Золотой плен - Грэм Хизер - Страница 19

Раздраженно Аэд отбросил шлем в сторону и пытался освободиться от сковывающей его кольчуги. Многие ирландские воины сражались в одних лишь кожаных рубахах и пали, сраженные сталью.

Он сел на бревно и внезапно почувствовал себя очень старым, слишком старым, чтобы жить. Его седеющие волосы и борода были лишь внешним признаком старости: старость вкралась в его кости и в его сознание.

Ирландцы хотят, чтобы он попытался взять город. Возможно, он и сделает это. Почему он не должен этого делать? Да потому что не сможет победить. Он понимал, что Олаф ждет этой атаки и наблюдает за действиями Аэда с любопытством. И еще потому, что если была хоть какая-то надежда на сохранение жизней и мира — оправдается она или нет, зависело только от Волка. Он был другой. Дикий варвар с севера, да. Но какой-то цивилизованный. В противоположность Фриггиду Кривоногому, Олаф был более утонченным человеком. Ходили слухи, что он перенял многие ирландские обычаи, включая ежедневное мытье. Он был созидатель и мечтатель. Он уже возвел себе каменный замок внутри стен, и Аэд слышал, что в Дублине вода подавалась прямо в дома по трубам.

Ужасный крик смертельно раненого воина чуть не разорвал барабанные перепонки Аэда, подобно сильно брошенному копью. Он стиснул зубы и зажал уши кулаками, чтобы не слышать пронзительных воплей умирающего. И тут Аэд Финнлайт, Верховный король Тары, человек, который собрал все силы страны для борьбы с общим врагом, зарыдал. Слезы не касались его обветрившегося лица уже сорок лет, и теперь они омывали его бронзовые щетинистые щеки. На мгновение у него защемило сердце. Он оплакивал прекрасных сыновей земли, превратившихся в груду искалеченных тел.

Аэд пошатнулся. Он не притронулся ни к своей кольчуге, ни к мечу с запекшейся кровью. Зашагал, ступая старыми, но все еще сильными ногами к костру, где предводители и короли ожидали его в надежде, что он прикажет им атаковать Дублин утром.

Мужчины с любопытством посмотрели на Аэда, их глаза блестели, жаждая власти и победы.» Глупцы, — подумал Аэд, — вы смотрите на меня, сплотившего вас, и верите, что этот день был ваш «. Аэд поморщился при виде их лиц. Они были христианами, но смотрели как плотоядные и кровожадные звери.» О Боже, — вопрошал Аэд, — неужели мы, люди, верящие в тебя, не лучше этих тварей, пришедших с севера?» Короли, которые вынесли недели сражений и сегодняшний кошмар, не будучи ранеными, продолжали похваляться у огня своими подвигами. Аэд погрел свои грубые пальцы над огнем, не говоря ни слова. Он ждал, пока они замолчат. Потом сурово поднял глаза, покрытые дымкой.

— Все кончено, — просто сказал он. — Утром мы пошлем к Олафу своих гонцов, чтобы предложить переговоры.

Потрескивание костра было единственным ответом на неожиданные слова Аэда. Выражение лиц мужчин, собравшихся вокруг огня, было различным; на одних заметно облегчение, другие недовольны. Наконец заговорил Феннен Мак-Кормак, прерывая тягостное молчание:

— Посмотри сюда, Аэд, — сказал он, — ты собрал нас вместе. Ты потребовал окончательного разгрома викингов. Теперь ты предлагаешь отступать, когда мы близки к победе.

Аэд терпеливо смотрел на Феннена, потом спокойно заговорил:

— Правда, что я собрал вас. Олаф угрожал всей Ирландии. Но, честно говоря, я понял, что мы никогда не ложем от него отделаться. Он сражается по-своему, он не простой враг-не такой, как другие викинги — датчане, норвежцы, шведы. Он хитрит даже сам с собой. И, как мы успели заметить, Олаф — не тот противник, к которому мы привыкли. Подумайте над этим. Казалось бы, мы выиграли сегодня. Норвежцы скрылись в убежище за стенами. Но можем ли мы верить в эту победу? Возможно, нас собрали здесь нарочно. Мы можем напасть завтра утром и обнаружить, что тысячи воинов Олафа поджидают нас.

Или мы можем начать переговоры. Он сильнее других» викингов. Люди повинуются ему безрассудно. Союз с ним поможет нам в борьбе против разбойничьих нападений на береговой линии, медленно разрушающих Ирландию. Он доказал, что благороднее любого датчанина. Мы видели его в бою, мы видели его благородство. Он разрешил нам забирать раненых. Он не совершал бессмысленных убийств в деревнях, которые завоевывал.

