Желанная и вероломная - Грэм Хизер - Страница 51

Ли совсем не хотелось снова лишаться своей разведки.

К полудню стало ясно, что длившаяся семь часов осада Галпсхилла успеха конфедератам не принесла. Тогда Ли решил ударить силами пяти бригад по самому центру линии обороны федералов. Стюарт должен был зайти с тыла, остальные кавалеристы вместе со свеженькой дивизией генерала Джорджа Пикетта — атаковать линию обороны янки в лоб, прямиком перейдя через поле.

Тишина на поле показалась Дэниелу зловещей. Ожидание становилось невыносимым. А ведь прошел всего час.

И тут началась канонада. В течение двух часов артиллерия конфедератов поливала противника огнем с такой яростью, что небу стало жарко. Все вокруг приобрело какой-то тошнотворно-серый оттенок. Грохот стоял оглушительный.

Артподготовка закончилась, и снова наступила мертвая тишина, но ненадолго. Раздался оглушительный клич мятежников, и через поле, выйдя из укрытия, ринулись в атаку тринадцать тысяч конфедератов.

Великолепные, они наводили суеверный ужас. Они шли как Божья кара, верные своему воинскому долгу и своему «правому делу».

Но артиллерия северян открыла по ним шквальный огонь, и все мятежники пали. Под смертоносной картечью люди умирали со страшными криками — искалеченные, раздавленные.

Тем не менее атака продолжалась.

Объезжая поле боя, Дэниел обнаружил, что Стюарт и его кавалеристы втянуты в яростный бой и, судя по всему, терпят поражение.

Возвращаясь к Ли с собранной информацией, Камерон видел уже остатки своей армии — солдаты, хромая и спотыкаясь, отходили назад.

Ли, этот величественный джентльмен старой закалки; удрученно обронил:

— Это моя вина. Виноват только я один.

Атака Пикетта провалилась.

И, по правде говоря, закончилась эпопея Геттисберга.

Оставалось только подсчитать потери. В ту ночь предварительные подсчеты дали катастрофический итог. Почти тысяча мятежников были убиты, около двадцати тысяч — ранены и более пяти тысяч пропали без вести.

Еще ужаснее была картина на поле брани. Многое Дэниелу приходилось видеть за годы войны, но в жизни еще не испытывал он такой безнадежности, как здесь, на Сементри-хилл, когда глядел на усеянную трупами землю. Их было великое множество — искалеченных, обезображенных тел, лежащих в самых нелепых позах, — трупов друзей и врагов, что сплелись в объятиях смерти.

Кое-где мелькали санитары, и Дэниел подумал о Джессе.

Брат явно где-то там; руки у него, наверное, по локоть в крови, и работает он день и ночь без передышки. Хорошо бы быть рядом, помочь ему. В ту ночь ему было безразлично, мятежник ранен или янки. Война обернулась одинаковым кошмаром для всех, но конца ей не видно.

Дэниел заметил вдруг одного из полковых врачей, который осматривал раненых, и направился к нему — сначала шагом, потом чуть ли не бегом. Врач, капитан Грили, удивленно и даже испуганно взглянул на него:

— Полковник?..

— Говорите, что надо делать. Я довольно опытный ассистент хирурга!

— Но, полковник…

— В данный момент я свободен, капитан, если можно так выразиться в подобную ночь. Я не врач, но немного разбираюсь в медицине. Одному Богу известно, сколько человек я сегодня отправил к праотцам, так что позвольте мне помочь спасти тех, кого можно.

Грили был явно смущен: еще бы. Камерон ведь полковник кавалерии! Но, пожав плечами, он все-таки воспользовался услугами Дэниела — попросил его подобрать раненого молодого солдата.

— У нас не хватает носилок. У нас не хватает санитаров.

У нас ничего не хватает! — закончил капитан, безнадежно махнув рукой.

— Значит, любая помощь будет кстати, — заключил Камерон и подхватил на руки окровавленного солдатика.

В течение следующего часа он помогал отыскивать тех, в ком еще теплилась жизнь. Увидев кого-то из своих подчиненных, Дэниел задействовал и их. Проработав несколько часов, кавалеристы действительно очень помогли санитарам.

Внезапно Грили попросил Дэниела помочь в импровизированной операционной. Он держал раненых, которым Грили ампутировал конечности, пытаясь отвлечь их разговорами, и уже потерял счет операциям, как вдруг на носилках внесли его порученца. Билли Будэн!

