Зато ты очень красивый (сборник) - Кетро Марта - Страница 38

На поэта ушло полгода, а затем появился художник Ю., от которого жена сбежала аж в Красноярск. Художник Ю. не работал, разумеется, зато он не пил и умел починять унитазы получше любого культуролога. А вот теперь, едва Лулу пришла в себя после художника Ю., объявился композитор из Перми. Он не живет с женой, которая вот уже двадцать лет как уснула летаргическим сном, но не может оставить ее, беспомощную, а также детей, разумеется, от двух предыдущих браков. Композитор недурен собой и живет тем, что возит из нашего города в Пермь автомобильные запчасти. Он посвятил Лулу оперу – или симфонию, я точно не помню. Возможно также, что и ораторию. Я сама видела партитуру, там так и написано: «Моей Мими!», потом «Мими» зачеркнуто и написано «Лулу».

Такие дела, дорогой рыцарь. Жизнь такова, что хочешь – стой, а не хочешь стоять – падай. Куда там моим невинным сновидениям до причудливых и прихотливых узоров настоящей жизни…

Прощай, рыцарь, пиши мне.

Твоя М.

Письмо 29

Снова здравствуй, дорогой рыцарь!

Хочу сказать тебе, что бесполезно искать в этой жизни логику и даже закономерность. Куда бы ты ни стремился, попадаешь всегда в другое место. Более того, единственный способ попасть хоть куда-нибудь – это не стремиться попасть никуда. Всякий хочет знать, как найти счастье – ну или любовь как одну из его разновидностей. Вот один из способов.

Представь, что ты выходишь на улицу и идешь в любом направлении. По дороге ты встречаешь девушек, которые уговаривают тебя принять участие в рекламной акции. Дай себя уговорить и прими участие. Потом зайди в тот ресторан, реклама которого ярче и музыка из которого громче. Закажи блюдо дня. У выхода тетка продает цветочки – купи. Смотри на архитектурные памятники, мусор бросай в урны, со всеми встречными соглашайся, всем говори спасибо. Если куришь, купи еще сигареты – именно той марки, которая первая придет на память. Подчинись течению жизни, не сопротивляйся. Увидишь троллейбус – садись и поезжай. Не ищи ничего, ни о чем не спрашивай, руки держи в карманах или где ты привык. И тогда, если ты хочешь счастья – или любви как одной из его разновидностей, – ты его получишь. Потому что оно уже у тебя внутри, милый рыцарь. А если ты его не получишь все же – задумайся, так ли оно было необходимо. В конце концов, просто прогуляться тоже никогда не вредно. Если ты не найдешь счастья, купи семечек или пива, или мороженого.

Дорогой рыцарь, сделай, пожалуйста, все, что я перечислила здесь, и когда сделаешь, сообщи мне, что получится в итоге.

На этом прощаюсь и остаюсь

навеки твоя,

М.

Письмо 30

Уважаемые инопланетяне!

Конечно, я понимаю, что сетования мои бессмысленны. Ну что с того, что я скажу, что не люблю, допустим, велосипедистов или нанайцев, или же белых мужчин от 25 до 27 лет ростом не ниже 178 сантиметров? Нанайцев мало, но я все равно не знакома со всеми нанайцами – да я ни с одним нанайцем, по правде сказать, не знакома. Велосипедистом может стать любой, а высоких белых мужчин очень много – нет сомнения, что хоть один покажется мне вполне терпимым. То есть я знаю, знаю, что осуждать огульно целую категорию населения глупо, грубо и не имеет смысла.

Однако же я не люблю культурологов. Мало того что ни один из известных мне культурологов мне не нравится. Мало того. Я свято уверена, что ни один представитель этой братии никак не может мне понравиться. Я не люблю их, не уважаю и убеждена в бессмысленности их существования. Ну разве что из них потом образуется перегной.

И от этой точки зрения я никак не готова отказаться.

С этим остаюсь

искренне ваша,

М.

Письмо 31

Дорогая Флора!

Вчера мы разговаривали с Валентиной. Она сказала:

– Да, вот именно, ты права. Вся моя жизнь – это одно сплошное впечатление.

Потом она сказала:

– Мне все время снятся сны. Вот мне снится, что я на таком белом чердаке, много места, много неба и кругом так много доброты…

Еще она сказала:

– Мне очень плохо. Я чувствую, что с близким человеком что-то произошло. Может быть, я его не знаю, но он мне близкий человек.