Это, лорды, мое мнение. Обдумайте это, и на рассвете мы примем решение. Но я уверен, что Олаф хитростью заманил нас сюда. Ему не надо ничего, кроме Дублина, но он хочет от нас признания, что город его. Я думаю, нам следует отдать ему город; он всегда был норвежским. В противном случае ирландские короли будут разгромлены. Над этим стоит подумать. Мы отвоевали землю сегодня, но мы не победили Олафа. И если мы не разгромим его, он поднимет свой меч снова и снова и, возможно, в конце концов истребит ирландские королевства.

Вокруг огня воцарилось молчание. Аэд смотрел на королей, но он не ожидал ответа. «Пусть немного подумают», — решил он, оставляя их. Он очень устал, он хотел оказаться дома, услышать приятный смех Маэве, жаждал ее успокаивающего прикосновения. «Возможно, я стар, — думал он, — и пыл, и страсти молодых во мне уже не возродятся, но я по-прежнему люблю свою жену, и она мой лучший друг».

Он не успел дойти до своей палатки, как его задержал Ниалл.

— Отец!

Поднятые брови Аэда говорили о его изнеможении.

Ниалл быстро заговорил:

— Я думаю, короли встанут на твою сторону. Некоторые все еще бредят победой. — Ниалл переминался с ноги на ногу. — Но многие считают, что на стороне Олафа Боги, поэтому его нельзя побороть. Их беспокоит только одно — как закрепить мир, как получить уверенность, что он не пойдет на нас снова.

Аэд улыбнулся и положил руки сыну на плечи.

— Спасибо за такие слова, Ниалл. — Он знал, что Ниалла уважают и ему доверяют младшие короли. — Сейчас я отдохну, а потом обдумаю, как следует, как решить эту проблему. — Он замолчал. — А ты что думаешь, Ниалл?

Ниалл поколебался и прокашлялся.

— Я думаю, как и ты, отец, что Волк коварен и оставил тебя в живых, потому что уважает тебя и верит, что ты попросишь мира, а не заставишь его продолжить бессмысленную резню. — Ниалл опять замолчал, потом заговорил хриплым голосом:

— Посмотри на эти стены, отец. Один Бог знает, что ждет нас за ними.

Аэд кивнул в ответ. Он вошел в свою палатку и обнаружил там юную блудницу, следовавшую с лагерем. Он мрачно улыбнулся, думая о том, что девушку придется разочаровать. Он был верным супругом, и, кроме того, он очень стар, чтобы быть в один день и воином, и любовником.

— Уходи, девочка, — мягко проговорил он, — я не нуждаюсь в твоих услугах.

Она была молода и мила, слишком молода и мила, чтобы вести подобный образ жизни. Ее лицо вспыхнуло от услышанных слов, вероятно, она подумала, что он счел ее неподходящей. Аэд смягчился:

— Если ты принесешь мне воды смыть запах крови с моих рук, я получу от этого истинное удовольствие. Девушка кивнула, мягко улыбнувшись.

— Я схожу за водой, мой лорд, — прошептала она застенчиво. — Я могу помассировать твои плечи, чтобы снять усталость.

— Отлично, — согласился Аэд. Умываясь, он еще раз взглянул на девушку, она немного напоминала ему Эрин. У нее были не такие роскошные волосы, не такое гибкое тело, но ей столько же лет, сколько его дочери.

Девушка начала массировать его шею и плечи. Аэд улыбнулся и закрыл глаза, все еще думая об Эрин. Как хорошо было бы оказаться дома.

Он должен прекратить думать о доме. Он должен думать только о Белом Олафе и о заключении мирного договора, но сейчас он слишком утомлен. Усилием воли Аэд заставлял себя возвращаться мыслью к викингу. Массаж действовал на него благотворно. Прикосновения девушки были такими же нежными, как и прикосновения его любимой дочери.

Аэд расслабился, но внезапно его тело онемело. Думы о Волке и о дочери слились воедино. Как отец, он съежился от боли. Как Ард-Риг, точно знал, что должен делать: он должен предложить перемирие, только такой союз будет прочным.

Аэд провел беспокойную ночь, на заре гонцы были посланы к стенам Дублина. Волк согласился встретиться с Аэдом, и вскоре Ниалл был послан в Тару, чтобы привезти Эрин к отцу. Ард-Риг заключил договор.