Костёр в сосновом бору: Повесть и рассказы - Дворкин Илья Львович - Страница 5

— Эх вы, — говорит, — а ещё мальчишки! Нам с Викой за вас стыдно.

— Мы за вас краснеем, — говорит Вика.

— Ха-ха! — кричит Лисогонов. — Теперь всегда так будет! Петушиное слово знаю! Пора на первое место перебираться.

— Слыхали? — спрашивает Митька. — Слово какое-то знает.

— Петушиное, — говорит Вика.

— Тут что-то не так. Что-то мне подозрительно это дело, — говорит Мишка Хитров.

А командир Лёшка Ребров ничего не сказал. Он только зубы сцепил крепче и желваки на скулах стал перекатывать.

И вот снова объявили сбор макулатуры. Митька весь дом обегал, но почти в каждой квартире жили мальчишки или девчонки, которым бумага нужна была самим.

И всё-таки худо-бедно, а семь килограммов он собрал.

А Мишка Хитров добыл целых двенадцать.

В общем, «Светлячки» превзошли самих себя.

Лёшка потирал руки и говорил:

— Эх, поглядим-посмотрим, какое у этой «Доброй хозяюшки» Лисогонова лицо станет.

— Оно у него вытянется, — говорит Мишка.

— И позеленеет, — говорит Нина.

— Оно у него станет, как огурец, — говорит Вика.

— Скорее бы наступало завтра! — говорит Митька.

И вот завтра наступило.

Как обычно, дежурные старшеклассники взвешивали бумажные тючки, как обычно, к ним тянулась очередь, а родители норовили сдать без очереди — они спешили на работу.

Как всегда, выдавали талончики с цифрами, которые показывали, сколько ты сдал бумаги.

Когда «Светлячки» сложили свои талончики вместе, получилось у них аж сорок два килограмма. До звонка было ещё целых полчаса, и Митька с друзьями стали поджидать Лисогонова.

— Послушаем, что у него за такое петушиное слово, — говорит Митька.

— Ой, мальчики, а вдруг правда? — пугается Нина.

— Ещё чего! Никаких таких слов не бывает, — говорит Мишка.

— А жалко, — говорит Вика.

— Внимание! — кричит Лёшка. — На горизонте появились «Хозяюшки»!

Лисогонов шёл во главе своих отличниц, и уже издали было видно, что бумаги у них немного.

Но дальше произошло удивительное дело, которое положило несмываемое пятно позора на голову Лисогонова и отбросило «Добрых хозяюшек» на самое последнее место в соревновании.

Лисогонов не пошёл сразу сдавать свою макулатуру.

Он сделал тайный знак остальным «Хозяюшкам» и повёл их под арку и дальше в соседний двор.

— Куда это они направились? — удивлённо спрашивает Лёшка.

— Не знаю, — растерянно отвечает Мишка, — может, у них там тайный склад?

— Ох как интересно! — говорит Вика.

— Не вижу ничего интересного, — говорит Митька. — Пошли, посмотрим, что это они там делают.

— Только осторожно! — говорит Лёшка. — Как охотники.

— Или как разведчики, — говорит Нина.

«Светлячки» осторожно, на цыпочках пробрались в соседний двор и увидели там такую картину, что не поверили своим глазам.

Они смотрели, и справедливый гнев постепенно переполнял их сердца и души.

Потому что Лисогонов делал вот что.

Он развязывал тючки с макулатурой, брал кирпич, целая куча которых валялась рядом с ним, оборачивал его газетой, засовывал в середину пакета и вновь обвязывал пакет верёвкой.

Но мало этого!

После того как кирпичи были уложены, Лисогонов стал по очереди макать тючки в лужу!

— Ай да молодец! — говорит на весь двор Вика.

— Вот так умница! — кричит Нина.

Лисогонов от неожиданности вздрогнул и уронил пакет с кирпичом себе на ногу. Он завопил и хотел, прихрамывая, убежать, но ничего не вышло: Митька с Лёшкой вцепились в него намертво.

— Значит, вот какое у тебя петушиное слово, — говорит Митька, — ты просто нечестный человек, Лисогонов. Первый раз в жизни такого нечестного человека вижу.

— Давайте надаём ему по шее как следует, — предлагает Мишка.

— Трое на одного, да?! Трое на одного?! — вопит Лисогонов и вырывается, а все остальные «Хозяюшки» плачут от стыда, а может быть, от предстоящего позора.

