Робинзон в русском лесу - Качулкова Ольга - Страница 22

Мне очень не хотелось мерзнуть зимой, и потому я согласился на устройство потолка.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Окончательное устройство нашего дома. Подъемный мост. Рассказ Васи о пчелах. Мы собираем мед.

На другой же день мы принялись колоть липу и так как имели уже некоторый навык, дело шло довольно успешно. В день мы раскалывали четыре дерева трехсаженной длины. Разумеется, мы сделали бы больше, но мы не могли посвящать этому целый день: много времени отнимал огород и приготовление пищи. Тем не менее, за пять дней мы заготовили около шестидесяти досок. Но они были грубы и неровны, а потому часть дня шла на копанье рва, другая часть и вечер на обработку досок, а отдыхом считались обед и собирание мха.

Когда доски были заготовлены, мы выбрали очень ясный и теплый день и раскрыли крышу. Доски были отмерены и отпилены заранее, так что потолок был наложен в один день. На настилку мха и на таскание песка ушли еще сутки.

— Ну вот, вы все боялись, что не поспеем, а потолок уже и готов! — сказал Вася. — Теперь надо только пристроить сени; тогда и крышу выведем.

Сени мы сделали небольшие, поэтому окончили их быстро и потом принялись покрывать крышу лубьями. Этой работой я занимался почти один, потому что Вася спешил, нагнать смолы и ею сплошь вымазать крышу, чтобы она успела просохнуть и отвердеть на летнем солнце. И действительно, едва успел я покрыть две трети крыши, как он залез ко мне с котлом смолы и объявил, что у него уже заложена вторая яма смольника. Пока я приколачивал лубы, он обмазывал готовую часть крыши смолою, приговаривая, что теперь нас не проймет ни дождь, ни мороз.

Наконец ремонт дома закончился. Теперь предстояло завершить ров. Мы не забывали его, несмотря на другие работы, так что во второй половине лета он был готов. Нетронутым оставалось только небольшое пространство напротив входа в дом. Мы оставили его для въезда во двор, пока не окончили забора. Вместо ворот мы изобрели механизм, с помощью которого несколько крепко сколоченных досок могли служить нам и воротами и подъемным мостом. Устройство это потребовало больших трудов и приготовлений. Прежде всего мы сколотили ряд длинных досок и сделали его такой ширины, чтобы он точно входил между двумя толстыми столбами, заканчивавшими забор по обеим сторонам ворот. Между ними укрепили крепкую жердь с большим и толстым блоковым колесом посредине. Мы свили по вечерам очень толстую и крепкую веревку из мочалы, привязали ее к середине верхнего края ворот, перекинули через блок и прикрепили к вороту, поставленному внутри двора. Таким образом, в спокойное и безопасное время доски перекидывались через ров, но, при первой тревоге, мы могли вбежать во двор и воротом поднять мост, который обращался в ворота, а от всякого врага нас отделял глубокий и широкий ров. Блоки, ворот и ось мы тщательно смазали дегтем. Наконец мы выкопали и последние два аршина, соединявшие нас с лесом. Вася несколько раз пробовал механизм и каждый раз приходил от него в неописуемый восторг, так что я должен был ему заметить, что он только понапрасну утомляет себя и перетирает оси и веревку.

Весь остаток лета мы проработали над вымосткой рва и вколачиванием в дно невысоких острых колышков, чтобы обезопасить себя от медведей. Когда он был готов, мы натаскали самого сухого хворосту, перекинули через ров несколько тонких хрупких жердей и так искусно скрыли свою ловушку, что далее человек мог принять ее за кучу сухих ветвей.

Пришла осень, и мы принялись за огород. Семена удались превосходные. На урожай картофеля и всего остального мы тоже не могли пожаловаться, так что зима не страшила нас. Кроме овощей, у нас были порядочные запасы сушеных ягод и грибов. Вася, напуганный моей болезнью, настоял на том, чтобы собрать и насушить побольше липового цвета.

Довольно далеко от нашего жилья, на берегу озера росла целая купа молодых лип. Уступая непременному желанию Васи, я однажды пошел туда, влез на одно из деревьев и стал собирать цветки. И здесь я обнаружил очень много обыкновенных ульевых пчел.

