Робинзон в русском лесу - Качулкова Ольга - Страница 20

Я признался Васе, что не имею никакого понятия о вороте, но он просил меня только помочь ему. На обрезке толстой доски Вася нарисовал небольшой, вершков шести в диаметре круг, в центре наметил дырку и просил меня обпилить и просверлить его, а сам с топором пошел в лес.

Я не успел еще окончить работу, как он явился, неся на плечах пару бревнышек, аршина по два в длину. Он бросил их на землю и стал обтесывать с двух сторон. Сделав колесо, я пришел к нему на помощь. Щепки от топоров так и летели во все стороны!

В середине обтесанных плах мы выдолбили глубокие гнезда. Для стоек нам потребовались две толстые и длинные доски. Их у нас не было, поэтому пришлось пожертвовать одной из лавок, в избе которые мы смастерили еще осенью.

На одних концах стоек Вася вырезал шипы, подогнав их под размеры гнезд. На других мы просверлили отверстия для вала, приспособив под него крепкий, прямой, хорошо очищенный от сучьев и коры ствол молодой сосны.

На вал Вася надел подготовленный мною блок, на котором я, по его указанию, вырезал стамеской желобок для веревки. Мы долго добивались того, чтобы блок свободно вращался на валу, затем накрепко закрепили вал в гнездах стоек, а их нижние концы забили в отверстия на плахах. Таким образом у нас получилось сооружение в виде большой буквы «П», опирающееся на две массивные плахи. Чтобы надежнее укрепить стойки, нам пришлось сделать укосы. Вместо гвоздей мы, руководствуясь прошлым опытом, использовали деревянные колышки, окуная их в чистую смолу.

Когда все было сделано, Вася перекинул через блок веревку, зацепил один конец ее за довольно толстое бревно, а за другой стал тянуть книзу. Бревно со скрипом поднялось до самого блока. Надо было видеть сияющую физиономию Васи! Кажется, этот пронзительный, неприятный скрип нравился ему больше самой лучшей музыки.

— Вот так и будем поднимать корзины с землей из ямы, объяснял он.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Мы продолжаем улучшать свое хозяйство.

Вообще лето было для нас временем постоянной и спешной работы и весьма полезных и интересных открытий, изобретений и наблюдений. Работа, правда, утомляла нас, но все-таки шла легче и успешнее, чем в прошлом году, потому что мы оба выросли, окрепли и путем опыта и частых упражнений достигали некоторого навыка и сноровки. Кроме того, мы освоились с лесом и его обитателями, поняли, что если, с одной стороны, у нас было много врагов и нужд, то, с другой, стоило только хорошенько призадуматься и повнимательнее присмотреться к окружающей природе, чтобы в ней же найти средство спастись от одних и удовлетворить другие.

Я уже говорил, что прошлогодние огородные посевы наши были очень малы, и мы решили увеличить их. Я не знал, как собрать семена с капусты, свеклы, моркови, репы и редьки. Раньше я не задумывался, откуда берутся семена. Я спросил об этом Васю. Ему, видимо, льстила возможность поучать меня, которого он, до нашего переселения в лес, считал чуть ли не самым сведущим человеком на свете.

— Дивно это мне, Сергей Александрович, важно заговорил он, — ведь сколько вас, господ, учат! Вы и читать, и писать знаете, и по немецкому, и по французскому понимаете и про всякого китайца расскажете, как по писаному, а не знаете, как от капусты семена идут. А отчего? Оттого, что нет у вас привычки присмотреться, как кто и что делает, как что растет. Знать, все на книжку, да на чужой ум полагаетесь! Книжка дело хорошее, кто ж об этом говорит, а если около нее и свой глаз, да своя смекалка не дремлют, так выйдет гораздо лучше. Ведь жили мы с вами в одном селе. Огородник мой дядя родной, я весной от него не отходил, да и осенью возле вертелся, вот теперь и знаю, где у капусты семена. А вы, бывало, придете, только гороху да огурцов нарвете, да меду попросите, а на то, что он делает, и не посмотрите.

Я был очень сконфужен хотя и внезапной, но весьма справедливой нотацией Васи и сильно покраснел. Он заметил это, и ему, вероятно, стало жаль меня.

