Перстень альвов. Книга 1: Кубок в источнике - Дворецкая Елизавета Алексеевна - Страница 79

В день перед полнолунием Бергвид, Эйра и трое его хирдманов отправились в дорогу. С собой они везли черного барана, а Эйра взяла священный жезл из орехового дерева, оставшийся от прежнего жреца Стоячих Камней, старого Горма.

В сумерках второго дня пути пять всадников оказались у подножия Пещерной горы. Огромный зев пещеры был заметен издалека и внушал содрогание. Бергвид выглядел еще мрачнее обычного, его люди тревожно оглядывались и невольно ежились. Сама Великанья долина, сумрачная, затененная высокими окрестными горами, каменистая, безлесная, покрытая только кустами можжевельника, мхами, лишайниками да тонкими, худосочными елочками в человеческий рост, внушала неудержимый трепет. Дух исполинского «племени камней» жил в ней и никуда не ушел даже со смертью последнего из квиттингских великанов. Утратив воплощение, он стал невидим, и неизвестность пугала не меньше, чем сам прежний хозяин пещеры.

И Эйре было не по себе, хотя она лучше своих спутников представляла это место. Сама Эйра никогда не видела последнего хозяина Пещерной горы, великана по имени Свальнир: он погиб за несколько лет до ее рождения. Свою тетку Хёрдис, ставшую причиной Свальнировой смерти, Эйра тоже знала лишь по рассказам отца, но из-за их родства все минувшие события в Великаньей долине казались ей близкими. Но если раньше она точно знала, что ей следует об этом думать – о чем и говорила Торварду ярлу со всей свойственной ей прямодушной гордостью, – то теперь, растерянная и подавленная пугающим величием Пещерной горы, она усомнилась в своих суждениях. Способность к ворожбе, присущая всем женщинам их рода, тоже сближала ее с Хёрдис, и сейчас при мысли о Колдунье Эйра почувствовала не прежнее негодование, а какое-то тревожное любопытство. От своей крови ведь никуда не денешься… как говорил Торвард ярл. Эйра поспешно прогнала его образ, словно Бергвид мог как-то прочитать в ее мыслях имя ненавистного врага.

Издалека зев пещеры казался слишком высоким, а склон под ним – неприступным, и мужчины с беспокойством думали, удастся ли подняться к пещере. Во времена Свальнира и Хёрдис этот подъем был недоступен для человеческих ног. Но когда всадники приблизились, стало видно, что оползни и обвалы сделали склон не таким крутым – с трудом, но по нему можно было пробраться, цепляясь за каменные обломки. Кое-где даже выросли чахлые кустики, способные дать опору рукам и ногам.

– Это очень опасно! – Задрав головы, хирдманы осматривали склон. – Тут могут быть оползни. Наступишь – и поедет. Прямо тебе на голову.

– Это во время последней битвы… – От волнения Эйра едва могла говорить. Здесь каждый камень был для нее живым и священным. – Когда Свальнир бился с Торбрандом Троллем, от их борьбы летели камни и падали на склон. Оттого здесь теперь так. Эти оползни – застывшая кровь великанов.

– Из нее выходит железная руда? – Один из хирдманов пнул сапогом рыжевато-черный комок породы.

– Да. Самая лучшая руда и зовется «кровью великанов». Она появилась в этой долине только после смерти Свальнира. А в других горах ее много. Гора Ярнехатт – Железная Шапка – возле Золотого озера целиком из нее состоит. Ведь когда-то всю эту землю населяли великаны.

– Должно быть, из нее-то и кует Хродерик?

– Конечно. В песни о нем так и говорится: «кровь великанов» плавится в горне.

– Хватит болтать попусту! – оборвал их Бергвид. Разговор о Хродерике его только раздражал. – Ты сможешь туда подняться? – Он показал на склон.

– Да, – Эйра кивнула. – Я умею ходить по таким кручам.

Хирдманы разложили костер и сварили кашу на ужин. Потом Бергвид и Эйра поднялись к пещере, пока не угас дневной свет. Камни дрожали, кое-где сыпались вниз. Бергвиду было особенно трудно, потому что он нес на плечах связанного барана, но подъем закончился благополучно. Теперь им оставалось только ждать.

До полной темноты они просидели у входа в пещеру. Внизу горел костер, трое хирдманов время от времени окликали их, чтобы убедиться, что конунга еще не съели духи жуткой пещеры. Сверху трое мужчин казались маленькими-маленькими, как глиняные человечки, что лепят дети.

В саму пещеру оглядываться было неприятно: весь ее пол устилали огромные, острые, беспорядочно и тесно наваленные обломки камня. В глубине зияла чернота: задней стены у пещеры не было вовсе. Оттуда веяло мертвенным, глубинным холодом подгорья, от создания мира не видавшего солнца. Эйра мерзла и куталась в плащ. Из мыслей у нее не шла тетка Хёрдис. Не верилось, что это жуткое место целых два года служило домом живой женщине: ни скамей, ни лежанок, ни очага – ничего. Как она жила здесь? Холодно, пусто, дико.

