Ночь богов. Книга 1: Гроза над полем - Дворецкая Елизавета Алексеевна - Страница 65

– Привет, братец! Привет, волчок беленький! – Завывая и не в силах остановиться, Змей Летучий крутился над горой, разбрасывая искры. – Чего прибежал? А грома не боишься? А то гляди, ненароком хвост подпалю-у-у-у!

– Летавец, брат мой! – позвал волк. Для разговора с братьями ему не нужен был человеческий язык. – Помоги! Уведи тучи, пролей град над лесом, над водой, не над полями только! Только ты один теперь поможешь, больше никому это не под силу!

– Послали меня Перун с Громовицей Огненной, велели бросить град не на лес, не на воду, а на поля и луга! – Змей вертелся, не в силах оставаться в покое. – Вот и принес я дождь частый, гром гремучий, пламя кипучее!

– Братец, не откажи, отцом нашим тебя заклинаю! Унеси тучи градовые, отгони молнии палючие от наших стогов, от хлебов, от домов!

– Вот как ты заговорил! – Змей Летучий захохотал, вращаясь в воздухе, как дивное огненное колесо. – Я недавно к вам в гости заходил, так ты меня выгнал взашей! Как я тебя просил – пусти меня к девушке, а ты мне что? Уходи, дескать, не нужен ты нам здесь!

– Прости, братец! – Белый волк склонил голову к самой земле. – Прости. Любое желание твое вполню, только уведи грозу.

– Желание, говоришь? Любое, говоришь? – Змей перестал свистеть и хохотать, но еще несколько раз перевернулся в воздухе. Гул ветра поутих, а Летавец снова принял человеческий облик в верхней половине туловища. Змеиный хвост бешено вертелся, словно размешивал воздушные токи. – А сестру твою мне отдашь?

– Отдам, – тут же ответил Лютомер. Он не мог думать и выбирать: даже если бы Огненный Змей потребовал его собственную шкуру, спасение всего племени угрян от голодной смерти было важнее. – Бери, какую пожелаешь.

С ликующим свистом, с воплем и хохотом Змей Летучий взмыл вверх, пылающей стрелой промчался над полями, пронзил ближайшую тучу, обогнул ее и засвистел так пронзительно, что у людей заложило уши и заледенели жилы.

Ветер вдруг стих, словно упал, потом задул снова, но в другую сторону. Не веря своим глазам, угряне, стоя под дождем, смотрели, как тяжелые черные тучи, уже висевшие над самыми нивами, медленно ползут в сторону леса. А над полями шел дождь, омывая, но не ломая колосья, и постепенно стихал.

Гроза уходила, и только вдали за лесом еще громыхали далекие раскаты и посверкивала иногда среди синих туч одинокая молния, носилась то вверх, то вниз, огненным цепом выколачивая из туч последние запасы ледяного зерна.

В разрывах туч уже виднелось синее небо, в воздухе висел резкий свежий запах, весь мир «словно тряпочкой протерли», как сказала княгиня Володара. Но гроза ушла, и угряне, даже не дождавшись, пока полностью прекратится дождь, высыпали из домов и кинулись бегом на поля, скользя по многочисленным лужам, забрызгивая грязью одежду и ничего не замечая. Сам князь Вершина, еще не веря в свое счастье, мчался впереди всех домочадцев.

И вот перед ними предстало поле. Полусозревшие колосья, намокшие, спутанные ветром, клонились к земле, но не сломались, сберегли в себе драгоценный урожай и жизнь угрянского племени. Если не косой, то серпами их можно будет сжать.

– Вот спасибо тебе, Перун-батюшка! – Князь встал на колени на краю поля, прямо в грязь, и поклонился лбом до земли, в ту сторону, где затихали за дальним лесом последние раскаты грозы. – Помиловал ты нас, детей твоих! Славен будь вовеки!

Домочадцы, женщины, стали вслед за ним кланяться, благословлять милость богов. Молигнева упала наземь лицом вниз, раскинув руки, точно хотела обнять поле, и так замерла – ей хотелось обнять и защитить своими руками весь урожай, от которого зависела жизнь ее детей.

Женщины рассыпались вдоль поля, гладили колосья, многие плакали от пережитого потрясения – ведь казалось, что все уже кончено!

Вдруг Русавка вскрикнула, схватила за руку Ветлицу, дернула, закричала, показывая на лес. Сестра глянула туда и тоже закричала, а потом завопили люди по всему полю.

