Спящее золото. Книга 1: Сокровища Севера - Дворецкая Елизавета Алексеевна - Страница 71

– Расскажи скорее! – с нетерпеливой горячностью шепнула Ингирид и опять тряхнула Катлу за плечо. – Что было в этих стихах?

– Я плохо помню, – смущенно шепнула служанка. – Там было много про тебя, он тебя называл Труд обручий, еще Суль… Нет, про Суль не то, не про Суль, а то, что без тебя ему нет света от солнца или звезд, я так поняла. А еще что ему не жаль жизни отдать за тебя. Это я запомнила: жизнь отдать не жаль за деву. Так хорошо, так складно!

– Ну а еще что?

– А больше я не помню, – разочарованно доложила Катла. – Там было много, целых две висы, и все так складно! Пока я слушала, было так красиво, а теперь – не помню…

– И ты молчала, негодяйка! – вдруг яростно прошипел с соседней лежанки голос фру Уннгерд, жены Оддульва, и обе девушки разом вздрогнули.

Уннгерд разбудили еще первые восклицания Ингирид, и все это время женщина лежала, потрясенная и разгневанная. Вот до чего дошел негодный квитт, привезенный сюда этим негодным Бальдвигом! А может, Бальдвиг и привез его для мерзкого колдовства – чтобы приворожить конунгову дочь, насочинять хулительных стихов про весь род конунга и про всех добрых людей заодно! Недаром же у него глаза как у оборотня! Уннгерд с трудом сдерживалась, понимая, что если подаст голос слишком рано, то гусыня Катла от страха онемеет и узнать что-то толком будет гораздо труднее.

– У, родня великанов! – досадливо шепнула Ингирид. Она старалась сохранить самообладание, но была напугана. При всем своем легкомыслии она понимала, как много неприятностей принесет ей огласка Вигмаровых стихов.

– Глупая, негодная курица! – возмущалась фру Уннгерд, откинув одеяло и спуская ноги с лежанки. – И ты молчала до самой ночи! Нужно было сразу, как только он сказал свои троллиные стихи, кричать и звать людей в свидетели! А ты и рада, что твою госпожу заворожил какой-то квиттинский оборотень! Чтоб тебя тролли взяли с ним заодно!

Женщины, разбуженные голосами, поднимали головы, ничего не видя в потемках и не понимая спросонья, что случилось и за что жена Оддульва бранит служанку. Кто-то на всякий случай кинулся будить йомфру Ульврун, спавшую с мужем в отдельном маленьком покое. А фру Уннгерд уже натянула верхнюю рубаху и шарила по скамье в поисках платья.

– Давай скорее одеваться, ведьмино отродье! – покрикивала она на растерявшуюся Катлу. – Где мои застежки! Давай покрывало! Я всю усадьбу на ноги подниму! Конунг все узнает!

– Ах, Уннгерд, не надо! – вскрикнула Ингирид. Чем лучше она осознавала смысл происходящего, тем крупнее и грознее делались ожидаемые неприятности. – Не надо! Он ничего плохого не сказал! Я сама его просила сочинить стихи обо мне!

– Молчи, глупая! – оборвала ее Уннгерд. – Ты сама не знаешь, какое зло зовешь на свою голову! Ты-то, может, и просила, с тебя станется! А он и рад! Ты хочешь потерять красоту и разум и совсем пропасть? Хорошо же воспитали тебя эти фьялли! Ты хочешь опозорить и себя, и весь свой род заодно!

Дрожащие руки Катлы наконец окончили закалывать платье и головное покрывало. Оборвав речь на полуслове, Уннгерд выбежала из девичьей. И Ингирид тут же вскочила.

– Одеваться! – крикнула она Катле. Служанка чуть не плакала от растерянности и страха, но Ингирид дочь Бьяртмара не знала этих презренных чувств. – Скорее!

Вигмар уже казался Ингирид ее законной собственностью, которую злые люди по вредности хотят отнять. Но девушка не зря мечтала стать валькирией и не привыкла сдаваться без борьбы. Отвоевала же она себе золоченые застежки кюны Мальвейг! Ингирид не имела привычки раздумывать, но и глупой не была: в ее голове мелькали обрывочные, но довольно верные мысли о том, что Бьяртмар конунг любит забавляться и забавой ему может послужить не обязательно смерть Вигмара. Главное – направить его в нужную сторону. При всем внешнем несходстве Ингирид все же приходилась родной дочерью Бьяртмару и сумела за несколько дней неплохо разобраться в его нраве.

