Толстый против похитителя дракона - Некрасова Мария Евгеньевна - Страница 18

– Здрасьте.

– Привет! – Тетя, похоже, здорово удивилась, увидев племянника на собственной кухне. – Ты чего, наотдыхался уже?

Пришлось объяснять:

– Нас отпускают на ночь домой. Я хотел с тобой поговорить. Бабушка сказала – ты здесь…

– А куда ж я денусь от них. – Она кивнула на Мусу. Ругаясь вполголоса, он снимал дверную коробку по частям: распилил на несколько кусочков и, поддевая ломиком, пытался сковырнуть. Коробка не поддавалась, Муса ругался и целился отпилить еще…

– Старый дерево, жесткое, – пожаловался он, перехватив Сашкин взгляд. Взял с пола лобзик и, как бобер, принялся за упрямую деревяшку.

Пилилось ему и правда тяжело. Со стороны все выглядело так, будто или лезвие тупое, или дерево железное. Хотя Тонкий вспомнил, как они с Муратом делали потолок…

– Старое дерево правда жесткое? – спросил он то ли тетю, то ли Мусу – кто ответит, того и спросил. Тетя пожала плечами:

– Вроде да. То есть не само дерево, не живое, которое растет, а брусок, который долго лежал. Дом годов тридцатых. Коробку я меняю первый раз. Вот и считай…

– Я однажды столетнее пилил, – поддержал разговор Муса. – Из бабушкиных запасов. Два лезвия сломал!

Тонкий сам еще не понял, зачем далось ему это старое дерево: ну жесткое и жесткое, и бог с ним. Но к Мусе шагнул и лобзик у него взял:

– Можно я попробую?

Рабочий приглашающе развел руками, мол, всегда пожалуйста и сколько угодно раз. Тонкий присел, приложил лезвие к коробке, нажал…

Первой мыслью было: «Муса не врет», второй: «Сейчас кто-то сломает лезвие». Третьей: «Лишь бы не в глаз». Это когда лобзик взвизгнул особенно истерично, лезвие тренькнуло, а в коридоре завопил Мурат.

Сбив Тонкого с корточек, Муса с тетей выскочили в коридор. Сашка за ними. Мурат стоял с открытым ртом, уставившись себе под ноги. Его даже не зацепило, испугался просто. Увидев столько народу вокруг себя, он наконец осознал произошедшее:

– Сломалось.

Тонкий не стал делить с ним радость открытия, вернулся на кухню, взял арматуру и принялся потихоньку расшатывать коробку. Дерево-то жесткое, а гвозди – все те же. Не становятся тверже с годами, так что все в наших руках. На шум из кармана выскользнул верный крыс, подбежал к оторванной доске и с удовольствием принялся ее грызть.

– А ты зубы не сломаешь? – спросил его Тонкий, кивая в коридор. Отвечать Толстый, понятно, не стал, но, судя по недоуменному выражению морды, был кое в чем согласен с хозяином. Он пробовал дерево на зуб так и этак. И даже небезуспешно, в смысле, кое-что сгрызть ему удалось. Но раз в две-три секунды он обязательно поднимал голову и недоуменно оглядывал деревяшку. Что-то явно было не так, только крыс не мог понять, в чем подвох. Он же не пилил столетнее дерево из бабушкиных запасов.

Коробку Тонкий сковырнул не то чтобы очень быстро, но тетя уже успела произвести осмотр пострадавшего Мурата и определить тему для разговора с племянником:

– Положи инструмент. Хватит мне без тебя помощников.

Тонкий демонстративно положил. Поверженная коробка валялась на полу. Тетя ее заметила, но не усовестилась:

– Отлично. Когда в следующий раз надо будет что-нибудь сломать, позову тебя. Идем в комнату.

И Тонкий прошел за ней в комнату без вопросов: наконец-то до тети дошло, что он сюда не двери ломать приехал.

Комната уже была готова. Тетя уселась прямо на свежезастеленный ламинатом пол, да так и сказала:

– Только не говори, что приехал двери ломать. Что случилось?

