Мудрость палача - Абдуллаев Чингиз Акифович - Страница 32

– Я нас есть одноразовые станки. Я дам вам, только если вы пообещаете лежать в постели.

– Не обещаю, – упрямо сказал он, – я буду бриться в ванной. Я не могу бриться, лежа в постели.

– Я бы вас побрила, – рискнула предложить Элла.

– Я не инвалид, – возразил он, – я могу встать. Жаль, что мне не во что одеться.

– Если хотите, я сегодня съезжу и куплю вам что-нибудь, – предложила она. – Вы говорили, что по воскресеньям работают некоторые магазины. Вы, наверное, себя неуютно чувствуете?

– Конечно, – кивнул Саид, – я постеснялся вам напомнить. Я меня есть деньги. По кредитной карточке вам их не дадут, но я могу назвать вам код, и вы сможете получить наличными.

– Я вас есть наличные, – показала на портмоне Элла, – кажется, несколько тысяч.

– Это не мои деньги, – вздохнул Саид, – и вообще это не мои карточки. Там только одна простая карточка моя. И на счету у меня полторы тысячи долларов. Я не богач.

– А откуда у вас деньги? – шепотом спросила Элла.

– Мне как раз передали их перед тем, как преследователи напали на мой след, – пояснил Саид. – Наша оппозиция очень заботится обо мне. Поэтому мне сделали документы на имя Мирзы Ягубова, кредитные карточки, московскую прописку и даже водительское удостоверение. Но я вам не солгал. В тот момент мне было не до этого. Меня действительно зовут Саид. И я даже не знаю точно, сколько у меня всего денег. Но думаю, что вам нельзя получать деньги по карточкам. Их номера могут быть известны моим преследователям, и они поймут, что кто-то другой получает за меня деньги.

– Я думаю, что на костюм хватит и тех наличных денег, которые у вас есть, – напомнила Элла, – там, кажется, несколько тысяч долларов.

– Тогда, конечно, хватит, – рассмеялся Саид, – только вы упакуйте костюмы в старые пакеты. Самые старые и грязные, какие у вас есть дома. Чтобы никто не догадался. Они наверняка еще следят за домом.

– Что-нибудь придумаю, – согласилась Элла. – Куда мне ехать за одеждой?

– В Петровский пассаж или в ГУМ, – пожал плечами Саид, – все равно куда. Главное, чтобы костюм был пятьдесят четвертого размера. А рубашка у меня сорок четвертого размера.

– Там же очень дорого, – невольно вырвалось у нее.

– Обычные магазины закрыты. К тому же мне еще нужна обувь, а я не хочу, чтобы вы тратили на меня лишнее время, – пояснил Саид, – эти магазины удобнее всего. Да, чуть не забыл, обувь у меня тоже сорок четвертого размера.

– Хорошо, – кивнула она, с удовлетворением вспомнив, что у Саши тоже большая нога. Даже больше, муж носил обувь сорок пятого размера. Это ее приятно удивило. Она думала, что у ее гостя размер больше, чем у Саши. Хотя нет. Я Саши были красивые длинные ноги. Я этого тоже длинные ноги. Но у Саши они были розовые, ровные и гладкие. А у ее гостя – заросшие волосами. И это ее почему-то взволновало. Она никогда не видела так близко чужие мужские ноги. Элла вспомнила, какой шок она испытала, когда увидела Саида, лежавшего без сознания, голым. С каким испугом и интересом одновременно она разглядывала его тело, совершенно не походившее на тело ее мужа – единственного мужчины, которого она знала в свои двадцать семь лет.

Переодевшись в спальне, она снова вернулась в гостиную. Достала деньги, отсчитала пятьсот долларов.

– Возьмите все деньги, – попросил Саид, – вам может не хватить. И не нужно экономить. Покупайте все, что вам понравится.

Через несколько минут она вышла, предупредив его, что завтрак стоит на столе. Заперев дверь, она спустилась вниз, прошла через двор и, к своей радости, обнаружила, что дежурившей у дома машины уже нет. Она дошла до метро и поехала в центр.

Саид был прав. Петровский пассаж работал и в воскресенье. Но цены! Она ошеломленно вертела головой. Нет, конечно, она уже давно была москвичкой, и ей случалось и раньше бывать в этих магазинах. Но в последние годы она сюда не заходила, прекрасно зная и свои возможности, и размеры своего кошелька.

