Гайдзин - Клавелл Джеймс - Страница 39

В зале Совета на спешно созванной встрече старейшин Ёси говорил:

— Повторяю, я не верю, что они нападут на нас крупными силами или об...

— А я не вижу никаких причин ждать. Оставить замок — разумное решение, они могут начать обстрел города в любой момент, — перебил его Андзё. — Первая канонада была предупреждением с их стороны.

— Я так не думаю. По моему мнению, с их стороны это было лишь высокомерное возвещение о своём прибытии. Ни один снаряд не разорвался в городе. Флот не станет обстреливать нас, и я повторяю, завтрашняя встреча произойдет, как и было условлено. На этой встрече...

— Как вы можете быть так слепы? Если бы мы были на их месте и вы командовали этим флотом и обладали такой сокрушительной мощью, неужели вы колебались бы хоть одно мгновение? — Андзё был вне себя от гнева. — Ну, отвечайте.

— Нет, разумеется, нет! Но они не мы, и мы не они, и только с этих позиций мы можем управлять ими.

— Ваш образ мыслей непостижим! — Андзё в отчаянии повернулся к трем другим членам Совета. — Сёгун должен быть доставлен в безопасное место. Мы также должны уехать, чтобы продолжать управлять страной. Это все, что я предлагаю, — временное отсутствие. За исключением нашей личной охраны, все остальные самураи остаются, бакуфу остается. — Он снова обратил горящий взгляд на Ёси. — Вы можете остаться, если желаете. Сейчас мы будем голосовать: временное отсутствие одобрено!

— Подождите! Если вы сделаете это, сёгунат навсегда потеряет лицо, мы никогда больше не сможем контролировать даймё и их противодействие нам — или бакуфу. Никогда!

— Мы просто принимаем разумное решение! Бакуфу остается на месте. Как и все воины. В качестве главного члена Совета я имею право назначить голосование, поэтому голосуйте! Я голосую «за»!

— Я говорю «нет»! — сказал Ёси.

— Я согласен с Ёси-саном, — произнес Утани, низкорослый худой человек с добрыми глазами и высохшим лицом. — Я согласен, что, если мы уедем, мы навсегда потеряем лицо.

Ёси улыбнулся ему в ответ, Утани нравился ему — даймё земли Ватаса были старинными союзниками его клана, ещё с времен, предшествовавших Сэкигахаре. Он перевел взгляд на двух других членов Совета, тоже глав кланов рода Торанага. Ни один из них не посмотрел ему в лицо. — Адати-сама?

Наконец Адати, даймё земли Мито, маленький шарообразный человечек, нервно произнес:

— Я согласен с Андзё-самой, что нам нужно уехать, и сёгуну, разумеется. Но я также согласен и с вами, что тогда мы можем многое потерять, даже если многое приобретем. Со всем уважением я голосую против!

Последний старейшина, Тояма, седой самурай на середине шестого десятка — глубокий старик по японским меркам, — с отвисшими щеками, потерявший один глаз на охоте, даймё земли Кии, отец юного сёгуна, сказал:

— Меня совсем не беспокоит, останемся ли мы в живых или умрем и погибнет ли мой сын, нынешний сёгун, — его место всегда займет другой. Но меня очень беспокоит то, что мы отступаем только потому, что гайдзины бросили якорь у нашего берега. Я голосую против отступления и за нападение, я голосую за то, чтобы спуститься к морю и, если эти шакалы сойдут на берег, убить их всех до единого, невзирая на их корабли, пушки и ружья!

— У нас здесь недостаточно войск для этого, — возразил Андзё. Его мутило от этого старика и его воинственности, которую он так нигде и не доказал. — Сколько раз мне нужно повторять: мы не имеем достаточно войск, чтобы удержать замок и помешать им высадиться крупными силами. Сколько раз мне нужно повторять: наши шпионы доносят, что у них на кораблях и в Поселении две тысячи солдат, вооруженных ружьями, и вдесятеро больше в Гонконге и...

— У нас здесь было бы больше чем достаточно самураев и их даймё, — гневно прервал его Ёси, — если бы вы не отменили санкин-котай!

— Таково было пожелание императора, переданное в письменном виде принцем его двора. У нас не было иного выхода, кроме как подчиниться. Вы подчинились бы точно так же.

