаковы.

– Но…

Кажется, сестра Королевского мага сейчас находится в том замечательном промежутке времени, который обычно называют моментом истины. Что ж, это должно было произойти, теперь осталось только проверить, верные ли выводы сделаны.

– Какой тогда ей смысл обвинять своего брата? Ведь она в своей спальне занимается тем же, что и он!

Я улыбнулся.

Очень правильно думаешь, девочка. В самом деле, ни один представитель сей благородной семейки не имеет права нравственно ставить себя выше родственника, если судить сложившиеся обстоятельства простецким человеческим судом. Но если взять суд государственный…

– А ты слышала, что сказала маркиза напоследок?

Девушка подумала и кивнула:

– Да. Про титул и постель.

– Не согласна со справедливостью этого утверждения?

Васильковые глаза взглянули на меня с мучительным непониманием:

– Согласна, только… Все равно это мерзко.

– Вражда между родственниками грязна и внутри, и снаружи.

– Я не о вражде! Какое право эта старуха имеет обвинять, если сама…

– Право первого, конечно.

Роллена удивленно нахмурилась и переспросила:

– Первого?

– Если в сражении участвуют две стороны, обладающие равными силами, то преимущество будет принадлежать той, которая первой начнет боевые действия.

– Даже если она действует со злым умыслом, а не во имя справедливости?

– В любом из возможных случаев.

– Но…

Девушка задумчиво опустила взгляд, рассматривая камни мостовой, по которой мы шли к дому герцога Магайон.

Вспомнила свои собственные поступки? Молодец. Не скажу, что хотел разбередить раны в твоей душе, но, пожалуй, тебе будет полезно услышать то, что я скажу.

– Не нужно стыдиться желания выиграть.

– С чего ты взял, что я… – Последнее слово она испуганно проглотила.

– Бери пример с маркизы: она ни минуты не сомневается в праведности своих деяний.

– Почему-то не хочется следовать такому примеру.

– Ты хочешь успешно выполнить порученное Опорой задание?

Роллена кивнула, но голову не подняла.

– Тогда действуй без колебаний.

– Что же тогда следует делать? Прийти к герцогу и обвинить его? – Голос девушки на мгновение зазвенел ехидством.

– Э нет, обвинять нам не поручали. Никого. Слышала, что сказала старуха? Мы должны засвидетельствовать, только и всего.

– А что значит засвидетельствовать? Герцог может вообще отказаться говорить с нами. Или согласиться на разговор, а потом заявить, что мы все выдумали. Или…

А ведь верно. Заявление маркизы не легло на бумагу и не было подписано всеми заинтересованными сторонами. Теперь мы точно так же придем к дядюшке Хаку, послушаем, поболтаем, если нас не выставят сразу же после первого оброненного слова, но что дальше? Нас будут допрашивать с пристрастием, дабы восстановить ход дела и получить доказательства истинности событий, которым мы стали свидетелями? Но откуда уверенность, что мы не словчимся и не соврем? Пресветлая Владычица, неужели во всем происходящем снова возникает то, чему я не могу найти объяснений? Только не это! Я больше не хочу испытывать страх.