Если до августовского кризиса цены в таких магазинах вызывали шок не только у обычных москвичей, но даже у заезжих иностранцев, то после обвала рубля они стали просто вызывающе неприличными. Она не могла знать, что подобных цен не было нигде в мире и даже в самых фешенебельных магазинах крупных европейских городов они не достигали такого уровня, как в столице государства, где треть граждан жила за пределами прожиточного минимума.

Элла была настолько ошарашена, что ходила по магазину, даже не пытаясь что-либо купить. Она испуганно высчитывала, сколько им с Сашей нужно работать, чтобы купить костюм за тысячу долларов или рубашку за сто пятьдесят.

Из Пассажа она отправилась в ГУМ, рассчитывая, что там цены будут пониже. Она не обманулась. Среди шикарных бутиков можно было отыскать магазинчики и попроще. В одном из таких магазинчиков ей удалось купить для Саида костюм американской фирмы «Ботани» за триста пятьдесят долларов, а в соседнем – сорочку за сорок долларов. Ее так обрадовала цена, что она даже купила сразу две сорочки. И, конечно, обе Саиду. Она приглядела еще одну сорочку, которая очень подошла бы Саше. Нужно будет прийти сюда вместе с ним, решила она. Конечно, сорок долларов тоже очень большие деньги, но ее Саша должен одеваться не хуже других. Подумав немного, она вернулась и все-таки купила третью сорочку – для мужа, потратив на нее собственные деньги. В пересчете это было около тысячи рублей, почти половина ее месячной зарплаты. Конечно, в другое время она бы не стала тратить таких денег. Но сейчас ей стало обидно за Сашу, и она, радуясь собственной решительности, вышла из магазина, прижимая к себе новую сорочку, которая ей так понравилась.

С обувью дело обстояло еще хуже, чем с одеждой. Самые дешевые ботинки стоили около ста долларов. Она быстро отказалась от намерения купить что-либо Саше или Павлику. А для своего гостя нашла пару за сто двадцать долларов. Это было тоже достаточно дорого, но по сравнению с Петровским пассажем, где пара обуви могла стоить и триста, и четыреста долларов, это было все-таки не так страшно.

Она даже купила новые носки и галстук для Саида, подобрав их под цвет костюма. Уже выходя из универмага, она вспомнила его предостережение насчет дорогих пакетов и вернулась обратно в магазин. Все ее покупки не могли поместиться в одном пакете. В газету их тоже не завернешь. Она несколько минут размышляла, как ей быть. Потом вспомнила, что видела на первом этаже большие вместительные полиэтиленовые сумки, в которые можно было уложить все покупки. Она купила сразу две сумки и аккуратно упаковала в них все вещи.

Возвращаясь домой, она даже купила для конспирации зелень, «украсив» ею один из пакетов. Во второй она положила сверху яблоки, купленные у метро. Теперь никто не мог бы догадаться, что на самом деле лежит у нее в сумках. В дежурной аптеке, расположенной довольно далеко от ее дома, она купила мазь, которую ей там порекомендовали как чудодейственное средство для заживления любых ран. Элла не забыла взять и новый немецкий препарат-антисептик. Ее очень беспокоила левая рука Саида. Хотя пуля не раздробила кость, тем не менее рана оказалась достаточно глубокая, края ее за два дня потемнели и не вселяли большого оптимизма. Разумеется, она ничего не говорила об этом своему гостю.

Элла возвращалась домой и уже вошла в свой двор, когда обнаружила стоявшую недалеко от их подъезда корейскую машину, которую она тут же узнала. Кажется, соседский мальчик назвал ее «Принцем». Сердце у нее заколотилось сильнее. Значит, Саид был прав. Они все еще следят за домом, считая, что он прячется именно здесь. Они ведь знают, что он был ранен, понимают, что он потерял много крови. А найти им его не удалось, словно он растворился. Они не сомневаются в том, что он не мог уйти, и дежурят постоянно у дома. Наверное, здесь стояла другая машина, когда она уходила за покупками, а сейчас вернулась прежняя, и в ней сидели двое, которых она до сих пор не видела.

Они проводили ее долгими оценивающими взглядами. Темноволосые, смуглые, они были соотечественниками Саида, в этом не было никаких сомнений. Господи, когда же это кончится, с испугом подумала Элла. Как же он сумеет отсюда уйти, если они так уверены, что он здесь, и будут караулить его, пока не поймают?