100 великих разведчиков - Дамаскин Игорь Анатольевич - Страница 110

Жить и работать в Мукдене приходилось в условиях непрерывной слежки за иностранцами. Квартиры постоянно обыскивались. Японцы не гнушались провокацией. Иногда шпики следовали вплотную, нимало не стесняясь.

В апреле 1935 года Рут отправилась на встречу с Фэном, но он не явился, не пришёл и два дня спустя. А на месте встречи Рут заметила японца и решила, что попалась. Но он не пошёл за ней. Пришлось сообщить в Центр об исчезновении Фэна. Позднее узнали, что он арестован и при нём нашли взрывчатку. Это означало пытки и смерть. Но он никого не выдал. Если бы это случилось, многие, в том числе и Рут, распрощались бы с жизнью.

Из Центра поступило указание прекратить все связи с партизанами, перебраться в Пекин и установить там передатчик. Эрнст вмонтировал разобранный передатчик в обычный радиоприёмник и старый граммофон. Но на границе приёмник задержали.

— Брать с собой не разрешается! Требуется разрешение правительства! — упёрся чиновник.

Рут потребовала начальника, подняла скандал. Но безуспешно. Пришлось ехать в Пекин без приёмника. Там Рут обратилась в таможенное управление, где ей объяснили, что иностранцам разрешение не требуется.

— Дайте ваш адрес, вам его вышлют.

Но давать адрес было рискованно, хотя и не менее рискованно ехать самой на границу. Рут предпочла второй вариант. Никто приёмник не вскрывал, и она благополучно привезла его в Пекин.

В эту ночь она должна была связаться по радио с Эрнстом. Когда воткнула вилку в розетку, весь отель, где она остановилась, погрузился в темноту. К счастью, не обнаружили, что это случилось по её вине. Пришлось перебираться в другое место, в пансионат. Два дня радировала из своей крохотной комнатки, но связаться с Эрнстом так и не смогла. Когда он приехал, его упрёки были для неё оскорбительны.

В Пекине Рут поняла, что беременна, и решила ребёнка сохранить. И Рольф, и Эрнст безуспешно пытались уговорить её прервать беременность. Но Рут настояла на своём. Тогда Рольф заявил:

— В таком положении я не могу оставить тебя одну. Мы встретимся в Европе, и ты должна промолчать, что не я отец ребёнка.

Эрнст, выслушав его, заметил:

— Если уж я не могу быть с тобой, то лучше Рольфа нет никого другого, для меня это будет утешением.

Так, по-простому, старые партийные товарищи решили за неё этот сложный вопрос.

Китайский период жизни Рут Вернер завершился.

В Москве её ждало новое предложение: вместе с Рольфом отправиться в Польшу. Но сначала Рут заехала в Лондон, чтобы повидаться с семьёй, которая вся уже перебралась туда. Кроме родителей, сестёр и братьев её встретила там няня Ольга Мут (Олло). Главный смысл и содержание её жизни составляли шестеро детей Кучински. Когда семья эмигрировала, она последовала за ней, а когда Рут и Рольф собрались в Польшу, она сказала:

— У вас теперь будет двое детишек, и я буду с вами!

О том, что второй ребёнок не Рольфа, в семье никто не узнал, кроме брата Юргена, который слегка пожурил Рут:

— Ну, ты просто невозможная! — и засмеялся.

Трудно говорить о морально-этической стороне этой истории: ведь идеи, которыми вдохновлялась Рут, были для неё выше всех остальных принципов. К тому же она была женщиной во всех её проявлениях: весёлой, иногда взбалмошной, тянущейся к мужчинам и, наконец, страстной, любящей матерью.

Обстановка в Польше оказалась не менее опасной для разведчиков, чем в Китае. Только что умер маршал Пилсудский, но развязанная им антисоветская и антикоммунистическая истерия продолжалась, бушевала шпиономания. Если бы Рут и Рольф провалились, их немедленно выдали бы Германии, что являлось равносильным смертному приговору, так как гестапо уже давно разыскивало Рут. Офицеры гестапо, делавшие обыски в доме её родителей, до их отъезда в Лондон, каждый раз повторяли:

— Мы до неё ещё доберёмся!

Задания, полученные разведчиками, были несложными: легализоваться, получить разрешение на пребывание в Польше, собрать передатчик и наладить связь с Центром. Самым трудным оказалось получить вид на жительство: его давали только на десять дней, и Рольфу пришлось не менее сорока раз побывать в различных инстанциях, пока, наконец, дали визу сроком на год.