Я думаю, что Валентина – не здешний человек. Мне не верится, что она такая же, как люди на улице.

Иногда мне тоже плохо. Тогда я думаю, что все неправда. О Флора, тогда я думаю, что зимнего сада нет. И нет моей забавной неприбранной спальни. Тогда я думаю, что все, что я вижу, мне снится, а то, что я думаю, что мне снится, – даже и не снится мне, а я просто это придумала, как вульгарная лгунья. Тогда я думаю, что нет моего тикающего шарика и нет исчезательного порошка, и нет игуаны, а ее и в самом деле нет, какая жалость. И нет тебя, милая Флора, тебя, которая все понимает и встает в половине второго, такая разумная и уравновешенная, какой только может быть молодая дама, проснувшаяся в половине второго пополудни. И нет Фауны – или Фауна есть, и это именно я. Тогда я думаю, что Валентина – просто оригинальная женщина, слегка опустившаяся на почве систематического пьянства. Тогда я думаю, что рыцарь, носящий мои цвета, – просто сисадмин, который годами ходит ко мне ночевать, а жениться не собирается. И Оли Берендеевой нет, она просто моя мечта об ангеле, который приходит, когда без него нельзя. Инопланетян не бывает. Ангелов тоже не бывает. Это просто частный случай эскапизма в тяжелой форме. Бывает отдел труда и социальной защиты населения, бывают фильмы про киллеров, бывают культурологи, бывают выборы, президентские и парламентские, и жабы тоже бывают – много, много жаб.

Но минуты слабости сменяются длительными периодами хорошего настроения. Я ни о чем не думаю, навещаю в лесу Оленя, смотрю по телевизору смешной сериал про няньку, потом смешной сериал про двух незадачливых афроамериканцев, потом смешной сериал про добрых русских милиционеров, а потом приходит Валентина за соленым огурцом, а потом звонит Фауна, а потом приходит Лулу, а потом звонит и приходит Ора. И я думаю, что нет никакой разницы, существует все это или нет.

Приходи, дорогая Флора. Сеньора Ольга подбросила мне недорогие туфли на лето, с закрытыми носками, как ты любишь, а сзади открытые, практически босоножки, черные с белым кожаным ремешком. Размер твой, но если ты не возьмешь, я подумаю, не оставить ли себе.

На этом прощаюсь.

Твоя навеки,

М.

Письмо 32

Здравствуй, рыцарь, являющийся мне в снах!

Сегодня я глубоко задумалась над пустяковым, казалось бы, вопросом.

У меня вообще-то чертова прорва белья. Но есть два любимых лифчика. Один ужасно красивый сам по себе, наполовину прозрачно-кружевной и не телесного цвета, и не гадкого розового, и не чуть менее гадкого бледно-розового, а совершенно шикарного и редкого абрикосового цвета. А второй – темно-синий, атласный, на косточках и поролоне. На вид он довольно скромный, но очень выгодно подчеркивает все достоинства груди, а в некоторых местах он эти достоинства даже создает, скрывая при этом ее недостатки. Кроме того, под одеждой он создает иллюзию просто красивой груди и отсутствия бюстгальтера как такового. И вот я не знаю, который из них выбрать для особого случая.

Дело в том, что мне предстоит свидание вслепую. Меня обещали познакомить с совершенно потрясающим мужчиной. Судя по фотографии, он очень хорош собой. Менеджер в приличной фирме, претендует на финдиректора, и шансы его высоки – так мне сказали.

С одной стороны, для первого свидания хорош лифчик № 2. Потому что рассматривать он меня будет все же в одетом виде. Мы идем в ресторан, потом поедем в клуб слушать какую-то группу из Петербурга, забыла название. С другой стороны, мало ли как дело может повернуться – ресторан, клуб, мартини… и тут-то лифчик № 1 был бы кстати.

По правде говоря, я боюсь. Оба этих лифчика не такие уж дорогие. И не в этом даже дело. Не то чтобы я боялась ему не понравиться. Хотя конечно да, боюсь и этого, но не в том дело, рыцарь. А дело на самом деле в том, что я знаю: я не понравлюсь ему. Или понравлюсь, но не так, как мне хотелось бы нравиться тому самому человеку. Да он и не тот человек, вот оно как. Тот не может быть финдиректором. Или композитором. Или культурологом. Не знаю, кем он может быть. Возможно, призраком или инопланетянином.