Из-за леса прямо на людей неслась пылающая молния – свиваясь в кольца, со свистом и гиканьем к ним мчался Змей Летучий. Не во время грозы, в безветренном спокойном воздухе, почти в тишине, эта одинокая живая молния, целенаправленно летящая к людям, порождала чуть ли не больший ужас, чем все буйство стихии перед этим. Кто-то в страхе пустился бежать, кто-то упал на колени, кто-то уткнулся лицом в грязь, жмурясь и закрывая руками голову.

Князь Вершина метнулся вперед, будто хотел закрыть собой все поле и людей разом, привычно схватился за пояс, но никакого оружия, кроме простого короткого ножа, при нем не было.

А Змей Летучий сделал быстрый круг над полем и пал сверху на кучку замерших женщин. Те в беспамятстве бросились врассыпную, иные попадали наземь, а Летавец промчался над ним, подхватил одну из девушек и снова взмыл к облакам. Мало кто успел увидеть, как это произошло, – белая фигурка, охваченная пламенным сиянием, взмыла вверх и разом исчезла, точно сгорела вмиг без дыма и пепла, растаял короткий крик.

– Дочка! – Любовидовна протянула руки и сделала несколько шагов, но споткнулась и замерла.

Змей Летучий, унесший Молинку, уже скрылся из виду. Боги все-таки взяли свою жертву, потому что никакое благо не дается ими даром.

Угряне замерли на промокшем поле. Женщины, в мокрых рубашках внезапно ощутив озноб, обхватывали себя за плечи и оглядывались в сторону города.

А от опушки за ними наблюдал тоже насквозь промокший, усталый, свесивший язык белый волк, сын Велеса. Уже потом он сообразил, что они со Змеем Летучим не договорились, которую сестру тому взять. А вдруг бы тот уже передумал и положил глаз на Лютаву? И как никогда Лютомер сейчас был рад, что Молинку всегда считали более красивой…

Грозу, чуть не погубившую урожай, и явление Змея Летучего, унесшего одну из княжеских дочерей, еще долго вспоминали в Ратиславле. О Молинке говорили много – только и было воспоминаний, какая она была красивая, разумная, приветливая. Женщины Ратиславля собрали между собой полотно, шерсть, готовые рубашки, полотенца, нитки, всякое прочее, что дают девушкам в приданое. Любовидовна сшила женский повой и кику. Вещи эти относились на Громовую горку и там складывались – к утру все исчезало. Но на скорую встречу с девушкой, взятой в жены Змеем Летучим, надеяться не приходилось. Бабка Темяна спрашивала о ней духов, и духи сказали: живет она в хорошем доме, все у нее есть, слуги верные и по дому хлопочут, и на поле работают, а ей заботы нет, одно плохо – скучно без людей. И не ранее чем через восемь лет от нее можно ожидать настоящую весточку: когда ее старшему ребенку исполнится семь лет и его отошлют на воспитание в материнский род – к людям.

Но Лютава еще долго не могла успокоиться. Она винила себя, что не уберегла сестру, хотя ведь знала, кто за ней охотится, и должна была при первых признаках грозы первым делом подумать о Молинке. Лютомер пытался ее утешить: Змей Летучий забрал Молинку по уговору, а иначе тысячам угрян грозила бы голодная смерть зимой. Но и здесь Лютава видела вину Хвалиса. Если бы он тогда не внушил княжичу Доброславу, что угряне хотят его убить, тот не бежал бы, прихватив с собой двух Вершининых дочерей. Если бы Молинка не попала в Воротынец, она не узнала бы княжича Ярко, не полюбила бы его и ее тоска по нему не открыла бы к ней дорогу для Змея Летучего. Но на Змея они нашли управу, и никогда он не получил бы девушку, если бы не эта гроза, в которой опять-таки был виновен Хвалис! Лютава даже пыталась объяснить это князю Вершине, но он только вздыхал и говорил, что «судьба такая». Потеряв разом двоих детей, он не хотел слушать о чьей-то вине.

Но Хвалис пропал бесследно, спросить ответа было не с кого. Многие подозревали, что князь Вершина, Замила и Толигнев знают, куда делся виновник всего произошедшего, но для всех прочих это оставалось тайной. Старейшины не настаивали: из семьи князя к людям пришло несчатье, но семья князя и расплатилась, отдав свою дочь. Равновесие было восстановлено. В Ратиславле надеялись, что сын хвалиски исчез навсегда, унося с собой свою неудачу, и больше никогда не покажется в земле угрян.