Ночь богов. Книга 1: Гроза над полем - Дворецкая Елизавета Алексеевна - Страница 39

Вот из святилища вынесли огромное чучело Ярилы, свитое из трав и цветов, одетое в нарядную вышитую рубаху. Этот Ярила уже состарился, и соломенная борода доставала почти до его главного орудия, – в отличие от молодого, весеннего Ярилы, у этого оно было совсем маленьким, слабым, исчерпавшим все силы в священном деле оплодотворения земли.

– Ой ты Ярила, вешняя сила! – завопила возле него женщина, и Лютава узнала Семиславу. – Ой, умер Ярила, отрада наша! Умер, к Марене ушел! Горе наше, нет его больше!

Она громко хлопнула в ладоши, и все девушки бросились к чучелу. Парни закричали, попытались преградить им путь, но девушки решительно прорывались через заслон и тянули руки к чучелу. Стоял крик, вопль, визг, треск одежды – вокруг травяного чучела разгорелась настоящая битва. Но все-таки девушки прорвались – десятки рук мигом разорвали Ярилу на части, и пучки травы полетели в реку. А парни с криком погнали в воду самих девушек. К визгу прибавился плеск.

Уворачиваясь от Твердислава, который и тут подгонял ее пучком травы, Лютава влетела в воду по колено и пошла дальше, стараясь не запутаться в мокрой рубашке. Вокруг нее вода бурлила от множества тел, кипели брызги. Отблески костров на берегу сюда почти не доставали, и она подумала – не удастся ли ускользнуть?

И вдруг какая-то прохладная, крепкая рука взяла из-под воды ее руку. Лютава вздрогнула и застыла в ужасе – рука была не человеческая. Мгновенно собравшись, она приготовилась защищаться – но ее руку тут же освободили, а из-под воды показалась голова красивой девушки. Ее длинные темные волосы плыли по поверхности воды и нельзя было разглядеть, где же они кончаются.

– Не бойся, – шепнула ей водяница. – Я тебе помогу. Иди дальше по реке, там он ждет тебя. Иди.

Она улыбнулась и обошла Лютаву, направляясь к берегу. А Лютава сразу поняла, что ей хотели сказать, и побрела по дну, по грудь в воде, дальше по течению. Мимо нее пыли, обгоняя, пучки травы и цветов, из которых был сплетен «старый Ярила», пара чьих-то помятых венков, упавших с голов. Позади слышался визг, смех, плеск и голос Твердислава: «Лютава, где ты?»

Здесь уже не горели костры, Лютава шла по реке в темноте. Вот вспыхнула зарница, и огненный свет словно вырезал из темноты высокую человеческую фигуру под старыми ивами. Эту фигуру Лютава узнала бы где угодно.

И ее тоже узнали. Лютомер шагнул к воде и протянул руки. Лютава торопливо вышла на мелководье, он схватил ее за запястья, вытянул на берег и молча прижал к себе. От ее мокрой рубахи его собственная одежда тоже сразу намокла, но они стояли на песке, обнявшись и чувствуя только, что цельность их двойного существа наконец восстановлена и мир обрел равновесие.

В эту священную ночь каждое существо – мужское или женское, человеческое или божественное – стремится к слиянию со своей противоположностью, дабы еще раз закрепить цельность вечного круга Всебожья. «Старый Ярила» обращался в Велеса и уходил с земли в Подземелье, где ждала его Марена, его сестра и божественная супруга, женская ипостась его самого. И никакая другая Марена не была так желанна для Лютомера, как Лютава – его сестра, так похожая на него самого, которую он любил и простой человеческой любовью, и мощью Велеса. Выросшие в сознании, что через них говорят и в них воплощаются сами боги, они даже не думали о том, чем питается их взаимная связь – человеческим или божественным. Это не редкость среди потомков волховских и жреческих родов, и есть много таких пар, у которых божественная мощь определяет человеческие привязанности и земную судьбу. Они не думают, хорошо это или плохо, дозволено или не дозволено, – у них, живущих для богов и через богов, свои законы. Они теряют силы вместе со своими богами, страдают их страданиями, но зато и радуются их радостями, и в такие вот священные ночи, когда все силы Всебожья расцветают, божественная мощь вливается в их человеческие жилы и позволяет ощущать истинно божественное упоение.

