Мудрость палача - Абдуллаев Чингиз Акифович - Страница 8

– Я него двое детей, – ошеломленно повторил генерал.

– Он знает, что ты приехал в город, – напомнил Рашников, – значит, сумеет вычислить к кому, если понадобится. Не спорь, генерал. Я ведь не прошу лишних денег. Это входит в одну сумму. Место перед операцией должно быть чистым. И тот сотрудник, который тебя встречал, тоже может догадаться. Значит, и он лишнее в этой цепи звено.

– Похоже, ты все-таки потерял чувство реальности, – пробормотал генерал, – ты не бульдозер, чтобы укатывать площадку перед операцией. Не сходи с ума!

– Друга пожалел? – усмехнулся Рашников. – А он бы тебя пожалел?

Генерал закусил губу. Он слишком хорошо знал, как действуют в подобных случаях его коллеги. Личные отношения – не в счет. Друзей сдают налево и направо, не задумываясь, если того требуют обстоятельства.

– Он мой друг, – хмуро произнес генерал, – мы знакомы уже много лет.

– Ты ведь знаешь все лучше меня, генерал. В нашем деле друзей не бывает. Раньше нужно было думать. Раз ты взял его машину, значит, понимал, чем это может закончиться. Если я его не уберу, ты все равно потом его сам уберешь. И сотрудника, который тебя встречал, тоже уберешь. Считай, что я тебе помогаю. От греха уберегаю. Пусть он будет на моей совести.

Генерал промолчал. Он понимал, что Рашников прав.

– Кто еще знает о вашем приезде? – продолжал допрос «ликвидатор».

– Никто. Мы приехали на поезде вдвоем.

– Кто проверял мою «легенду»?

– Саша Собников. Тот самый, который приехал со мной.

Рашников молча смотрел на него.

– Он мой сотрудник, – чуть не крикнул генерал.

– Не имеет значения, – ровным голосом ответил убийца, – все, кто могут вычислить нашу встречу, должны исчезнуть. Таково правило «ликвидаторов». Ты ведь знаешь, почему мы все одиноки. Мы не можем себе позволить завести семью, так как наши близкие автоматически стали бы заложниками в наших операциях. Твой сотрудник – уже состоявшийся «заложник». Таково правило профессионалов. Если у тебя есть возражения, можешь сам решать свои проблемы.

– Хватит, – свистящим шепотом произнес генерал, – кто еще? Кого ты еще хочешь уничтожить, прежде чем начнешь свою работу? Мою жену? Моих детей? Они знают, что меня сегодня нет в Москве, рядом с ними.

– Они не знают, что ты в Твери, – рассудительно сказал Рашников, – и ты им никогда об этом не расскажешь.

– Ты маньяк, – убежденно сказал генерал, – ты получаешь удовольствие от своей работы.

– Свою работу нужно любить, – улыбнулся убийца, – в этом и есть высшая мудрость палача. Если не будешь любить свою работу, будешь чувствовать себя обычным уличным убийцей. А вот если тебе нравится то, что ты делаешь, и если за это еще хорошо платят, тогда все правильно. Палач должен быть уверен в том, что кровь он проливает не по своей вине. Это не его инициатива. Он всего лишь выполняет работу. На палачей никогда не обижались. Ведь нельзя же, например, обижаться на нож гильотины. Палачам никто никогда не мстит. А почему? Да потому, что убийство остается на совести человека, отдавшего приказ на уничтожение жертвы, приговорившего другого человека к смерти, заказавшего убийство и оплатившего его.

– Ты философ, – мрачно заметил генерал.

– В нашей профессии иначе нельзя, – сказал Рашников. – Говорят, что лучшим палачом во Франции был знаменитый Самсон. Он виртуозно работал, устраивая из казни настоящее представление. Но однажды, отрубив женщине голову, он поднял ее за волосы и дал ей пощечину. Это была Шарлотта Корде, заколовшая Марата. Ее приговорили к смерти, а палач, выполнивший свою работу, уже после смерти ударил ее по щеке. Ты знаешь, что его за это наказали? В решении французского суда, причем, учти, революционного суда, было сказано, что палач Самсон получил приказ только отрубить женщине голову, но не оскорблять ее, даже после смерти. Какая высокая патетика!

Генерал с нарастающим чувством тревоги следил за тем, как разгорались глаза убийцы. Тот был явно воодушевлен своей речью.

– Что тебе нужно для выполнения нашего заказа? – спросил генерал.