— Полковник!

Красивое лицо Билли, сейчас почему-то землисто-серого цвета, искажала гримаса боли. Тем не менее парень попытался улыбнуться.

— Похоже, вам разрешили въехать в операционную прямо на коне?

Несмотря на искреннюю озабоченность состоянием Билли, Дэниел улыбнулся в ответ, понимая, как важно поддержать в нем волю к жизни.

— Черт возьми, тебе ведь известно, что я немного знаком с этим занятием, не так ли?

— Еще бы! Мне ли не знать!

— Эк тебя угораздило, дружище! Никак ты слишком близко подошел к янки?

— Если бы, сэр! Просто что-то рвануло рядом со мной, а очнулся я всего лишь несколько минут назад.

— С ним все будет в порядке, доктор Грили, не так ли?

Капитан приподнял кавалерийскую рубаху рядового и многозначительно взглянул на Камерона. Дэниел перевел взгляд на грудь Билли и увидел сплошное кровавое месиво.

Он чуть не вскрикнул. На глазах его вскипели слезы. Разозлившись на себя, он собрал всю свою волю, чтобы не расплакаться. Камероны всегда умели держать себя в руках! Да поможет ему Господь не проявить слабость.

Дэниел взял парня за руку:

— Держись, Билли!

— Я умру, полковник.

— Нет, Билли…

— Не обманывайте меня, сэр. Я чувствую, что смерть рядом. Холодно. Но… совсем небольно.

Дэниел едва сдержал рыдание и опустился на колени рядом с порученцем.

— Нет, Билли, нет. Я еще возьму тебя с собой домой, в Камерон-холл. Ты наверняка не видывал подобной красоты. Трава там изумрудно-зеленая, травянистый склон спускается прямо к реке, и с реки всегда тянет ветерок, который раскачивает высокие деревья с очень густыми кронами. Перед домом крыльцо — широкое такое, на крыльце этом хорошо сидеть просто так, подставляя лицо ветерку…

— И потягивать виски, да, сэр?

— Виски, бренди, джулеп и все, что пожелаешь. Билли.

Мы туда вернемся.

— Так говорите, изумрудно-зеленая трава? — Билли крепко сжал руку Дэниела.

— Именно.

Будэн закашлялся. Из уголка его губ потекла струйка крови.

— Помолитесь за меня, полковник. Когда-нибудь мы с вами встретимся. В Эдеме, который так похож на Камерон-холл.

— Билли…

Пальцы Билли сжались в последний раз, потом резко обмякли. А Дэниел все еще держал его за руку, изо всех сил стискивая зубы.

— Он умер, полковник, — тихо произнес Грили.

Камерон кивнул и, подхватив тело Будэна на руки, вышел с ним из операционной. Стояла ночь. Дэниел уселся под деревом и долго сидел так, все еще держа Билли на руках.

— Твой друг, Дэниел? — В поле зрения появились высокие кавалерийские сапоги. На землю рядом с ним опустился Стюарт — измученный, осунувшийся, мрачный. — Придется оставить его здесь.

Камерон кивнул.

— Он бы не погиб, если бы не я. Я притащил его за собой из Олд-Кэпитол.

— Не убивайся так, на все воля Божья. Господь сам решает, что должно случиться с каждым из нас, Дэниел. Я, например, за последние дни дважды подвел генерала Ли.

— Да, проиграли мы по-крупному.

— Армистед мертв. Пикетт поклялся, что никогда не простит Ли. Но разве все это имеет какое-нибудь значение для тех парней — северян и конфедератов, — которые погибли здесь?

Черт возьми, Дэниел, любой из нас может умереть в любую минуту, но пусть смерть наступит по Божьей воле, а не по моей или твоей вине.

Оба на какое-то время замолчали.

— Ты, наверное, знаешь, что мы начинаем отступление, — обронил Стюарт и подозвал солдата, чтобы тот забрал тело Билли.

— Да, — отозвался Камерон.

— Мы снова пойдем через Мэриленд. Надо произвести перегруппировку после такого разгрома. И я отпущу тебя на некоторое время, если только Мид не вздумает нас преследовать. В противном случае одному лишь Богу известно… В общем, я сдержу свое слово — отпущу тебя до конца месяца.