— Нет, Мишка! Мы не будем лупить этого нечестного человека по шее! — говорит командир Лёшка Ребров. — Слишком это для него лёгкое наказание. Эка невидаль — по шее! Мы его накажем презрением! Иди, Гошенька, сдавай свою нечестную макулатуру, иди.

— Ну уж фига с два! — кричит Мишка Хитров. — А ну-ка вынимай свои кирпичи и выбрасывай мокрую бумагу!

— Правильно! — кричит Вика. — А ещё лучше — накажем его и презрением и по шее!

В тот же день в стенной газете появился грозный фельетон Д.Огородникова под названием «Чёрные дела «Добрых хозяюшек».

Справедливость восторжествовала.

А «Хозяюшки» взбунтовались и прогнали Лисогонова из командиров.

9. Английский язык

Школа, в которой учится Митька, английская. То есть вообще-то она школа как школа, только английский язык начинают преподавать со второго класса, а в старших классах некоторые предметы учителя тоже объясняют на этом языке.

Митьке-то было просто — мама с ним ещё до школы занималась. Вернее даже, не занималась, а просто иногда разговаривала по-английски, а он запоминал. Это было как игра — весело и нетрудно.

А вот Лёшке Реброву английский никак не давался, да он ещё и не больно-то старался, не любил он этот предмет, и всё тут.

И потому Митьке поручили ему помогать.

— Смотри, — говорит Митька, — видишь, это «ручка», которой мы пишем. По-английски — э пэн.

— Понятно, — говорит Лёшка, — э пень.

— Какой ещё «пень»! Э пэн, а не «пень»! Неужели трудно?

— Чего уж тут трудного, — говорит Лёшка, — просто у меня воображение страшно сильно развитое. Знаю, что «ручка», а перед глазами поляна в лесу, а на ней здоровенный пень и вокруг него опята и муравьи по нему ползают. Язык сам и выговаривает про пень.

— Здорово, — говорит Митька с уважением, — у тебя воображение развито. Я так не могу. Я только тогда пень вижу, когда говорю «пень», а когда «э пэн», — ручку.

— Ничего, ты не расстраивайся, ты его развивай.

— Воображение?

— Ага! Ты воображай побольше, — советует Лёшка. — Человеческим возможностям практически нету никаких пределов.

— Ну да, скажешь! Попробуй вот подними этот шкаф. Есть у тебя такая возможность?

— Нету, — спокойно говорит Лёшка. — Но если я всю жизнь стану поднимать шкафы, то будет.

Митька вдруг захохотал.

— Ты чего хохочешь? — обижается Лёшка.

— Да я представил, как ты всю жизнь только и делаешь, что шкафы поднимаешь. Поешь — и за шкаф, поспишь — и снова за него.

— Чудак, — говорит Лёшка, — это ж я только для примера про шкаф. Человек что угодно может сделать, если крепко захочет. Так мой батя говорит.

— Это хорошо бы! — Митька на минуту задумывается, потом спохватывается. — Ну ладно, давай дальше, а то мы ничего не успели.

— Давай, — нехотя говорит Лёшка, и на лице его появляется такое скорбное выражение: давай, чего уж там! Начнём.

— Читай здесь, — говорит Митька и тычет пальцем в строчку.

— Здесь? Это просто: ТХЕ ТАБЛЕ!

— Что, что-о-о?! — Митька изумлённо вытаращивается. — ТХЕ ТАБЛЕ?! А здесь что написано?

— Здесь? Погоди-ка… Здесь: ВЕРУ, ВЕРУ МУХ!

— Ну знаешь! — взрывается Митька. — Ты что это, смеёшься надо мной?! Веру, веру мух! Это надо же! Вэри, вэри мач! Очень, очень хорошо — по-английски. И не тхе табле, а зе тэйбл! Стол, значит. Как тебе, Лёшка, не стыдно? Ты же ничегошеньки не учил! Будет тебе наверняка пара.

— Подумаешь! Когда мы вырастем, никаких языков не надо будет знать.

— Почему это? — удивляется Митька.

— А потому! У каждого человека будет такой крохотный коробочек. Электронный. Ты мне говоришь хоть по-турецки, а я коробочек к уху, а он мне по-русски всё, что ты сказал. Я про это в одной книжке читал. Коробочек этот называется: электронный переводчик.

— Не знаю, что там будет, когда мы вырастем, — кричит Митька, — а в поход мы из-за тебя не пойдём! Ещё называется командир! У балбеса Лисогонова и то четвёрка! А у нас из-за тебя никаких итогов не получится!