Вася объяснил мне, что капуста за один год не даст семян. Для того, чтобы получить их, следует выбрать лучший кочан, тщательно ухаживать за ним и осенью, до начала морозов, не срезать его, как обыкновенно делают со всеми остальными: а выкопать с корнем, пересадить в ящик с землею и на зиму поставить в теплое место. Весной такие кочаны опять высаживают на гряды и оставляют там до осени. Кочан пустит высокие побеги, вовсе не похожие на капустные листы, а осенью на них окажутся семена. Сеют их не прямо на грядах, а самой ранней весной сажают семена в ящики с землей. Там они прорастают, и только когда станет совершенно тепло, их пересаживают на гряды.

Прошлой осенью мы так и поступили, а теперь снова высадили несколько кочанов обратно на гряды. Зная, что через год у нас будут уже свои семена, мы решили затратить на посев все оставшиеся у нас, для этого необходимо было увеличить число гряд.

Опять пришлось возить черную землю от озера на себе. Эта работа была гораздо скучнее и утомительнее всех остальных. Мы исполняли ее очень неохотно. Наконец, однажды, сильно утомясь тащить тележку с землею на гору, мы остановились отдохнуть.

— Это просто несносно! — воскликнул Вася. — Я готов делать, что хочешь, только не работать по-лошадиному! Этот год я уж, так и быть, доработаю, а на будущий заведу такую лошадь, на какой давно никто не ездил.

— Это какую же? — спросил я насмешливо и печально, — локомотив сделаешь или дикого волка впряжешь?

— Нет, не волка, а лося, — ответил Вася задорно. — Мне рассказывал отец, что у вашего прадедушки был ручной лось, и его впрягали в сани.

— Будто ты, Вася, посмел бы сесть на впряженного лося? Да и, наконец, чем мы его будем кормить зимою и чем впрягать, — ведь у нас нет ни хомута, ни веревок.

— Было бы кого кормить и впрягать, а чем — найдется, — ответил он коротко и опять повез тележку на гору.

На огороде мы проработали недели две. В один из дней нам было как-то особенно жарко и беспрестанно хотелось пить, поэтому мы принесли на огород котелок с водою и кружку. Я начал пить и нашел, что вода не особенно вкусна. Мне очень взгрустнулось о домашнем квасе.

— Хорошо бы выпить теперь квасу, Вася! — сказал а.

— Нет муки, нет и квасу, а питье устроить теперь очень легко, — ответил он, — надо затеять соковицу.

Я даже хлопнул себя по лбу: как это до сих пор мне не пришла на память моя любимая весенняя забава!

Я побежал домой, захватил три глубоких глиняных чашки, небольшую тряпочку, три лучинки, топор и спустился к озеру. Выбрав не особенно молодые березы, я сделал в стволах довольно глубокие косые надрубы, вколотил в них по лучинке, вырезал ножом из тряпочки треугольники и развесил их так, что основания треугольников приходились на концы лучинок, а вершины свешивались над серединами чашек. Скоро в надрубах показались крупные капли сока. Они сбегали по наклонной плоскости лучинок, впитывались в треугольные тряпочки и с их угла капали в чашки. Через несколько часов у нас было очень вкусное, прохладное и сладкое питье.

Окончив с огородом, мы опять принялись за ров. Одна треть его была уже готова. Блок наш вращался довольно трудно и с сильным скрипом, который уже перестал так нравиться Васе, потому что, вместе с этим звуком перетиралась ось его изобретения. Мы пробовали смазывать ось лосиным салом, но это представляло для нас слишком чувствительный расход, да и сало скоро стиралось. Наконец однажды, когда я тянул корзину с землей, ось переломилась, корзина полетела обратно в ров, а я повалился на спину.

— Не одна беда, так другая! — кричал Вася, вылезая из ямы. — Нет! Видно, хочешь-не хочешь, а придется гнать деготь. Пока вы чините машину, я его сделаю…

Приготовив два больших котла, он сделал из глины круг с дыркой посередине и обжег его. Затем вырыл яму, вставил в нее один из котлов и накрыл глиняным кругом с дыркой. Другой котел он крепко набил до краев берестой и осторожно поставил его вверх дном на глиняный круг. Чтобы в котел не попадал воздух, он замазал щели глиной. Вася обложил котлы хворостом, прибавил туда несколько поленьев дров и зажег. Огонь он поддерживал целые сутки. Потом потушил его, дал остыть котлам, отбил глиняную обмазку и открыл их. В нижнем оказался отличный деготь, и Вася остался совершенно доволен.