— Верно, здесь близко есть соление, — подумалось мне, — пчелы оттуда и перелетели сюда, чтобы собирать мед.

Я с какой-то нервной поспешностью стал отрывать липовый цвет и как только набрал небольшую корзинку, опрометью побежал домой и рассказал Васе о своем открытии и предположении.

— Хорошо бы это было, — ответил он, — но только сдается мне, что вы ошибаетесь! Вряд ли кто ходил в этот лес дальше наших рабочих с кожевенного завода, а я ни от кого не слыхал про озеро. Да, наконец, ведь мы живем здесь второе лето. Если бы было здесь поблизости селение, то уж, наверно, к нам забрела бы какая-нибудь баба, охотница до грибов или ягод. А то, что нам следует подсмотреть, в которую сторону летят пчелы, когда наберут соку из цветов, так это верно. Если удастся разыскать улей, так мы заживем царями. Ведь у вашего папеньки за пчелами ходит огородник, мой дядя: у него и колоды поставлены в огороде. Теперь еще не поздно, пойдемте к липам.

Мы отправились, а Вася на ходу рассказывал мне о пчелах.

— На свете, кроме человека, кажется, нет животного умнее пчелы. Как порассказал мне о них дядя, так и сам не рад был! Я просто выйти из пасеки не мог, все за ними подсматривал. Пчелы, которые живут в улье, не все одинаковы. Одни собирают мед и воск — это работницы, другие, побольше ростом, ничего не делают и называются трутнями. Есть еще одна — особая пчелка. С виду она гораздо длиннее пчел-работниц, крылья у нее короче, и собирать мед она не умеет, но зато на ней лежит другая забота. У пчел-работниц детей не бывает, так вот детей-то и заводит эта длинная пчелка и поэтому называется маткой, а другие пчелы так любят и берегут ее, что она живет, точно царица. Кормят они ее самым лучшим медом, слушаются во всем, и если она умрет, то они разбредаются из улья куда попало и сами умирают. Понятное дело, что матка вечно жить не может: так чтобы не пропасть без своей царицы, они выбирают одного из детенышей ее, кормят царской пищей, дают большое помещение и он вырастает совершенно похожим на матку, а все остальные ее детки едят похуже и делаются простыми пчелками-работницами. Если старая матка жива и здорова, когда вырастет молодая, то она никак не хочет уступать ей своего царства и всячески старается извести ее. Той тоже умирать невесело — и они начинают драться до тех пор, пока одна не умрет. Живая остается царствовать. Но иногда, если в улье пчел слишком много, то матки делят между собой пчел-работниц, и одна улетает с этим роем искать нового жилья, а другая остается на старом месте. Вот в это-то время тому, кто ходит за пчелами, зевать уже нельзя! Надо перехватить новую матку и посадить в отдельный улей, — тогда и се подданные поселятся там и станут собирать мед, устраивать восковые соты. Но если этого не сделать, то весь рой улетит в лес, выберет дупло в дереве и устроится в нем на жительство. Забираются пчелы иногда очень далеко от своей насеки: бывает, что летят целый день, на ночь сядут переночевать на дерево, а с восходом солнца подымаются опять. Вот поэтому я и предложил вам поискать задичавший рой. А хорошо бы его найти: сколько меду! сколько воску!

Между тем мы подошли к липам. Пчел на цветках было действительно много. Чтобы узнать, где их улей, мы выбрали одну пчелу и не, сводили с нее глаз, пока она, набрав меду и цветочной пыли, не полетела. Мы пошли вслед, но, к сожалению, довольно скоро потеряли ее из виду. Пришлось возвращаться к липам и начать сызнова. Повторилось то же самое, но мы заметили, что и эта пчелка полетела и том же направления. Мы решили искать улей наугад. Проходив по лесу довольно долго, мы, наконец, нашли очень старую и толстую березу с дуплом. Возле отверстия суетилось несколько пчел.

— Вот где! — сказал Вася. — Только не подходите близко. Они ведь могут изжалить. Нужно заметить место, а завтра возьмем с собой огня и разгоним их дымом. Кроме того, у нас нет ни посуды, куда положить мед, ни инструментов, чтобы вскрыть улей. Ведь сквозь эту дырку ничего не сделаешь.