Гендерная психология - Коллектив авторов - Страница 65

На первый взгляд, современное общество предъявляет к поведению девочек менее жесткие нормативные требования, чем к поведению мальчиков. Кроме того, с детства девочку окружают воспитатели–женщины, с которыми она может идентифицировать себя. Однако меньшая ценность «женского» в обществе [9, 18 и др. ] затрудняет развитие позитивной Я–концепции девочки, рождая проблемы со становлением женской идентичности, особенно если девочка обладает высокими социальными способностями и склонна лидировать [22].

В современном обществе женская идентичность сопряжена с понятиями «двойная занятость», «экономическая зависимость», «ролевой конфликт работающей женщины» и т. д. Тем не менее опросы общественного мнения показывают, что ситуация в России очень медленно, но изменяется в направлении гендерного равенства (экономическая самостоятельность женщины, как и прежде, подвергается сомнению, однако считается возможным для женщины самостоятельно выбирать партнера, одежду, образ жизни и т. п.) [19].

В основе становления «мужской идентичности» лежит «идеология мужественности» (Дж. Плек), которая является составной частью традиционной патриархатной культуры [5, 16]. Структура ролевых норм «идеологии мужественности» определяется нормой статуса, нормой твердости (физической, умственной и эмоциональной), нормой антиженственности. Центральной характеристикой мужской идентичности является потребность доминирования, неразрывно связанная с мужской гендерной ролью [5].

Мужское доминирование – центральный показатель мужской гендерной роли, характеризующий мужские ролевые нормы (норму статуса, норму твердости и норму антиженственности) как в контексте доминирования над женщинами, так и в контексте конкурентных отношений в мужской группе. Норма статуса или успешности в свете мужского доминирования обязывает мальчика постоянно стремиться к более высокому и успешному положению в социальной иерархии; норма твердости (физической, умственной и эмоциональной) обязывает демонстрировать силу, компетентность и агрессивность; норма антиженственности – не только игнорировать все, что традиционно связывается с «женским», но и использовать женщин для подчинения [5].

Мужское доминирование ярко представлено в концепциях социального развития, базирующихся на «биологических основах». Различия между социальным положением мужчин и женщин в данных концепциях объясняются различиями в биологических функциях, связанных с воспроизводством. Особенности проявления способностей и возможностей мужчин и женщин в обществе также объясняются различиями в гормональном статусе и врожденными генетическими программами [10].

Социализация мальчиков связана с социальными барьерами на пути развития маскулинности, провоцирующими эмоционально–когнитивный диссонанс, следствием которого является «полоролевая растерянность» либо утрированно маскулинные полоролевые ориентации [13].

Агрессивность – наиболее специфичная черта мужской идентичности с точки зрения различных концепций и подходов. В настоящее время большинство исследователей сходится во мнении, что следует выделять не половые различия агрессивности (ряд исследований демонстрирует, что женщины не менее агрессивны, но они более склонны подавлять агрессию), а различия в ее социальном конструировании [16].

Согласно теории мужской полоролевой идентичности Дж. Плека, психологическое здоровье мужчин непосредственно связано с «правильной» в контексте традиционной патриархатной культуры мужской идентичности. Исследования последних лет убедительно показывают, что помимо позитивных аспектов мужественности традиционная мужская гендерная роль является причиной тревоги и напряжения, поскольку некоторые ее аспекты дисфункциональны и противоречивы. Предложенная О'Нилом модель гендерно–ролевого конфликта включает шесть паттернов (ограничение эмоциональности, гомофобия, потребность контролировать людей и ситуации, ограничения в проявлении сексуальности и привязанности, навязчивое стремление к соревнованию и успеху, проблемы с физическим здоровьем из–за неправильного образа жизни) [5].

Наиболее ощутимый удар по незыблемости и биологической обусловленности мужского доминирования нанесли этнографические исследования Маргарет Мид, согласно которым в различных культурах мужчины и женщины могут играть диаметрально противоположные роли (например, мужчины – ухаживать за детьми, а женщины – распоряжаться материальными ресурсами и доминировать) [20]. Метаанализ исследований в области способностей (например, математических) за последние годы также убедительно доказывает, что с изменением положения женщин в обществе стираются гендерные различия и в проявлении способностей [5].

Современные исследования анализируют различия между мужской и женской группами как социально сконструированные, обусловленные экономическим и социальным неравенством [15].

К. Гуинчи, основываясь на теории социальной идентичности Тэджфела—Тернера, рассматривает мужчин и женщин как социальные группы, обладающие различным социальным статусом [1]. Высокостатусные группы чаще всего оцениваются в терминах компетентности и экономического успеха, а низкостатусные – в терминах доброты, добросердечия, гуманности и т. п. По мнению автора, все позитивные черты женского стереотипа (теплота, эмоциональная поддержка, уступчивость) – типичная компенсация за отсутствие достижений в «силовой позиции». Как у членов низкостатусной группы у женщин по сравнению с мужчинами меньше развито чувство идентификации со своей группой, они склонны переоценивать мужские достижения и достоинства и недооценивать свои, перенимая точку зрения более высокостатусной группы – мужчин. [24].

Подтверждение этим положениям можно увидеть в данных многих исследований. Например, П. Голдберг обнаружила известную долю предубежденности женщин против самих себя в сфере научной деятельности: студентки колледжей более высоко оценивают статьи, написанные мужчинами, чем женщинами [1].

Итак, на основе категоризации себя как представителя мужской или женской группы (в рамках заданного биологического пола) в процессе гендерной социализации происходит построение личностью культурно – «нормативной» идентичности, приемлемой для определенного предписанного социального статуса. Субъектность в гендерной социализации может проявляться в поиске и отстаивании индивидуальных особенностей в рамках гендерной идентичности, а также – в социальном творчестве, например в процессе изменения критериев «нормального» гендерного развития.

Таким образом, для анализа процесса становления гендерной идентичности в отечественной психологии могут быть использованы следующие интерпретационные схемы:

• культурно–исторической психологии (понимание культурных ограничений содержания гендерной социализации и социокультурной детерминации построения гендерной идентичности);

• субъектно–деятельностного подхода (акцент на роли субъектности в трансформациях присваиваемого содержания гендерной социализации и в построении гендерной идентичности);

• комплексного подхода Б. Г. Ананьева (междисциплинарная интеграция в изучении различных возрастных периодов гендерной социализации).

Понятие идентичность в психологии наиболее тесно связано с понятием Я–концепции личности. Идентичность – ведущая характеристика Я–концепции, отражающая более или менее осознаваемую и принимаемую ее когнитивную составляющую (образ–Я, картину–Я) и обеспечивающая целостность и непрерывность личности в течение жизни. В данном контексте гендерная идентичность может быть представлена утверждением «Я как женщина» или «Я как мужчина».

В связи с этим нередко идентичность изучают, используя психологический инструментарий, разработанный для Я–концепции [23]. При этом необходимо учитывать, что гендерная идентичность в рамках

Я–концепции – динамичное образование, поэтому при анализе результатов опросников Я–концепции в изучении гендерной идентичности особое внимание следует обращать на изменения «гендерной унификации» Я–концепции (например, изучать, как унифицируется Я–кон–цепция в процессе гендерной социализации в соответствии с гендерными нормами общества, отражая принудительный характер гендерной социализации).