Рут впервые сама собрала приёмник, всё с той же китайской линейкой. И началась работа. Руководила Рут, Рольф был её помощником и только обеспечивал прикрытие. Рут должна была «вести» двух нелегалов — из Кракова и Катовице и поддерживать их связь с Центром.

Её работе нисколько не помешало то, что 27 апреля 1936 года у неё родилась дочь Эрнста Янина, Нина. В день очередного выхода в эфир Рут смогла покинуть клинику и добавила к своей ночной радиограмме короткую фразу о том, что «у Сони родилась дочка».

Зимой того же года Рут получила задание на несколько месяцев отправиться в Данциг, куда она уже ездила несколько раз, так как местная резидентура осталась без связи. Данциг, в то время формально «вольный город», всё больше прибирали к рукам нацисты. Поляков и евреев терроризировали и запугивали, нередкими были вывески: «Здесь не желают видеть евреев, поляков и собак». Поверить в это трудно, но автор собственными глазами видел подобную вывеску в Познани в январе 1945 года. Правда, евреи в ней не упоминались, так как к этому времени в Познани их не осталось.

Группа, работавшая в Данциге, собирала разведданные о работе порта, строительстве подлодок, отправке военных грузов в воюющую Испанию. Иногда удавалось совершить небольшую диверсию.

Началось в Данциге всё хорошо. Однажды ночью Рут даже приняла радиограмму, которая, как ей показалось, была предназначена кому-то другому: «Соня поздравляем награждением орденом красного знамени директор». Она не верила своим глазам. Совсем недавно она боялась подойти к человеку с таким орденом!

Но утро принесло неприятности. Жена нациста, жившего в этом же доме, поделилась с ней:

— Муж заподозрил, что где-то рядом работает радиопередатчик, создающий радиопомехи, и в пятницу состоится облава.

Ночью Рут передала эту информацию в Центр, утром разобрала передатчик и отнесла к товарищу, а вечером в четверг на обычный приёмник приняла приказ о возвращении в Польшу.

В 1937–1938 годах Рут дважды ездила в Москву на учёбу. Олло с детьми отправили к родителям Рольфа. «Когда я думала о свекрови и её мнимой внучке Нине, — вспоминала Рут, — всё это представлялось мне столь отвратительным обманом, что я уже не находила в себе сил молчать. Рольф, однако, просил меня не доставлять его матери новых огорчений».

По прибытии в Москву Рут была приглашена в Кремль, где М.И. Калинин вручил ей орден. Она носила его лишь один день. Когда уехала, он остался в Генштабе.

В Москве Рут стала свидетельницей страшных и печальных событий: многочисленных арестов людей, которых она знала как честных, преданных разведчиков. Тогда она полагала, что арестовывают их за какие-то незначительные ошибки в работе, а виною всему излишняя подозрительность, царившая в стране. Так же считали и жёны арестованных разведчиков, с которыми она говорила.

Её новый руководитель Омар Джиорович Мамсуров («Хаджи») готовил её к новой поездке. Она проходила подготовку в школе диверсантов. Однажды «Хаджи» сказал:

— Один твой товарищ приехал в Москву и хочет увидеться с тобой.

Этим товарищем оказался Эрнст.

— Как здорово, что ты такая же тоненькая, как и прежде! — воскликнул он.

Ни слова не говоря, Рут бросилась к нему на шею. Они вернулись к прежним отношениям. Как-то он спросил, не хочет ли она остаться с ним. Но его нервозность, жёсткость и нетерпимость стали ещё заметнее.

— Нет, — ответила Рут.

Они проходили один и тот же курс обучения. Эрнст из-за неладов с инструктором, недоучившись, покинул школу. Рут после её окончания вернулась в Польшу.

Рольфу по работе часто приходилось бывать в Кракове, и они переехали в Закопане. Но там пробыли недолго. В июне 1938 года их отозвали. Центр предложил Рут новое назначение, на этот раз в Швейцарию. Её напарником теперь стал «Герман». Рольф в треугольник не вписывался. Ему предстояло оставаться с ними только до тех пор, пока Рут не устроится в Швейцарии, а затем отправиться в Китай. Впоследствии он был там арестован. Сколько выдержки и самопожертвования было в этом несчастном человеке!