Толстый против похитителя дракона - Некрасова Мария Евгеньевна - Страница 25

Тонкий вскочил, опрокинув стол и все три чашки с кипятком прямо на Ивана Савельича, и с криком «Извините!» помчался на выручку. Он отдернул шторку и с головой нырнул в кучу барахла, отделявшую Толстого от внешнего мира. Дрова, верстак, много-много пустых мешков, наваленных друг на друга. Зная верного крыса, Тонкий без колебаний принялся раскидывать эти мешки, вопя как ненормальный:

– Толстый, выходи, это не лайка, это я!

Лайка скакала вокруг и азартно лаяла, наверное, так радуясь, что этот услужливый двуногий решил ей помочь.

Тонкий раскидывал мешки: раз мешок, два мешок, деревяшка какая-то, железная колючая дура… Опаньки!

Железная дура стояла себе на полу и видом своим отчаянно напоминала украденную скульптуру «Дружба народов». Откровенно говоря, это она и была, Тонкий даже перевернул ее и увидел, что и ожидал: приклеенный выставочный номер. А вон и фигурка знакомая, деревянная… Только на ней номера нет. И на этой, и на этой тоже. И вон на той… И на «Яблоках»…

Но разве тут спокойно подумаешь! С криком «Мальчик, не лезь туда, ноги переломаешь!» за занавеску влетел Иван Савельич. Тонкий еле успел набросить на скульптуру мешок, типа он ее и не видел. С визгом «И-и-и!» по ноге Тонкого взвился Толстый и уселся на его голове, вцепившись коготками так, словно хотел содрать скальп. С громким лаем вокруг Тонкого носилась собака, наскакивая и больно ударяя лапами ему в грудь. С криком «Че за движуха там, я тоже хочу!» запоздало влетел Серега. Он быстро сообразил, что к чему, снял Толстого у Сашки с головы, убрал за пазуху, взял Тонкого за плечи и вытащил наружу. За ними вышли Иван Савельич с лайкой. Лайка не унималась, только теперь она липла к Сереге, ходила вокруг, преданно заглядывая в глаза, но хотя бы молчала.

Тонкий поднял опрокинутый стол, собрал кружки с пола, сказал: «Простите нас» и «Где у вас тряпка?»

Иван Савельич еще не отошел от пережитого. Он стоял спиной к занавеске, осовело оглядывая комнату. Вот так жил человек в лесу, никого не трогал, с людьми небось мало общался, а тут. Вваливаются двое с крысой, устраивают погром, собаку нервируют… Есть от чего призадуматься! Тонкий переспросил:

– Тряпка где?

Иван Савельич показал на предбанник, выловил за ошейник собаку и сел с ней на лавку, все так же рассеяно глядя, как Тонкий вытирает пол. Сашка старательно оправдывался:

– Он крыса. На белку, на бурундука похож, лайке, наверное, все равно. А он не привык, что за ним собаки бегают, испугался и удрал вот. Он у меня вообще-то тихий… Но с перепугу может далеко убежать, не найдешь потом.

– Угу.

– Ну вот, пол уже чистый. Сейчас я заварю еще чаю… – Тонкий говорил спокойно и медленно, как будто успокаивал то ли Ивана Савельича, то ли себя, любимого. Конечно, в землянку они с Серегой отправились в надежде найти что-нибудь этакое. Или скорее кого-нибудь. Но чтобы так сразу все, что украдено… Честно говоря, Тонкий думал, что экспонаты уже не вернуть. Такие вещи не крадут для себя или случайного покупателя: «Эй, мужик! Хошь работу Пупкина-Тряпкина? Дешево отдам…» – да так тебя найдут в один момент! Произведения искусства крадут под заказ. А значит, лежать в землянке им не пристало, они уже давно должны были оказаться у нового хозяина… Это раз.

А во-вторых, почему выставочный номер есть только на драконе? Он, конечно, не выжигается у скульптуры на лбу, просто клеится как ценник в магазине: прилепил-отлепил. Но если сняли с остальных, почему не сняли со скульптуры Александра Семеновича? Хотя это как раз просто: могли банально забыть.

И наконец, в-третьих: что со всем этим делать? Надо бежать в милицию, а не в землянке отсиживаться как дураки. За скульптурами в любой момент могут приехать (странно, что не забрали до сих пор). К тому же Тонкий еще не понял роли в этом деле Ивана Савельича. То есть роль-то понятна: сидит себе, сторожит награбленное. Вопрос в том, знает ли он, что такое сторожит? И какие у него инструкции на случай, если какой-нибудь несовершеннолетний (не будем тыкать пальцем) нечаянно заметит скульптуры в землянке? Попросту: бандит он или легковерный лесник? Убьет, запрет где-нибудь на пару недель, или решит не связываться, или вообще ни о чем таком не подумает, потому как он – легковерный лесник, которого знакомые попросили постеречь барахлишко?

