Ясновидящая, или Эта ужасная «улица» - Сотник Юрий Вячеславович - Страница 36

На несколько секунд у Леши отнялся язык, потом он с трудом выдавил:

— А… А зачем он приезжает? То есть с какой стати, я хотел сказать?

— Чтобы перевоспитывать тебя, — улыбаясь ответила Оля. — Твоя бабушка утверждает, что он в один миг из тебя паиньку сделает.

— И нас всех тоже перевоспитает, — добавил Миша.

Леша снова замолчал в смятении. На этот раз паузой воспользовался Демьян. Он выступил с таким предложением:

— А может, врежем ему сообча? Чтоб не воспитывал.

— Не мешает, — согласился Миша.

Нюра и Федя переглянулись, потом Нюра без особого энтузиазма обратилась к Тараскину:

— Леш… Если нужно, мы, конечно, можем подмогнуть… Но ведь ты этого слона знаешь… — Она кивнула на брата. — Он чуток стукнет — и нет человека.

Никогда, ни разу в жизни, даже тогда, когда лез на Федю с кулаками, Леша не чувствовал такого сумбура в голове, такого смятения. Что делать? Ведь если бы он знал заранее, что Валька действительно приезжает, он бы сказал, что Валька вовсе не такой человек, каким его описала бабушка. Но всего две минуты тому назад он заявил, что ненавидит Вальку. От волнения у него так першило в горле, что он то и дело покашливал.

— Знаете, ребята… кхм!.. Спасибо, конечно… хм!.. Но все же я думаю, что вам в это дело лучше не соваться. Зачем вам из-за меня всякие неприятности?.. Кхм!.. Я один… Я один с ним, это… Как это называется? Сделаю. Кхм! Так что лучше вам не соваться. Пока!

Леша вошел в подъезд, и тут внутренний голос подсказал ему, что надо все как следует обдумать, прежде чем говорить с бабушкой. Он остановился на площадке между этажами и стал думать.

Может быть, сказать во дворе, что бабушка ошиблась, что приезжает не тот Валька, которого она так хвалила, а совсем другой, свой в доску человек? Нет, уж больно подозрительное совпадение получится: оба Вальки и оба из Ленинграда, а бабушка не знает, кто из них приезжает. А потом, что делать с Валькиной благовоспитанностью? Ведь она, проклятая, чуть ли не с рождения к нему приросла! А тут еще бабушка наплела, будто Валька едет его перевоспитывать, какой-то разговор о его работе в милиции завела… Когда это он надумал поступать в милицию? Ну, это сейчас не важно, важно то, что подонки во дворе рады-радехоньки помочь ему разделаться с Валькой. А если он откажется Вальку бить? Тогда все поймут, что он просто врал, тогда прощай его репутация, с таким трудом завоеванная, тогда ему самому несдобровать, да и Вальке тоже.

Словом, ни в коем случае нельзя допустить, чтобы Валька приехал. Может, растолковать бабушке, какой опасности он здесь подвергается? Это потом можно будет сделать, а сейчас надо срочно действовать, действовать совершенно самостоятельно, чтобы бабушка ничего не знала и не донимала охами, ахами и всякими расспросами.

Телефон в квартире Тараскиных еще не установили, но ленинградский телефон Рыжовых Леша знал. Значит, надо идти на переговорный пункт и звонить оттуда, а для этого нужно достать денег, и побольше, потому что разговор может получиться долгий.

Леше пришло в голову опять использовать свое актерское дарование, о котором ему напомнил отец. Только теперь он пытает не Волка из «Ну, погоди», а совсем другую роль. Открыв дверь своим ключом, Леша заулыбался и радостно закричал в передней:

— Бабуся! Я все знаю! Валька приезжает! Завтра!

Антонина Егоровна вышла в переднюю.

— Приезжает! А вот и приезжает! — заговорила она, тоже улыбаясь. — Это мы вам сюрприз решили устроить, сюрприз! — Она вдруг изменила тон: — Погоди-ка!.. Завтра воскресенье? Так у меня на завтра билет в Большой театр! Как же быть-то? Тут такой гость приезжает, а тут… Я тридцать лет «Лебединого озера» не видала…

Леша сказал, чтобы она не думала отказываться от театра, заверил бабушку, что они прекрасно проведут с Валей время, в чем та и сама не сомневалась. Потирая руки как бы в радостном волнении, он продолжал:

— Бабуся! Пока магазины не закрыты… Ты не дашь мне рубля три деталей купить? Я тут такую электронную схему разработал — Валька закачается, когда мы ее соберем.

Антонина Егоровна просияла еще больше. Наконец-то ее Леша вернется к своей любимой электронике, снова станет нормальным уравновешенным парнем. Она быстро прошла в другую комнату и вернулась с сумочкой. Антонина Егоровна не баловала внука деньгами, а тут сама предложила:

— Может быть, больше надо?

— Бабушка, ну… ну, в крайнем случае — четыре.

— На! В центр поедешь? Беги скорей, а то ведь завтра воскресенье, магазины будут закрыты.

Отделение связи с междугородным телефоном находилось недалеко, но, войдя туда, Леша увидел, что заказы на разговоры принимает девушка и тут же передает эти заказы по телефону еще кому-то. Леша подумал, что его разговор может нечаянно услышать какая-нибудь телефонистка, а это ему не улыбалось. Кроме того, звукоизоляция в кабинах здесь была очень плохая, из них доносилось чуть ли не каждое слово говорившего. Леша решил потратить около часа на дорогу, зато позвонить Вальке из автоматического переговорного пункта при Центральном телеграфе, где он однажды побывал просто из любопытства.

Пункт этот помещался не на самом телеграфе, а рядом, в здании бывшей церкви. Впрочем, внутри там ничего не напоминало церковь. В просторном зале, освещенном лампами дневного света, было множество — чуть ли не сотня — кабин. Одни из них стояли вплотную друг к другу вдоль стен, другие помещались в деревянных шестигранниках, занимавших середину зала.

Леша прочитал правила пользования автоматом, получил в разменной кассе двадцать пятнадцатикопеечных монет и вошел в одну из кабин.

Леше очень не хотелось, чтобы к телефону подошел кто-нибудь из Валиных родителей. Но, к счастью, он услышал такой знакомый, такой милый ему голос:

— Слушаю.

— Валька, это ты? — почему-то спросил Тараскин, хотя уже узнал голос друга.

— Лешка! Ура-а! — закричал в Ленинграде этот милый знакомый голос. — Вы телеграмму получили? Ура-а!

«Какое там, к черту, «ура»!» — грустно подумал Леша и спросил:

— Валька, твои дома?

— Нет. Папа еще в консерватории, а мама — по магазинам.

Леша оглянулся на застекленную дверь кабины, помолчал немного, подбирая нужные слова, и заговорил медленно, раздельно.

— Валька, слушай меня очень внимательно. Те-бе при-езжать в Мос-кву нель-зя.

Ленинград довольно долго молчал, потом тихо спросил:

— Почему?

Леша снова покосился на дверь, на свои ручные часы и опустил вторую монету.

— Валька, слушай меня внимательно: тебе здесь опасность грозит.

— Опасность? Это интересно! Какая опасность?

Леша в отчаянии помотал головой.

— Валька, не перебивай, ведь я по автоматике говорю, пятнадцать копеек за сорок секунд! Валька, повторяю, слушай меня очень внимательно. Слушаешь?

— Ну, слушаю.

— Валька, в доме, куда мы переехали… Тут сложилась такая обстановка, что тебя хотят избить.

— За что? — тупо спросил Валя.

Леша снова помотал головой и даже тихонько потопал ногами. Для краткости я больше не буду упоминать о том, как он поглядывал то на дверь, то на часы и кормил автомат монетами.

— Валька, еще раз прошу: слушай и не перебивай. В доме, куда мы переехали, живут сплошные уголовники.

— Гм! Здорово! А чем они в основном занимаются?

Тут Лешка заметил, что перед его кабиной остановилась женщина, пересчитывая в кошельке монеты. Он прикрыл ладонью рот и заговорил, понизив голос:

— Валька, тут дело не в том, чем они занимаются, а в том, что они хотят тебя…

— Леша, слышимость как-то испортилась. Ты куда-то пропал.

— Подожди! Я тебе перезвоню, — уже громко сказал Тараскин и, повесив трубку, вышел из кабины.

Довольно долго он бродил по залу, высматривая свободную кабину, но все они были заняты, и возле некоторых даже стояли в ожидании люди. Впрочем, такой перерыв пошел Леше на пользу. Он успел обдумать, как более связно объяснить Валентину суть дела.