Кавказская война. Том 1. От древнейших времен до Ермолова - Потто Василий Александрович - Страница 115

Шесть лет прослужил молодой Котляревский фурьером и сержантом и только в 1799 году произведен наконец в офицеры, с переводом в семнадцатый егерский полк, шефом которого был в то же время назначен Лазарев. С ним вместе в звании его адъютанта Котляревский совершил знаменитый переход через Кавказские горы, когда Лазарев шел занимать Грузию, с тем чтобы уже никогда более не покинуть ее. Этим переходом начинается для Котляревского беспрерывная цепь сражений и событий, в которых он принимал все более и более деятельное участие. И через девять лет его блистательные победы далеко раздвинули пределы царства, а имя его на вечные времена слилось со славными именами Мигри, Ахалкалаков, Асландуза и Ленкорани.

Первое сражение в Грузии, в котором Лазарев разбил огромные силы лезгин на Иоре, доставило Котляревскому разом две награды: чин штабс-капитана и крест Святого Иоанна Иерусалимского. Вскоре Лазарев предательски был убит в Тифлисе царицей Марьей, и князь Цицианов предложил Котляревскому поступить адъютантом к нему. Молодой офицер предпочел, однако же, остаться на фронте и получил в командование егерскую роту.

Во главе этой роты он штурмовал Ганжу и на глазах Цицианова был ранен в ногу. Рана эта была так тяжела, что Котляревского чуть было не оставили на поле сражения. К счастью, его заметил и поднял молодой Воронцов. На помощь к нему подскочил рядовой Богатырев, но тут же был убит пулей в сердце, и Воронцов один вынес из боя Котляревского, который до глубокой старости помнил этот случай, послуживший началом его неразрывной сорокавосьмилетней дружбы с будущим кавказским наместником.

Князь Цицианов, как человек большого ума, не посетовал на бедного армейского капитана, отказавшегося от чести быть его адъютантом, он выставил его заслуги государю в самом выгодном свете, и Котляревский опять получил две награды: чин майора и орден Святой Анны 3-й степени с бантом.

Начавшаяся тогда война с персиянами открыла Котляревскому обширное поприще показать свои военные дарования. В 1805 году он был соучастником в геройских подвигах Карягина на берегу Аскорани, у Шах-Булаха и у Мухрата, где получил две раны: пулей в ногу и затем картечью в правую руку. Несмотря на эти раны, Котляревский не оставлял фронта и принимал деятельное участие во всех последующих делах с неприятелем, и скоро выдвинулся из ряда своих сверстников. Награжденный за экспедицию с Карягиным орденом Святого Владимира 4-й степени с бантом, он в 1807 году был произведен в подполковники, в следующем году – в полковники, а в 1809 году уже назначен начальником самостоятельного отряда, расположенного тогда в Карабаге.

С этого момента начинается для Котляревского новая эпоха его боевой жизни, эпоха командования отдельными отрядами и блестящих побед, слава которых принадлежит уже именно ему.

С открытием военных действий в 1810 году главнокомандующий в Грузии генерал Тормасов, желая предупредить вторжение персиян в Карабаг, приказал Котляревскому с одним батальоном семнадцатого егерского полка занять пограничное селение Мигри. Но едва Котляревский выступил, как Тормасов получил известие, что вся персидская армия тянется по направлению к этому пункту. Встревоженный за участь батальона, он приказал воротить Котляревского, но приказание это пришло тогда, когда неприступное Мигри было уже взято Котляревским.

