Ключ - Алданов Марк Александрович - Страница 20

— Мне нужны более точные сведения. У вас есть наличный капитал? Или дом, или, быть может, имение?

— Нет, ни капитала, ни дома, ни имения у меня нет.

— Значит, вы живете своим трудом?

— Да, живу своим трудом.

— Насколько я могу понять, вы ведете светский образ жизни. Это стоит недешево. Сколько приблизительно вы зарабатываете в год?

— Точно затрудняюсь вам сказать, мой заработок сильно колеблется.

— А в среднем?

— В среднем, я думаю, тысячи три.

— А проживаете сколько?

— Столько же примерно и проживаю.

— При светском образе жизни, с ресторанами и с увеселительными местами? Не более того?

— Не более того. Все это стоит не так дорого. Конечно, иногда приходится туго. У меня есть и долги.

— Есть и долги? Какие же именно?

— Я должен портному несколько сот рублей, еще кое-кому… Да вот я и Фишеру был должен.

На лице следователя промелькнуло неудовольствие.

— И Фишеру были должны? Какую сумму?

— Кажется, пять тысяч.

— «Кажется»? Вы точно не помните.

— Да, пять тысяч. Я выдал ему вексель.

— Вы, однако, сказали, что не имели с Фишером никаких дел?

— Это не дела. Просто я взял у него взаймы.

— Почему же он дал вам взаймы столь крупную сумму?

Загряцкий презрительно улыбнулся.

— Это не крупная сумма. Для Фишера пять тысяч ровно ничего не значили.

— Но для вас это крупная сумма, она превышает ваш годовой доход. Да и богатые люди не так уж швыряют деньгами… Вы и от других лиц получали подобные суммы?

— Я не ко всем обращался, господин следователь, да и не все так богаты, как Фишер. Он к тому же не подарил мне эти деньги, а дал взаймы.

— Вы, значит, предполагали ему отдать эти пять тысяч?

— Разумеется, предполагал отдать.

— Когда именно?

— Ну, при первой возможности.

— При первой возможности… Векселя, однако, имеют срок. Когда наступал платеж по этому векселю?

— Точно не помню.

— Я могу вам напомнить. Ваш вексель найден в бумагах Фишера. Его срок истекает через две недели.

— Что из этого?.. Я решительно вас не понимаю, господин следователь!.. Вы сказали, что будете допрашивать меня как свидетеля. Но ведь, слава Богу, я не ребенок. Я сам по образованию юрист… Вы самым серьезным образом меня подозреваете в убийстве Фишера… Клянусь вам, господин следователь, вы жестоко заблуждаетесь. Ваше следствие идет по ложному пути…

— Об этом предоставьте судить мне. Я пока ничего и не утверждаю.

— Уверяю вас честью… Вы первый будете смеяться над своей ошибкой…

— Нет, господин Загряцкий, смеяться я не буду и вам не советую. Здесь дело не шуточное. Здесь убийство, господин Загряцкий.

Николай Петрович замолчал. Загряцкий обмахивал шапкой свое потное, изредка дергавшееся лицо. Он волновался все сильнее.

— Так вы признаете, что вы по векселю должны были заплатить Фишеру пять тысяч рублей через две недели?

— Я признаю… То есть что же именно мне признавать? Ну, предположим, я не заплатил бы Фишеру, я и в самом деле не мог бы, вероятно, ему заплатить в срок, что ж, вы думаете, он описал бы мое имущество? Платье мое продал бы с молотка, что ли?.. Ведь это курам на смех, господин следователь. Надо было знать Фишера, для него пять тысяч были все равно, что для меня пять рублей. Скорее всего он просто забыл бы о сроке моего векселя. А в крайнем случае, потребовал бы, чтоб я вексель переписал. И то больше по коммерческой привычке потребовал бы… Только и всего… Наконец, от смерти Фишера вексель ведь законной силы не теряет, вот ведь вы его нашли… Я вас прямо спрашиваю, господин следователь, что вы, собственно, хотите доказать?

— Об этом мы пока не говорим. Сейчас мне от вас нужны более подробные и точные сведения о ваших средствах. Вы сказали, что проживаете около трех тысяч в год. Меня удивляет, как вы могли сводить концы с концами при этом доходе и при том образе жизни, который вы, насколько я могу судить, ведете. Вы за квартиру сколько платите?