– Прежде всего аванс. Двадцать пять процентов. Кроме того, деньги на текущие расходы. Можешь не беспокоиться, я не сбегу, не брошу же я оставшиеся семьсот пятьдесят тысяч долларов.

– Аванс – десять процентов, – быстро предложил генерал, – и еще двадцать процентов на текущие расходы. Я нас должны быть гарантии. Триста тысяч тоже немалые деньги. Тогда за нами останется еще девятьсот. Кстати, триста тысяч – это ровно двадцать пять процентов от общей суммы.

– Торгуешься, – поморщился Рашников. – Ладно, пусть будет, как ты говоришь. Только устрой так, чтобы я больше ни по какому поводу ни с кем не вступал в контакт. Только с тобой. Иначе мне придется убирать всех свидетелей.

– Собников – офицер центрального аппарата, – хмуро проговорил генерал, – если с ним что-нибудь случится, начнется специальное расследование. Он занимает в Москве большой пост. На виду у всех. Подключат наших специалистов, прокуратуру. Со здешними двумя, которых ты собрался убрать, тоже хлопот не оберешься. Ты уверен, что знаешь, как нужно действовать?

Внутренне он уже примирился с тем, что придется сдать и своего старого товарища, и молодого коллегу – майора Собникова. Такая операция, какую он готовил, не обходится без жертв – таковы правила игры, такова своеобразная плата на успешную работу «ликвидатора». Он больше не упоминал о своем тверском друге и тем самым как бы уже исключил его из списка живых.

– Ты когда-нибудь слышал о «Шакале»? – вдруг спросил Рашников.

– Конечно, слышал, – отвлекся от своих мыслей генерал, – сейчас о нем пишут книги и ставят фильмы. А почему ты спрашиваешь?

– Две операции мы проводили с ним совместно. Тогда он был совсем молодым и никому не известным «шакаленком». Карлос Рамирос Ильич. Так звали этого придурка. Даже в имени его была какая-то насмешка. А как глупо он потом попался в Африке! Все пишут о нем как о великом герое, а его взяли в Африке необученные болваны, которые только недавно слезли с дерева.

– Его взяли французские спецслужбы, – возразил генерал.

– По наводке африканцев, – отмахнулся Рашников. – Слава богу, я еще не забыл английский и смотрю все зарубежные передачи. Но в чем была его сила? Почему ему столько лет удавалось уходить от всех спецслужб мира, почему до этого случая никому и никогда не удавалось его вычислить? Вот ты не знаешь ответа на этот вопрос. И никто не знает. А я знаю, – торжествующе сказал «ликвидатор».

– Почему? – словно зачарованный, спросил генерал.

– Он никому не доверял, – усмехнулся Рашников, – то есть абсолютно никому. Он уже тогда, в начале семидесятых, сумел все правильно просчитать. Любая организация, как бы сильно законспирирована она ни была, состоит из живых людей. Любая секретная организация – это прежде всего бюрократическая машина, принимающая заказы от политиков и контролирующая их выполнение своими агентами. Рано или поздно в любой машине может произойти сбой: либо в организации появится предатель, либо сама организация решит сдать своего агента. Чаще всего эти сволочи-политики избавляются от собственных агентов.

Ты же помнишь, что творилось в Москве в девяносто первом. Гнида Бакатин не нашел ничего лучшего, как отдать схему прослушивания американского посольства их послу. А как сдавали наших агентов за рубежом! Мы ведь так никогда и не узнаем, скольких сдали эти «перестроившиеся» генералы. А мерзавец Козырев! Он ведь не только Хонеккера сдал. Он заставил десятки наших агентов в Германии окончательно сделать выбор в пользу американцев. Вспомни, что у вас творилось, генерал. Даже Маркуса Вольфа, самого великого разведчика из всех живущих на земле, заставили уехать из нашей страны. Вспомни! И как контрразведку трахали все, кому не лень, тоже вспомни. Хорошо, что «академик» хоть разведку чудом каким-то сумел сохранить, хотя многих тогда все равно пришлось отозвать. Вспомни все это.

И согласись, что Шакал был прав, уже тогда поняв, что доверять нельзя абсолютно никому. Ни нашим спецслужбам, ни восточным немцам. Он ведь учился в Москве и неплохо знал наши порядки. Единственным условием выживания было полное отсутствие контроля и каких бы то ни было контактов с нашими агентами. Он этого правила придерживался, вот и весь фокус. А потом пишущая братия чуть не во всех уголках мира начала сочинять легенду о неуловимом Шакале, о его подвигах и невероятных приключениях.