За что ты меня любишь? (Муки сердца) - Грэхем Линн - Страница 22

Раздвинув ее стройные бедра, Ангелос уверенной рукой коснулся самой чувствительной точки. Издав сдавленный стон, Макси отчаянно вцепилась в него. Пользуясь тем, что она не в силах была противиться своим чувствам, он разжигал ее страсть все сильней. Она испытывала мучительную жажду удовлетворения. Пробормотав что-то по-гречески, он нервным движением откинул прядь волос, упавшую ей на лоб, и вновь приник к ее губам.

Ангелос приподнялся над нею. Ее нетерпение было не менее сильным, и тут она почувствовала, что он вот-вот овладеет ею. От предвкушения и восторга по ее телу пробежала дрожь, она уже ни о чем не могла думать.

И когда он наконец рывком проник в ее жаждущее тело, она оказалась не готова к резкой боли, пронзившей ее. Наслаждения уже не было и в помине, она дернулась и в ужасе закричала, инстинктивно пытаясь оттолкнуть его от себя. Но Ангелос и сам замер, уставившись на нее потрясенным, недоверчивым взором.

— Макси!..

— Почему ты на меня так смотришь? — прошептала Макси в невероятном смущении, разозлившись, что ее собственное тело могло так подвести ее.

Резко приподнявшись, Ангелос отодвинулся от нее. Однако продолжал неотрывно смотреть на нее с нескрываемым замешательством, и это было ужасно. Его загорелое лицо влажно поблескивало, на глазах покрываясь бледностью.

— Господи… девушка… — задыхаясь, выговорил он.

Макси почувствовала себя отвергнутой, ненужной, ей хотелось провалиться сквозь землю.

— А я и вправду сделал тебе больно… — с горечью прорычал он, резко поднимаясь, пристально глядя ей в глаза с таким изумлением, словно видел перед собой пришельца из космоса. — Тебе очень больно?

Макси одним прыжком соскочила с кровати и опрометью бросилась в ванную. Господи, он испытывал к ней такое отвращение, что попросту не захотел продолжать.

— Макси, — мрачно проговорил Ангелос, — мне кажется, об этом мы должны обязательно поговорить…

Макси захлопнула дверь с такой силой, что та чуть не соскочила с петель, и мигом задвинула защелку. Куда подевалась холодная искушенная красавица! Она чувствовала себя так, словно ее вывернули наизнанку. Сейчас она просто не вынесла бы нескромных вопросов. Она пустила воду и, вспомнив, как он набросился на нее, перед тем как они начали заниматься любовью, разрыдалась.

Ангелос отчаянно застучал в дверь.

— Макси! Выходи!

— Иди к черту! — крикнула она, прижимая ладонь к дрожавшим губам, чтобы он не понял, что она плачет.

— С тобой все в порядке?

— Ангелос, я принимаю ванну, а не топлюсь! Хотя если учесть, как ты действуешь, я понимаю твое беспокойство!

В тот же миг Макси устыдилась этих грубых слов. Он не хотел причинить ей боль, он же ни о чем не подозревал, и набрасываться на него с упреками из-за того, что она чувствовала себя униженной, было несправедливо. Наступила тишина. С несчастным видом Макси медленно опустилась в ванну.

Только тут ей пришло в голову, что расстраиваться из-за того, что Ангелос наговорил ей в сердцах, было, по сути, глупо. Ведь теперь он знает, что она никак не могла быть любовницей Лиланда. Значит, и его отношение к ней должно измениться. Однако, получив одно, теряешь другое. Ее невинность вызывала в нем чувство отвращения.

Сломленная этой мыслью, Макси вновь вызвала в памяти тот день семь месяцев назад, когда их взгляды впервые встретились в огромном зале заседаний компании «Петронидес», — взгляды, которые изменили ее жизнь. Выходит, все это время Ангелос ждал, когда она оставит ради него Лиланда, а когда она этого не сделала, пришел в ярость. Потом Ангелос не мог заставить себя даже произнести имя Лиланда Коултера. Он прямо сказал, что она смертельно оскорбит его, если станет упоминать о Лиланде. Однако, когда Ангелос впервые появился в доме Лиз и объявил о своих намерениях, его это, похоже, не волновало. «Мужчины вообще странные, — подумала Макси, — а уж с Ангелосом вряд кто сравнится».