Стараясь отделаться от неприятного чувства, Эйра смотрела вдаль – из высоко поднятой пещеры было видно очень далеко. Вершины гор чернели на темном небе, и уже казалось, что вот-вот между двумя вершинами покажется исполинская фигура великана – это Свальнир возвращается домой и несет на плече оленью тушу, точно щенка… Он придет, поднимется в пещеру, разложит огонь… Эйра так живо видела все это, что ей уже казалось, будто сама она – не Эйра, а Хёрдис, женщина со странной судьбой, наделенная бoльшими силами, чем может удержать в повиновении… Так много тайн Медного леса было ей подвластно, каждый камень и каждая травинка здесь были послушны ей. Она повелевала лавинами и водопадами, она могла передвинуть гору или создать пропасть глубиной до самого Нифльгейма. Но она не была счастлива своей силой и властью. Не была, потому что живой человек не может быть счастлив среди этих мертвых, голых, холодных камней, здесь просто не место живому человеку. И впервые Эйре пришло в голову, что на предательство своего племени Хёрдис толкнул ужас ее существования: эти чернеющие молчаливые горы, эти каменные стены пещеры, неотступно веющий из глубины мертвенный холод. Она хотела уйти от великана к живым людям. Но никто из квиттов не пришел к ней на помощь… Племя квиттов само виновато, что она отдала древний меч великанов в руки врага, как оно отдало ее саму в руки великана…

– Ну, еще не пора? – Бергвид прервал ее размышления, и Эйра опомнилась.

На душе у нее полегчало: как хорошо, что все-таки она не Хёрдис, и мужем ее будет не каменный великан, а живой человек!

– Еще не пора, конунг, – ответила она. – Нужно идти в полночь. Когда луна войдет в полную силу и осветит пути темных альвов.

Бергвид смотрел на нее с досадой, как будто она в чем-то перед ним провинилась. Опять ждать! И опять женщина учит его, что и как делать! Они преследовали его с рождения – сначала мать, потом Дагейда, потом Хильдвина, теперь вот Эйра! Бергвиду не везло с женщинами, он уже привык к этой мысли и от новых не ждал ничего хорошего. Он давно узнал им цену – еще десять лет назад его первая невеста, Гуннфрида дочь Гуннвида, нагло обманула и опозорила его. Они были обручены, но ее упрямый отец все время ставил какие-то глупые условия, чего-то требовал от него – как будто чести породниться с конунгом ему мало! А потом, когда он одержал победу над фьяллями, свою первую славную победу… эта дрянь Гуннфрида вдруг объявила, что беременна от Хагира Синеглазого, который и без того стоял Бергвиду как кость поперек горла. Он уже не помнил того, что именно Хагир, родич по матери, первым поддержал его и вывез из тех проклятых мест, где он пятнадцать лет прозябал в рабстве. Хагир помог ему заявить о себе и занять нынешнее положение конунга квиттов, хотя и не всеми признаваемого, но об этом он забыл. Гораздо лучше Бергвид помнил то, что Хагир отказался сам подчиниться ему. Случай с Гуннфридой стал последним камнем в лавине их с Хагиром споров и ссор, после чего они из союзников стали врагами. И именно Хагир был повинен в том, что сын Стюрмира стал изгнанником в собственной стране. По крайней мере, сам Бергвид так считал. После этого он и слышать не хотел ни о Гуннфриде, ни о Хагире, но язвительная Хильдвина несколько лет спустя однажды сообщила ему, что Гуннфрида родила мальчика, назвала его Хагвардом и что потом, когда Гуннфрида вышла замуж, Хагир Синеглазый взял мальчика к себе и воспитывает в Нагорье. В той усадьбе, которая принадлежала роду Лейрингов и которой должен владеть он, Бергвид! Об этом ей рассказала жена Хагира, Хлейна, с которой Хильдвина случайно встретилась на чьей-то свадьбе, пока Бергвид был в море. Как теперь выяснилось, Хлейна поведала Хильдвине не только это! Их гнусные языки посмели коснуться… Бергвид заскрипел зубами, вспоминая упреки, которые Хильдвина бросила ему в день их последней ссоры. Что он оставил свою мать умирать в рабстве… Этого Бергвид не мог опровергнуть, но его душило возмущение, яростный гнев на тех, кто смеет напоминать ему об этом и не понимает, что это неважно! Он должен был уйти оттуда сам, сделать то, что ему предназначили боги! Это главное! И когда-нибудь он со всеми рассчитается, со всеми своими врагами!