— Шестьсот рублей в год.

— Имеете прислугу?

— Имею, недорогую.

— Значит, на жизнь вам в месяц остается меньше двухсот рублей. Вы обедали в дорогих ресторанах…

— Не всегда в дорогих… Стол мне не стоит и ста рублей в месяц. К тому же меня часто приглашают.

— Сто рублей в месяц на стол… Значит, на все остальное остается примерно столько же? Сюда входят и увеселительные места, и развлечения, и платье — вы хорошо одеты, — и все? Летом вы никуда не ездили?

— Ездил в Крым.

— Вот и в Крым ездили. Это все на сто рублей в месяц?

— Я бухгалтерии, господин следователь, не веду… Мне трудно вам представить точный бюджет, да еще сразу, без подготовки… Надо вспомнить и сообразить…

— Да, необходимо вспомнить, господин Загряцкий, это важный вопрос… Когда вы с Фишером посещали рестораны и увеселительные места, вы за себя платили?

— Иногда платил… Чаще за все платил он. Это так естественно при его богатстве и моих скромных средствах.

— Чаще он, но иногда платили и вы. Тоже, очевидно, из тех ста рублей?

— Я не скрываю, это бывало редко.

— Может быть, даже и никогда не бывало?

— Вы хотите сказать, что я жил на средства Фишера? Это неверно, господин следователь… И потом, если я жил на его средства, зачем же было мне желать его смерти?

— Вы говорите, что ездили летом в Крым. Вы там были один?

— Я не понимаю вопроса. У меня в Ялте было много знакомых.

— Я говорю не о знакомых… Госпожа Фишер была в то время в Ялте?

— Господин следователь, я категорически заявляю, что о госпоже Фишер я говорить не намерен и отвечать на инсинуации не буду.

— Я просил бы вас быть сдержаннее в выражениях, — сказал резко Яценко. — Вы говорите с должностным лицом, и вас допрашивают по делу об убийстве, господин Загряцкий.

— Вы, однако, сказали, что допрашиваете меня как свидетеля! Сказали вы это, господин следователь? Что ж это?

— Предлагаю вам прямо ответить на вопрос, была ли госпожа Фишер в Ялте одновременно с вами?

— Ну да, была.

— Вы жили в одной гостинице?

— Да, в одной и с нами еще сто человек.

— Вы вместе обедали?

— Иногда и вместе.

— Иногда и вместе…

Эти повторения последних слов допрашиваемого не то в утвердительном, не то в полувопросительном тоне входили в обычай Яценко: он замечал, что они, как и небольшие остановки после ответа, действуют на допрашиваемых.

— Когда вы обедали вдвоем, платила тоже чаще всего госпожа Фишер?

— Это неправда… Это неверно.

— Мы постараемся это выяснить… Оставим вопрос о ваших расходах и перейдем к вашим доходам. Итак, вы зарабатываете около трех тысяч в год. Потрудитесь указать, как вы зарабатываете эти деньги.

— Коммерческими делами.

— Какими именно?

— Разными… Я был посредником, получал куртажные.

— Какие именно сделки вы совершали и для кого?

— Я так сразу не могу ответить на такой вопрос. Надо вспомнить…

— Вы не помните, чем вы занимались?

— Вам угодно играть словами, господин следователь. Я сказал, что занимался посредническими делами, а назвать сразу все сделки — это не то же самое. Это не значит не помнить того, чем занимался.

— Но имена людей, которые вам давали работу, вы, я полагаю, помните?

— Я работал для разных лиц… Для Фишера…

— Вы сказали, что не имели с Фишером никаких дел.

— Я позабыл… Да это ведь небольшие дела, просто он давал мне заработок.

— Вы говорите: для разных лиц. Кто еще вам поручал дела, кроме Фишера, который умер?.. Может, и из живых людей кого-либо назовете?

— Сейчас не могу вспомнить… Я очень взволнован, господин следователь… Наконец, это коммерческий секрет… Только у нас в России существует такое неуважение к человеку!..

— Для следствия нет коммерческих секретов. Не можете вспомнить?

— Сейчас не могу… Я вспомню позже, — упавшим голосом сказал Загряцкий.

— Или придумаете ответ… Какие сделки вы совершали для Фишера?