Пир в усадьбе конунга еще продолжался, везде горели огни, звучали хмельные голоса, в сенях уже кто-то боролся, а в углу несчастный, не в меру угостившийся брагой, маялся, извергая все съеденное обратно. В шуме и беспорядочном движении далеко не все успели сообразить, что случилось. Ворвавшись в гридницу, даже Уннгерд на миг растерялась: здесь едва ли нашелся бы хоть один трезвый. Ульвхедин ярл спал прямо на полу возле очага, но Бьяртмар конунг сидел на своем месте так же прочно, как всегда. Он-то не слишком усердствовал в битве с пивом и брагой – гораздо веселее ему было сохранять трезвую голову и потешаться над пьяными выходками верной дружины.

– Конунг! – Уннгерд устремилась к нему. – Конунг, открылось страшное дело!

– Ну, ну? – Бьяртмар, ничуть не удивленный, заинтересованно наклонился к женщине. Он даже обрадовался ее появлению: от дружины уже было немного толку, а спать еще не хотелось.

– Твоей дочери и твоей чести грозит опасность!

– Ой! – От удовольствия Бьяртмар передернул костлявыми плечами, потер коленки одну об другую, но тут же постарался принять величественный вид. – Которой дочери? Кто питает к ним преступную любовь?

– Йомфру Ингирид!

– Не слушайте ее! – донесся возмущенный вопль, и в гридницу влетела сама упомянутая дева. В полутьме она споткнулась о чье-то бесчувственное тело, врезалась в стол, но удержалась на ногах и подскочила к почетному сиденью конунга. – Все это неправда! – пылко заявила она, сверкающими глазами глядя в лицо Бьяртмару.

– Что именно неправда? – похихикивая, спросил конунг, знаком велев Уннгерд молчать.

– Все, что сказала эта женщина! – не задумавшись, отрезала Ингирид.

– А она еще ничего не сказала! – подал голос кто-то из наименее пьяных гостей.

– Но скажу! – Уннгерд упрямо тряхнула головой. – Твои гости, конунг, плохо благодарят тебя за гостеприимство! Бальдвиг Окольничий не такой уж хороший друг тебе, как хочет показать!

– Что такое? – Между сидящими и лежащими гостями пролез Бальдвиг. Весь этот вечер он провел, скорбя о вечной разлуке с золотым обручьем, и уже собрался пойти спать, а тут вдруг… Бальдвиг недоуменно оглянулся на Вигмара, который тоже не ложился, прислушиваясь, не скажут ли еще чего интересного о квиттингской войне.

– Вот он! – Уннгерд возмущенно ткнула пальцем в Вигмара, как будто надеялась проколоть в нем дыру. – Вот этот гнусный человек!

– Послушай, ива застежек… – негодующе начал Бальдвиг, но Уннгерд не дала ему продолжить:

– Пусть все люди послушают! И конунг пусть послушает! А ты, Бальдвиг, расскажи, как сегодня вечером твой квитт говорил стихи о йомфру Ингирид, а ты слушал!

Те из гостей, кто еще что-то соображал, изумленно охнули. На пороге гридницы показались Ульврун и ее муж Ингимунд Рысь.

– Я? – Бальдвиг так изумился, что не сразу сообразил, о чем шла речь. Недавний разговор с Вигмаром уже порядком выветрился из его памяти, как не стоящий особого внимания. – Какие стихи об Ингирид? Женщина, ты с ума сошла!

– Я как раз в здравом уме! А вот ты! Ты смеешь называть себя другом конунга, просить у него помощи в тяжбах, а сам сочиняешь стихи о его дочери!

– Я в жизни не сложил двух толковых строчек! – изумленно отозвался Бальдвиг, в многочисленные умения которого стихосложение не входило. – Вигмар, ты…

«Ты что-нибудь понимаешь?» – хотел он спросить и не спросил. Едва лишь бросив взгляд на напряженное лицо квитта, Бальдвиг понял: Вигмар знает, о чем идет речь. И тут же вспомнил сам. «Наверное, сочинять стихи о женщинах трудно?» – «Не труднее, чем о морских походах и битвах». И какой тролль их обоих потянул за язык! Ведь и пьяными не были!

– Это неправда! – поспешно повторил Бальдвиг. Он старался сохранять спокойствие, но все же не мог подавить тревожного волнения, его черные брови дергались. – Вигмар вовсе не сочинял стихов о конунговой дочери!

– Сам Локи позавидует твоему лицемерию и коварству! – с негодованием воскликнул Оддульв, наконец сумевший вставить слово в возмущенные речи жены. И теперь возмущенный не меньше, учуяв случай перетянуть благосклонность конунга на свою сторону и тем поправить дело о спорной земле. – Я сразу угадал, зачем ты притащил сюда этого квитта, этого убийцу! Я думал, тебе нужна моя жизнь и мое добро, но ты метил еще дальше! Окольничий! Ты задумал поохотиться на птицу, которой нет дороже в земле раудов! Ты привез этого колдуна, чтобы он приворожил дочь конунга! Но это вам так не пройдет! Вас заставят расплатиться за все!