Нужно сказать, что к Мигри пролегали из Грузии две дороги, обе укрепленные засеками и батареями, а самое селение, расположенное у подошвы двух высоких, почти отвесных скалистых кряжей с устроенными на них батареями и с сильным двухтысячным гарнизоном, представляло действительно неодолимую твердыню. Котляревский, желая избежать бесполезной траты людей среди засек и батарей, решил идти не по дорогам, а пробраться со своим батальоном без пушек по вершинам Карабагских гор такими тропами, которые даже местными жителями считались недоступными. Три дня солдаты то спускались в бездонные пропасти, то поднимались на голые, сожженные солнцем утесы и ночью 12 июня вышли в долину в пяти верстах от Мигри. Так как дольше скрывать прибытие отряда было невозможно, то Котляревский, разделив его на три части, энергично повел атаку и после короткого боя взял передовые высоты. В это время он получил известие, что два персидских отряда от Эривани и от Аракса усиленными маршами спешат на помощь осажденным. Медлить, следовательно, было невозможно, и, дав небольшой отдых отряду, Котляревский ночью продолжал сражение. К девяти часам утра он уже занял селение и, не давая персиянам опомниться, стремительно пошел на батареи, грозно венчавшие собой горный кряж, примыкавший к Мигри. От этого приступа зависела победа или гибель отряда. Сознавая это, солдаты напрягли последние силы, и скоро майор Дьяченко и сам Котляревский овладели пятью батареями. Тогда, ободренные успехом, егеря штыками погнали неприятеля из одного укрепления в другое, и остановились только перед последней, уже решительно недоступной батареей Сабет.

Голый утес из дикого гранита, на котором устроена была батарея, гордо поднимался к небу, как бы смеясь над горстью людей, думавших взобраться на его вершину. Котляревский, сам осмотрев утес и убедившись, что штурм этого гиганта будет не под силу его отряду, приказал отвести у осажденных воду, и через сутки неприятель сам покинул грозный утес и рассыпался в разные стороны. Неприступная Мигри была занята с потерей тридцати пяти человек, но в этом числе был и сам Котляревский, снова раненный в ногу.

Тормасов между тем с нетерпением и боязнью ожидал известий об участи отряда. Когда получено было донесение, что Мигри взята, он сначала не хотел ему верить. Это превосходило всякое вероятие и самые смелые ожидания.

Выразив душевную благодарность храброму отряду, он тем не менее не решался оставить его с глазу на глаз со всей персидской армией и приказал Котляревскому вырыть укрепления и отступить в Шушу. Котляревский ответил на это, что «занял Мигри не с тем, чтобы отдавать его персиянам», и что, «опираясь на дух своих солдат, он надеется отразить неприятеля даже в том случае, если перед крепостью появится вся его армия». Он выставлял в своем рапорте всю важность занятия Мигри, писал, что во второй раз, быть может, и не удастся уже овладеть ею с такой ничтожной потерей. Генерал Небольсин, стоявший в Карабаге, послал к нему на подкрепление две роты того же полка, но Тормасов категорически приказал «отступить». Приказание это, однако же, опять опоздало: Котляревский его получил в то время, когда персидская армия была уже им уничтожена.

Персияне с ужасом узнали, что Мигри находится в руках Котляревского, и тотчас отправили к ней отдельный десятитысячный корпус, под начальством Ахмет-хана, при котором в качестве советников состояло несколько известных по своей военной репутации английских офицеров. Котляревский очутился в блокаде. Но, сберегая людей, он приказал солдатам спрятаться в садах, запретил перестрелки и требовал, чтобы никто не показывался на глаза персиянам. Кому нужно было выйти, выходил ползком, так, чтобы его не было видно. Сам Котляревский со всеми офицерами каждый день обедал и ужинал на подмостках, сделанных в ветвях огромного дерева, которое стоит и поныне близ древнего монастыря, находившегося в Мигри. Персидские пули не раз свистели над их головами, но, к счастью, никому не причинили вреда. Отсутствие у осажденных малейших признаков жизни изумляло персиян. Англичане советовали не ходить на штурм, порешили перекопать ручей и отвести у осажденных воду. Но Котляревский это предвидел и потому заранее укрепил источник двумя батареями. Куда ни обращались персияне – они повсюду встречали готовый отпор, и грозное Мигри стояло перед ними недоступной и страшной твердыней. Видя, что все усилия его останутся тщетными и что блокада может повести только к бесполезной потере времени, неприятель отошел и стал на Араксе.

Этого только и ждал Котляревский.

– Ну, ребята, – сказал он, обращаясь к солдатам, – вылезайте из нор! Ночью – поход. Идем с одними штыками, без ранцев и без патронов. Покажем трусам, как надо бить неприятелей.