И Тонкий рассказал. Медленно, обстоятельно, не упуская ни одной детали. Про юных подрывников Леху и Семена, как они выскользнули из гостиницы после десяти и устроили фейерверк. Как потом в автобусе рассказали про несчастные сроки годности и что сам Тонкий об этом думает. Про кражу и лампочки на елке, о которых он, кстати, до сих пор не знает, кто такой умный их туда вкрутил. Про то, как Леночка застряла в лифте. Про монтера, куда ж без него! Вызвали одного, приехал другой, предварительно перехватив первого… Про то, как они этого первого нашли, но от этого не легче. Про подслушанный в бассейне разговор тоже зачем-то рассказал, хотя уже здорово сомневался, что разговор имеет какое-то отношение к этой краже. Даже пообещал вечером показать газету с интервью Александра Семеновича. Следствию не поможем, хоть поржем. В общем, все-все рассказал, чего вообще никогда не делал.

Тетя, как всегда в таких случаях, слушала без видимого интереса, и если бы ей удалось найти себе какое-нибудь дело в абсолютно пустой комнате, она бы наверняка им занялась, чтобы не сидеть просто так. Всем своим видом она показывала: тема для разговора не та, чтобы она, тетя, могла слушать с открытым ртом и даже не вертеть ничего в руках. Когда Тонкий закончил, она только пожала плечами:

– А от меня-то ты чего хочешь?

В четырнадцать лет человек может много чего хотеть, особенно от бездетной тетушки. Смартфон, велосипед, флешку новую… Но если уж совсем все плохо, сойдут преступники на блюдечке… Тонкий, конечно, не стал озвучивать эту светлую мысль, но, видимо, тетя прочла ее в глазах и выдала:

– Попроси велосипед, будь человеком. Ну хоть раз, а?!

Но Тонкий был неумолим:

– Одно другому не мешает, – пожал он плечами.

– То есть ты хочешь, чтобы я сейчас вот все бросила (она трагически обвела руками абсолютно пустую комнату) и занялась твоим вором. Судя по твоему рассказу, там работы на целый отдел! И кстати! Кое-кто уже эту работу делает.

– Они мне ничего не рассказывают.

Тетя фыркнула, демонстрируя всю глубину своего возмущения:

– Ты хочешь, чтобы рассказали?! Это тебе что, игрушки?!

– Вот именно! – поддержал ее Тонкий. – Вот именно не игрушки. А они, я так понял, еще никого не нашли!

– И ты думаешь, мы с тобой вот так придем и всем поможем? Да я знать не знаю, что там где и с кем произошло. Думаешь, припрусь к ним и скажу: «А что у вас произошло? Дайте и я помогу…» А мою работу кто-нибудь другой сделает, подумаешь…

– Зачем? – Тонкий даже обиделся. Чего она ерничает? Ей все рассказали, а она? – Зачем: съездишь разок со мной, может, увидишь чего, поймешь… Я же не такой, как ты…

– Не подлизывайся.

– Правда! Кто тебя просит соваться? Рассказать я тебе рассказал все. Приедем – посмотришь.

– А мою работу в Москве все это время будешь делать ты? Или твой заместитель? – Она кивнула на Толстого.

– Ты просто не можешь?

– Слава тебе господи, дошло! – Тетя картинно воздела руки к небу. Но не таков Тонкий, чтобы так просто отстать от живого оперативника:

– Ну, может быть, у тебя уже есть какие-то идеи?

– Нет, – сказала тетя так, что сразу стало ясно: есть, и еще какие. – Нет. Я там не была. Ничего и никого не видела, ни с кем не знакома.

– Ну, будет еще Новый год….

Тетя прикусила язык. Может, она и ожидала от племянника такой подлости, просто виду не показывала:

– Ты хочешь лишить меня праздника? – ревниво спросила она.

Тонкий старательно оскорбился:

– Почему? Там будут карнавал, аттракционы, еще какая-нибудь ерунда! Клевый праздник-то будет! Или у тебя другие планы? – Он спрашивал небрежно, как будто между прочим, потому что боялся обидеть. Уж кому-кому, а Тонкому тетины планы прекрасно известны: прийти к ним, всю ночь смотреть телек и воспитывать племянников. Тонкий же предложил альтернативу, и, хочется верить, что неплохую. Если совсем честно, то с тетей бабушка отпустит Тонкого в гостиницу на Новый год без вопросов. С дедом еще подумает, он поэт, личность легкомысленная. А с тетей – обязательно отпустит! Старший оперуполномоченный – это вам не дед! Преступников не найдем, хоть отдохнем нормально…

– Чушь ты несешь, племянник, – довольно произнесла тетя. – Ты понимаешь, что никакого Нового года не будет?

– То есть?

– Там, если ты не в курсе, кража произошла. Вас не разогнали сразу потому, что…

– Почему?

– Сам знаешь почему. Если отпустили по домам сегодня, значит, завтра разгонят. Не до вас администрации.