НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 12 - Абрамов Александр Иванович - Страница 37

На математическом конгрессе в Москве в 1966 году талантливый французский ученый, защитивший докторскую диссертацию в Чикаго, в Северо-Западном университете, по вопросу о слежении за искусственными спутниками Земли, Жак Валле предложил мне выступить в советской прессе с совместной статьей о некоторых загадочных явлениях в земной атмосфере и ближнем космосе. Мы переписывались с ним полгода и опубликовали в No 8 "Техника - молодежи" за 1966 год статью "Что летает над Землей?".

Жак Валле включил в нее такой абзац:

"Уместно вспомнить странные неопознанные спутники Земли, по крайней мере один из которых движется в противоположную сторону, чем все запущенные в СССР и США".

Этот странный спутник, который запустить с Земли было бы крайне сложно, поскольку скорость вращения Земли не способствовала бы, а препятствовала достижению первой космической скорости, получил на Западе название "Черный принц".

Человечество, овладевая космосом, уже сейчас может решить техническую задачу полета к Черному принцу, чтобы исследовать его.

А что, если это не "приблудившийся метеорит", а искусственный объект, оставленный на орбите спутника Земли, рассчитанный на то, что достичь его люди смогут лишь на высоком технологическом уровне развития, когда их и следует предупредить об опасностях "ядерного барьера"?

А что, если внутри этого объекта человечество найдет бесценную для себя информацию?

Конечно, оговариваюсь, это всего лишь предположение. Но оно отталкивается от установленных фактов. Вот если бы Черного принца не было, не о чем было бы говорить. А он есть… И кто знает, может быть, этот след в космосе окажется самым главным в той цепочке размышлений, на которые навели нас археологические загадки.

Фантастические выводы заманчивы, но стоит помнить слова философа Канта: "Кто не умеет сдерживать своей фантазии - тот фантазер; у кого необузданная фантазия соединяется с идеями добра - тот энтузиаст; у кого беспорядочная фантазия - тот мечтатель".

И вместе с тем без фантазии нет науки. Очевидно, космическую археологию, зарождение которой мы видим, смогут создать не фантазеры или мечтатели, а энтузиасты.

Рей Бредбери. Тот, кто ждет

Я живу в колодце. Я похож на дымок, живущий в колодце. Или на испарения каменного горла. Я не передвигаюсь. Не предпринимаю ничего. Я только жду. Наверху я вижу холодные звезды - ночные и утренние, вижу солнце. И иногда пою старые песни этого мира, песни его молодости. Как сказать вам, кто я, если я не знаю этого сам? Никак. Я просто жду. Я - туман, лунный свет, я - память. Я - печален, и я стар. Иногда я падаю вниз, в колодец, подобно дождю. Поверхность воды растрескивается тенетами паука в тех местах, где мои капли ударяются о нее. Я жду в холодной тишине и знаю, что наступит день, когда я перестану ждать.

Сейчас утро. Я слышу оглушительный гром. Ловлю доносящийся издалека запах гари. Слышу скрежет металла. Жду. Прислушиваюсь.

Голоса. Издали.

– Хорошо!

Голос. Чужой голос. На языке, которого я не знаю. Ни одного знакомого слова. Вслушиваюсь.

– Вышлем людей на разведку!

Хруст кристаллического песка.

– Марс! Вот он какой. Марс!

– Флаг?

– Пожалуйста, сэр!

– Отлично, отлично!

Солнце высоко в голубом небе, его золотые лучи наполняют колодец, и я парю в них цветочной пыльцой - невидимый, клубящийся в теплом сиянии.

Голоса.

– От имени Правительства Земли объявляю эту территорию нашими Марсианскими владениями, предназначенными для равного, раздела между странами-участницами.

О чем они говорят? Я оборачиваюсь на песке, подобно колесу, невидимый и безмятежный, золотой и неутомимый.

– Что это? Вон там!

– Колодец!

– Не может быть!

– Пошли! Это в самом деле колодец.

Чувствую приближение тепла. Три объекта нагибаются над жерлом колодца, и моя прохлада поднимается им навстречу.

– Здорово!

– Настоящая чистая вода?

– Посмотрим.

– Кто-нибудь, принесите лабораторную бутылку для анализов и веревку!

– Сию минуту!

Звук бега. Возвращение.