— Да... если бы позволил вручить себе этот документ! Но я бы никогда его не принял, я бы отсутствовал сам или задержал бы принца, способов сотни, или договорился бы с Сандзиро, который подстроил все эти «просьбы», или попросил бы одного из наших сторонников при дворе передать императору прошение взять их назад, — резко парировал Ёси. — Любое прошение сёгуната должно быть удовлетворено — таков был закон испокон века. Мы по-прежнему контролируем суммы, выделяемые на содержание двора! Вы предали наши наследственные интересы!

— Вы называете меня предателем? — Все потрясенно смотрели, как рука Андзё сжалась на рукоятке меча.

— Я говорю, что вы позволили Сандзиро обвести себя вокруг пальца, — ответил Ёси, не шелохнувшись. Он оставался внешне спокоен и надеялся, что Андзё первым сделает роковое движение, тогда он сможет убить его и раз и навсегда покончить с его тупостью. — Не было ещё случая, чтобы мы пошли против Завещания. Это было бы предательство.

— Все даймё, кроме ближайших родственников Торанага, желали этого! Все члены бакуфу согласились, родзю согласился, лучше было согласиться, чем заставлять всех даймё переметнуться в лагерь дальних князей и тут же выступить против нас, как непременно поступили бы в этом случае Сандзиро, все Тоса и Тёсю. Мы оказались бы в полной изоляции. Разве это не правда? — обратился он к остальным. — Нет?

— Разумеется, это правда, что я согласился, — тихо произнес Утани. — Но теперь я думаю, что это было ошибкой.

— Наша ошибка была в том, что мы не перехватили Сандзиро и не убили его, — сказал Тояма.

— Он находился под защитой императорского мандата, — напомнил ему Андзё.

Губы старика искривились, обнажив желтые зубы.

— Ну так и что?

— Все сацума поднялись бы против нас, и с полным основанием, к ним присоединились бы княжества Тоса и Тёсю, и мы развязали бы всеобщую гражданскую войну, которую сейчас не в состоянии выиграть. Голосуйте! Да или нет?

— Я голосую за нападение, только за нападение, — упрямо повторил старик. — Сегодня — при любой их попытке высадиться на берег, завтра — на Иокогаму.

Издалека донесся скерл волынок.

Ещё четыре катера направились к причалу, три из них были битком набиты шотландскими пехотинцами, которые должны были присоединиться к своим товарищам, уже построившимся на берегу. Барабаны гремели, волынки нетерпеливо завывали. Сэр Уильям, Тайрер, Лун и три его помощника находились в последнём катере.

Когда они сошли на берег, капитан, командовавший отрядом, отдал честь.

— Все готово, сэр. Наши люди патрулируют этот причал и его окрестности. Морские пехотинцы сменят нас здесь через час.

— Хорошо. Тогда выдвигаемся к миссии.

Сэр Уильям со своей свитой уселся в карету, которую для них с таким трудом перевезли и на руках вытащили на берег. Двадцать матросов взялись за постромки. Капитан отдал приказ начать движение, и кортеж тронулся: флаги развевались, солдаты окружали их со всех сторон, впереди шествовал тамбурмажор двухметрового роста в великолепном мундире, замыкали процессию китайские носильщики из Иокогамы, которые, изрядно нервничая, волочили за собой тележки с тюками и чемоданами.

Узкие улочки между приземистыми одноэтажными лавками и домами были пугающе безлюдны. Как и неизбежное заграждение у первого деревянного моста, переброшенного через канал, заполненный гнилой водой. Как и следующее за ним. Из проулка выскочила собака, рыча и скаля зубы. Сильный пинок тут же подбросил её в воздух и отшвырнул шагов на десять, после чего она поднялась и захромала прочь. Новые улицы и мосты, столь же пустынные. Однако продвижение кортежа к миссии было мучительным из-за кареты и из-за того, что все улицы были приспособлены исключительно для пешеходов. Карета снова застряла.

— Может быть, нам стоит пойти пешком, сэр? — спросил Тайрер.

— Нет, клянусь богом, я въеду в миссию в карете! — Сэра Уильяма душила злость на самого себя. Он забыл, какие узкие здесь улочки. В Иокогаме он тайно решил взять с собой карету просто потому, что колеса были запрещены, желая таким образом ещё раз выразить бакуфу своё неудовольствие. Он выглянул в окно и крикнул: