Полный порядок, Дживз! - Вудхаус Пэлем Грэнвил - Страница 42

— Джентльмены, получившие отказ от одной леди, очень часто незамедлительно начинают ухаживать за другой, сэр. Хорошо известный факт, который называется жестом.

Туман в моей голове начал рассеиваться.

— Что-нибудь вроде: «Не хочешь, и не надо, таких как ты навалом»?

— Совершенно верно, сэр. Мой кузен, Джордж:

— Не будем о кузене Джордже, Дживз. Оставь кузена Джорджа в покое.

— Слушаюсь, сэр.

— Поговорим о кузене Джордже в долгие зимние вечера.

— Как пожелаете, сэр.

— К тому же на что угодно готов поспорить, твой кузен Джордж не был тюфяком, который боялся обидеть мух. Больше всего меня поражает, Дживз, что Гусик, этот тихоня, вдруг начал расшвыриваться жестами направо и налево.

— Нельзя забывать, сэр, что мистер Финк-Ноттль находится в слегка возбуждённом, отчасти лихорадочном состоянии.

— Что верно, то верно. Имеешь в виду, он малость перебрал, что?

— Несомненно, сэр.

— Ну, я вот что скажу, если Тяпа его поймает, тогда Гусика залихорадит по-настоящему. Сколько сейчас времени?

— Ровно восемь, сэр.

— Значит, Тяпа гоняется за ним уже два с половиной часа. Мы должны спасти бедолагу, Дживз.

— Да, сэр.

— Нет ничего ценнее человеческой жизни, что?

— Очень тонко подмечено, сэр.

— Первым делом надо его найти. Потом обсудим с тобой дальнейший план и программу действий. Иди, Дживз, и без Гусика не возвращайся. Прочеши всю округу.

— В этом нет необходимости, сэр. Если вы обернётесь, увидите, как мистер Финк-Ноттль вылезает из-под софы.

И, разрази меня гром, Дживз, как всегда, оказался прав!

Гусик выкарабкивался из-под софы с трудом. Он был с головы до ног покрыт паутиной и напоминал черепаху, высунувшуюся из панциря, чтобы подышать свежим воздухом.

— Гусик! — воскликнул я.

— Дживз, — проскрипел Гусик.

— Сэр? — спросил Дживз.

— Дверь заперта, Дживз?

— Нет, сэр, но я запру её незамедлительно.

Гусик плюхнулся на кровать, и на мгновение мне показалось, он собирается, как уже вошло в моду, закрыть лицо руками. Но бедолага лишь стряхнул с правой брови дохлого паука.

— Ты запер дверь, Дживз?

— Да, сэр.

— Кто его знает, когда этот жуткий Глоссоп вздумает вернуться, — он договорить не успел. Буква «н» застряла у него во рту в тот момент, когда ручка двери внезапно начала лязгать и поворачиваться то в одну, то в другую сторону. Гусик соскочил с кровати и замер, напоминая загнанного оленя на картине Лендсира, которая висела в столовой моей тёти Агаты. Затем он в один прыжок очутился у шкафа и протиснулся внутрь, причём развил такую бешеную скорость, что я глазом не успел моргнуть, как его и след простыл. Я думаю, спринтерам, бегавшим стометровки, не мешало бы поучиться у него брать старт.

Я бросил взгляд на Дживза. Невозмутимый малый позволил себе шевельнуть бровью: единственное движение, на которое он способен, чтобы выразить свои чувства.

— Кто там? — громко спросил я.

— Открой, прах тебя побери! — прогремел Тяпин голос. — Какого ладана ты заперся?

Я ещё раз проконсультировался с Дживзом с помощью бровей. Он приподнял свою бровь, а я — свою. Затем он приподнял вторую бровь, и я последовал его примеру. Затем мы одновременно подняли обе брови каждый. И только после этого, осознав всю безвыходность положения, я отворил дверь.

Тяпа ворвался в комнату, чуть не сбив меня с ног.

— Зачем ты заперся? — угрожающе спросил он.

Мои натренированные брови поднялись сами собой.

— По-твоему, я не имею права уединиться, Глоссоп? — холодно спросил я. — Я велел Дживзу запереть дверь, чтобы переодеться.

— Так я тебе и поверил! — воскликнул Тяпа и, по моему, буркнул себе под нос какую-то непристойность. — Боишься, все сбегутся полюбоваться на тебя в нижнем белье? Не смей мне лгать. Ты запер дверь, потому что спрятал здесь Гада Финк-Ноттля. Я заподозрил тебя с первой минуты. Я всю твою комнату вверх дном переверну. Наверняка он прячется в шкафу. Что у тебя в шкафу?

— Одежда, — сказал я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно убедительнее, но, по правде говоря, без особой надежды на успех. — Обычный гардероб английского джентльмена, который приехал погостить к своей тётушке.

— Ты нагло лжёшь!

Если б только Тяпа подождал несколько секунд, мои слова оказались бы чистой правдой, потому что едва я успел договорить, Гусик пулей вылетел из шкафа. Я уже упоминал о скорости, с которой он спрятался, но сейчас ему удалось намного превысить собственный рекорд. Перед нами что-то мелькнуло, и Гусик исчез, словно его и не было вовсе.

Мне кажется, Тяпа удивился. Более того, я в этом убеждён. Несмотря на уверенность, с которой он утверждал, что в шкафу хранится Финк-Ноттль, ему наверняка стало не по себе, когда тот пронёсся мимо него со скоростью света. От неожиданности Тяпа поперхнулся и отпрыгнул футов на пять в сторону. Правда, он почти сразу же пришёл в себя и на галопе бросился в погоню. Эта сцена живо напомнила мне травлю лисиц, и не хватало только тёти Делии, которая помчалась бы за ними с криками «Йо-хо-хо!», или что там кричат на охоте.

Я упал в первое попавшееся кресло. Вообще-то меня нелегко выбить из колеи, но сейчас даже я почувствовал, что ситуация вышла из-под контроля.

— Дживз, — сказал я, — это сумасшедший дом.

— Да, сэр.

— Голова идёт кругом.

— Да, сэр.

— Оставь меня, Дживз. Я должен подумать. Необходимо найти выход из создавшегося положения.

— Слушаюсь, сэр.

Дверь за ним закрылась. Я закурил сигарету и предался размышлениям.

ГЛАВА 19

Не сомневаюсь, окажись на моём месте большинство моих знакомых, они предавались бы размышлениям весь вечер, но так ничего и не придумали бы, но Вустеры тем и отличаются от других, что сразу ухватывают суть дела, поэтому не прошло и десяти минут, как в моей голове созрел шикарный план. К гадалке не ходи, чтобы всё уладить в лучшем виде, надо было поговорить с Анжелой начистоту. Неприятности начались в тот момент, когда из-за своего ослиного упрямства она сказала «да» вместо «нет» загулявшему придурку в лихорадочном состоянии и согласилась пойти с ним по жизни рука об руку. Я не стал тянуть кота за хвост, разыскал свою кузину в беседке, где она отдыхала в одиночестве, и уселся с ней рядом.

— Анжела, — произнёс я строгим, суровым голосом (да и как можно было говорить с ней иначе?). — Всё это чушь.

Она словно очнулась от каких-то своих мыслей и вопросительно на меня посмотрела.

— Извини, Берти, я не расслышала. Ты говорил чушь?

— Я не говорил чушь.

— Прости, пожалуйста, мне послышалось, ты сказал чушь.

— Неужели я стал бы специально тебя искать, чтобы говорить чушь?

— Конечно, стал бы.

Я решил с ней не препираться и зайти, если вы меня понимаете, с другой стороны.

— Я только что видел Тяпу.

— Да?

— И Гусика Финк-Ноттля.

— Да ну?

— Насколько я понял, ты только что обручилась с последним.

— Правильно понял.

— Потому я и сказал, что всё это чепуха. Не может такого быть, чтобы ты любила Гусика.

— Это ещё почему?

— Потому, что такого быть не может.

Я имею в виду, само собой, не могла она любить Гусика. Бред, да и только. Никто не мог любить придурковатую особу Гусика Финк-Ноттля, кроме такой же придурковатой особы Медлин Бассет. Однозначно. Гусик, конечно, был прекрасным парнем — любезным, обходительным, вежливым, и, если б у вас на руках вдруг оказался больной тритон, он всегда подсказал бы, что надо сделать до прихода доктора, — но вряд ли нормальная девушка согласилась бы стоять с ним рядом, слушая марш Мендельсона. Я ни секунды не сомневался, что начни вы тыкать в лондонских девиц пальцами наугад, вам не удалось бы ни одну из них отвести под венец с Огастесом Финк-Ноттлем, если предварительно вы не дали бы ей наркоз.

Примерно в тех же выражениях я высказал свои мысли Анжеле, и она вынуждена была признать, что я прав.