– Вот, держите!

Я жду.

– Опускай вниз! Потихоньку!

Стекло поблескивает, медленно опускаясь вниз на веревке.

Поверхность воды мягко морщится, когда стекло прикасается к ней, заполняется внутри. Поднимаюсь с теплым воздухом к жерлу колодца.

– Вот! Хочешь попробовать воду, Риджент?

– Давай!

– Какой красивый колодец! Чего стоит одна конструкция! Когда, интересно, его построили?

– Бог его знает. В том городе, где мы сели вчера, Смит сказал, что жизни на Марсе нет уже десять тысяч лет.

– Невероятно!

– Ну что, Риджент? Как вода?

– Чистая, как стеклышко. Налить стакан?

Звук льющейся на солнце воды. Я танцую в воздухе, как пыль, как тонкие веточки под легким дуновением ветра.

– Что с тобой, Джонс?

– Не знаю. Ужасно заболела голова. Как-то вдруг.

– Ты выпил воды?

– Нет, не успел. Не из-за этого. Я как раз нагибался над колодцем, и голова у меня точно раскололась. Сейчас уже лучше.

Теперь я знаю, кто я.

Мое имя - Стивен Леонард Джонс, мне двадцать пять лет, и я только что прибыл сюда на ракете с планеты под названием Земля. Я стою сейчас на планете Марс вместе с моими добрыми друзьями Риджентом и Шоу у старого колодца.

Я гляжу на мои золотые пальцы, загорелые и крепкие. Я вижу мои длинные ноги, мою серебристую форму и моих друзей.

– Джонс, что с тобой? - спрашивают они.

– Все в порядке, - говорю я, глядя на них. - Со мной все в порядке.

Пища вкусная. За десять тысяч лет я забыл, что такое вкус пищи. Она приятно ложится на язык, а вино, которым я запиваю ее, согревает. Я вслушиваюсь в звучание голосов. Составляю слова, которые не понимаю и все-таки странным образом понимаю. Пробую воздух.

– Что с тобой происходит, Джонс?

Наклоняю голову - мою голову - в сторону и кладу на стол руки, в которых держу серебряные инструменты для еды. Я все ощущаю, осязаю.

– Что ты хочешь этим сказать? - отвечаю я новым приобретением - голосом.

– Ты как-то нелепо дышишь - хрипишь, - говорит другой из них.

Нахожу точный ответ, произношу:

– Наверное, заболеваю. Простуда.

– Не забудь провериться у доктора!

Я киваю головой и обнаруживаю, что кивать головой приятно. Спустя десять тысяч лет приятно многое. Приятно вдыхать воздух, чувствовать, как согревает тело и проникает все глубже и глубже солнечное тепло, приятно ощущать позвоночный столб и хитроумное сплетение костей, упрятанных в толщу согретой плоти, приятно различать звуки, доносящиеся гораздо яснее и ближе, чем в каменной глубине колодца. Я сижу зачарованный.

– Джонс, очнись! Кончай с этим! Надо идти!

– Хорошо, - говорю я, загипнотизированный тем, как легко, словно влага на языке, образуются слова, как медленно и грациозно они срываются и плывут.

Я иду, и мне приятно идти. Я - высок, и земля далеко под моими ногами. Я словно на вершине высокого утеса и рад этому.

Риджент стоит у каменного колодца и глядит в него. Другие, тихо переговариваясь, ушли на свой серебристый корабль.

Я чувствую мою руку вплоть до кончиков пальцев, чувствую, как улыбаются мои губы.

– Колодец глубокий, - говорю я.

– Да, глубокий.

– Он называется Колодец Души.

Риджент поднимает голову, глядит на меня.

– Откуда ты знаешь?

– Ты считаешь, он не похож на Колодец Души?

– Я о таком колодце никогда не слыхал.

– Это место, где живут те, кто ждут, - те, кто когда-то были живыми, а теперь только ждут и ждут, - отвечаю я, дотрагиваясь до его руки.

Полуденный зной. Песок горит как огонь, корабль пылает серебристым пламенем, жара мне приятна. Я слышу шум собственных шагов по жесткому песку, звуки ветра, гуляющего по палимым солнцем долинам. Улавливаю запах: обшивка ракеты кипит под солнцем. Стою прямо под выходным люком.