Вот что занимало Тонкого, пока он заваривал чай. Исподтишка он поглядывал на Ивана Савельича: тот сидел себе на лавке, угрюмый, спокойный, наблюдал за Сашкиными манипуляциями, собаке что-то нашептывал… Черт его знает, что у него на уме!

Серега за шторкой-то был, но самого интересного не видел, а теперь, глядя на Сашку, похоже, кое о чем догадался. Он прикрывал кружки блюдечками, чтобы чай как следует заварился, и старательно заглядывал Тонкому в глаза. Тонкий и рад был поделиться открытием, но при Иване Савельиче же не скажешь!

А вообще-то он тормоз. Тонкий в смысле. Сотни лет человечество пользовалось одним и тем же предлогом, чтобы покинуть помещение, порой даже вдвоем, а Серега первый догадался. Он что-то шепнул Савельичу, услышал в ответ:

– Известно где!

Впрыгнул в мокрые, наверное, валенки и вышел, сделав знак Тонкому. Сашка еще повозился с нехитрой сервировкой, затем с независимым видом подошел к печке, взял ботинки. Если Савельич бандит, то он уже обо всем догадался и сейчас что-нибудь предпримет. Савельич и предпринял:

– Валенки вон мои возьми. Чего тебе с мокрыми шнурками возиться!

Уф! Тонкий впрыгнул в валенки и поспешил на улицу. Серега с независимым видом прогуливался вдоль землянки, туда-сюда. Но, завидев Тонкого, аж подпрыгнул:

– Чего там, рассказывай? Трупы-скелеты-награбленное?

– Награбленное, – выдал Тонкий. – Точнее, наворованное. Знаешь, чем отличается грабеж от кражи?

– Не это важно сейчас! – Серега опять подпрыгнул. – В милицию звонить надо.

– И что мы им скажем? И кто нам поверит? – Тонкий – человек опытный, поэтому в самые ответственные моменты, когда надо действовать, начинает грузиться. – Не-ет, если звонить, то именно оперативникам, которые занимаются этим делом. А мы не знаем, кто это.

– И что? – не понял Серега. – Так и сидеть здесь? Или, может, дедушке твоему позвоним?

Тонкий выскочил без куртки и уже порядком успел продрогнуть. Чтобы согреться, он прыгал и думал о чае. Но Серегину мысль уловил и одобрил:

– Да! – Он выхватил мобильник. – Мы позвоним дедушке. Он, узнав, что внук в лесу заблудился, поднимет в гостинице такой хай! А там уже разберутся, кому звонить.

Сашка набрал номер, целую вечность на холоде ждал, пока дед возьмет трубку, а как дождался, так без подготовки и выдал:

– Мы с Серегой в ближайшем лесу, в землянке лесника. Экспонаты из музея тоже здесь. Я в тебя верю.

– Я тоже в себя верю, – жизнерадостно ответил дед. – Вы не замерзли там?

– Замерзли… – отстучал зубами Тонкий. – Беги к кому надо, устрой, чтобы нас отсюда забрали. Да, лесник тоже здесь.

– Ой! Как же так? – не понял дед. Похоже, его волновал тот же вопрос, что и Тонкого полчаса назад: бандит или не бандит? Убьет или не убьет?..

– Дед, а я мерзну. На улицу вышел, типа в туалет. Без куртки.

– Понял-понял, – заторопился дед. – А к кому бежать-то, Санек? К охране или, может, к Леночке?

– Только не к Леночке, – ответил Тонкий, потому что еще помнил про лифт, про ящик и про: «Я отчисляю тебя с форума». Ну ее пока, эту Леночку. И добавил для деда: – Пусть она лучше ничего не знает. Сумеешь?

– А как же! – ответил дед так беззаботно, что у Сашки появились самые худшие опасения: он все напутает! Сидеть им с Серегой в землянке до второго пришествия, железного дракона сторожить! Эх, была бы здесь тетя Муза…

А чего ей звонить-то, чего? Она пока из Москвы на своем «жигуле» дошкандыбает, да еще по лесу потом… Только зря человека нервировать.

Тонкий спешно затолкал трубку в карман, поглубже, чтобы Савельич ее не видел, пусть думает, что у Сашки мобилы и нету вовсе. И пошел в землянку. Серега убежал, еще когда Тонкий разговор начал, чтобы не навлекать ненужных подозрений. Во нервы у человека! Тонкий обязательно бы остался послушать!