Она просидела в ванной довольно долго, но когда наконец вышла, завернувшись в слишком большой для нее шелковый халат, спальня была пуста. Похоже, скоро наступит развязка. Макси легла обратно в постель и стала напряженно ждать, когда же появится Ангелос.

Дверь отворилась. Ангелос остановился на пороге: босой, со спутанными волосами, с проступавшей на сильном подбородке щетиной. Было непривычно видеть его в черных облегающих джинсах, в расстегнутой рубашке, обнажавшей загорелую, покрытую кольцами волос грудь.

— Теперь мне все известно… — проговорил он, странно запинаясь. — Но я слишком пьян, чтобы сесть в вертолет!

Макси подскочила в постели. Удивленно раскрыв глаза, она смотрела, как Ангелос врезался в дверь и гневно уставился на нее, словно она была не на месте. Он и вправду был пьян. И казался таким беспомощным, что Макси мигом позабыла все приготовленные оправдания. Сначала нужно было позаботиться о нем.

Выскочив из постели, она пересекла комнату и взяла его за руку.

— Иди приляг, — сказала она.

— Только не на эту кровать… — Пошатнувшись, Ангелос с ненавистью взглянул на постель. — Мне хочется сжечь ее.

Решив, что ее злые слова насчет его методов ранили Ангелоса больше, чем она ожидала, Макси ощутила острый укол совести, продолжая тем не менее подталкивать его в нужном направлении. Не потому ли он напился? Должно быть, как мужчина он чувствовал себя униженным из за того, что по неосторожности сделал ей больно. Макси старалась подвести его к кровати. Он сопротивлялся изо всех сил.

— Ложись же! — в отчаянии крикнула она на конец.

И Ангелос действительно лег. Макси осторожно легла рядом и долго смотрела на него, пока на глаза не навернулись слезы. Для нее самой было полной неожиданностью осознать, что единственное, чего ей сейчас хотелось, — это утешить его.

— До последнего момента ты был просто великолепен, — нежно проговорила она в утешение. — Я не хотела обидеть тебя. Ты совсем не виноват…

— Виноват Лиланд, — проговорил Ангелос сквозь зубы.

Макси удивленно сдвинула брови.

— Лиланд?.. — недоверчиво переспросила она.

Ангелос гневно заговорил по-гречески.

— По-английски, Ангелос…

— Он подонок!

Взглянув наконец ей в глаза, он порылся в кармане джинсов и извлек оттуда внушительный комок измятых факсов.

Макси расправила бумагу. Лента была такой длинной, что протянулась по его груди и свесилась с кровати. Прищурившись, Макси разобрала внизу свою подпись. При таком тусклом освещении содержание было нелегко разобрать.

— Лиланд воспользовался твоей глупостью…

— Что ты сказал? — Макси изумленно уставилась на него.

— Только совершенно не сведущий в денежных делах человек согласился бы подписать такое долговое обязательство, — пояснил Ангелос после довольно долгой паузы, во время которой он с видимым усилием старался подобрать наименее обидные слова. — Даже какой-нибудь ростовщик предложил бы более выгодные условия, чем этот старый мерзавец!

Картина начала наконец-то проясняться. Каким-то образом Ангелосу удалось раздобыть копию долгового обязательства, которое она подписала три года назад. Оно-то и было в этом факсе.

— Почему ты назвал меня глупой? Я вовсе не такая!

— Ты и через десять лет все так же выплачивала бы эту ссуду. — Он заговорил о деталях, угрюмо бормоча что-то о грабительских процентах и крайне невыгодных условиях.

Она никак не могла заставить себя сказать ему, что попалась в этот капкан, потому что гордость не позволила ей попросить кого-нибудь прочитать вслух этот мелкий шрифт и пояснить условия сделки.

— Тебе было всего девятнадцать, — проговорил он наконец. — Ты подписала бумаги и на следующий же день переехала в дом Лиланда. Он шантажировал тебя…

— Нет… Я сама согласилась. Он никогда не требовал делить с ним постель и ничего в этом роде. Все, что ему было нужно, — это иметь возможность выставлять меня напоказ. Это был просто бальзам для его самолюбия, но я и не подозревала, во что влипла, пока не стало слишком поздно… — пробормотала Макси, смяв бумагу и забросив ее подальше.