Утянув ее во тьму под раскидистые ивы, как в шатер, Лютомер помог Лютаве снять насквозь мокрую рубашку, а взамен надел на нее свою – вывернув ее предварительно наизнанку, поскольку женщине мужскую одежду носить нельзя, кроме как на новогодних игрищах. Перешептываясь, дрожа от радости и возбуждения этой ночи, они то выжимали эту мокрую рубашку, то снова обнимались, и Лютомер жадно целовал свою «молодую Марену», пока сама Лютава, смеясь, выжимала свои длинные мокрые волосы. Если бы сегодня, когда Ярила уходит к Марене, он бы ее не встретил – для него само колесо Кологода перекосилось бы.

– Не обижали вас?

– Мы сами кого хочешь обидим!

– Молинка где?

– Не знаю, с женихом сбежала.

– Жених у нее уже? А тебе не досталось?

– Мне мой не понравился.

– Его счастье!

– Что дома?

– Велели вас вернуть и рядов со Святко не заключать.

– Много ты привел?

– Наших три десятка – Дедилы, Хортима и Чащобы, да отец два десятка собрал. Братец Хвалис воеводой пошел.

– Да что ты говоришь!

Несмотря на все прошлые сомнения и подозрения, сейчас Лютава только засмеялась и опять обняла Лютомера, не в силах сдержать радости, что он снова с ней. Под ветви заглянула какая-то девка, но, увидев тут обнявшуюся полуодетую парочку, только хихикнула и исчезла. А Лютомер торопливо подхватил свою Деву Марену на руки, несколько раз поцеловал, тяжело дыша, и положил на песок с мелкой прибрежной травой. Его бог в нем больше не мог терпеть. Как две реки, что с неудержимой силой текут навстречу, чтобы слиться в одну, так сам ток крови в жилах тянул их друг к другу. Но именно сейчас они ощущали в себе своих богов так полно, как это не дано обычным смертным.

А княжич Твердислав и не подозревал, что предполагаемая невеста от него ускользнула. На его зов из воды вышла девушка, и ни он, ни кто-либо другой – за исключением разве что Лютомера – не сумел бы отличить ее от Лютавы. Появившаяся на берегу выглядела точь-в-точь как старшая дочь Вершины угрянского, вот только глаза у нее были не серые, а зеленые, но в темноте, при отблесках костров, этого никто бы не разглядел.

– Ну, друг мой любезный, сокол ясный, что невеселый такой? – низким мягким голосом спросила девушка и взяла Твердислава за руку прохладной влажной рукой.

Княжич несколько удивился – раньше угрянка не была к нему так ласкова. А та прижалась к нему всем телом, и его пронзило чувство какого-то тревожного, немного болезненного, лихорадочного возбуждения.

– Пойдем, попляшем! – с намеком предложила девушка и потянула княжича в тень берега…

Новости, принесенные Хвалиславом, поставили князя Святко в тупик. Он дал распоряжение собрать, не поднимая шума, четыре десятка кметей и велел им вернуться в Воротынец за оружием, а сам тем временем лихорадочно обдумывал, как поступить. На сбор людей среди буйных купальских игрищ уйдет какое-то время – хоть они все здесь, но поди им, пьяным от меда и возбуждения, объясни, что надо покинуть хороводы и девушек и топать в лес искать там угрянских бойников! Оборотень точно рассчитал и удачно выбрал время: сейчас ни своя земля, ни многократное превосходство в силах ничем не помогали вятичам. Сейчас он пройдет прямо сквозь войско, и никто его не заметит!

Не меньшее беспокойство ему внушали сыновья, то есть сын Твердята и племянник Ярко, приставленные к угрянским княжнам. Если где-то рядом оборотень со своей дружиной, явившийся за сестрами, то Ярко и Твердята попадают под удар. Ведь он их видит, а они его нет! Но как их здесь найти? Князь Святко окинул взглядом луговину и чуть не застонал от бессилия и тревоги – на луговине, на опушках леса, на реке кипело движение, везде мелькали белые рубахи, растрепанные венки из трав, цветов и ветвей. Отблески купальских костров выхватывали из мрака мечущиеся, плящущие белые фигуры, но узнать среди них кого-то было совершенно невозможно. Где они, Ярко и Твердислав, где княжны? Как отыскать их в этом буйстве? Хоть обкричись – никто тебя сейчас не услышит.