Исчезнуть не простившись - Баркли Линвуд - Страница 13

Я попытался представить себе женщину за занавеской. Молодая, грубоватая с виду, вздорная. Именно такую вы выберете из ряда других как воровку. Может быть, татуировка на плече.

Занавеска отодвинулась, и вышла низенькая, грузная дама лет пятидесяти или чуть старше, и протянула несколько вещей Синтии. Я бы решил, что она библиотекарша.

— Я сегодня ничего себе не подобрала, — вежливо сказала она и прошла мимо нас с Памелой к двери.

— Она? — спросил я у Памелы.

— Вылитая женщина-кошка, — кивнула та.

Подошла Синтия и поцеловала меня в щеку:

— Угощаешь кофе? По какому поводу?

— Пустой урок, — пояснил я.

Памела извинилась и удалилась в глубину магазина, забрав с собой свой кофе.

— Из-за утренних событий? — спросила Синтия.

— Тебя очень расстроил этот телефонный звонок. Я хотел посмотреть, как у тебя дела.

— Все хорошо, — заверила она с не слишком большой убежденностью и отпила глоток кофе. — Все нормально.

— Я не знал, что Пэм отговаривала тебя от телевизионного шоу.

— Ты ведь тоже поначалу возражал.

— Простоты ни разу не упомянула, что она была против этой идеи.

— Ты ведь знаешь, Пэм никогда своего мнения не скрывает. Еще она считает, что ты мог бы похудеть фунтов на пять.

Она с ходу поставила меня на место.

— Так эта дама, которая примеряла одежду, в самом деле воровка?

— Ты считаешь, что можешь определить, кто хороший, а кто плохой, но так не всегда получается, — сказала Синтия, снова отпивая кофе.

В этот день мы после работы встречались с доктором Наоми Кинзлер. Синтия договорилась, что завезет Грейс к подруге после школы. Мы посещали доктора Кинзлер раз в две недели последние четыре месяца. Нам ее порекомендовал наш семейный доктор. Он сам безуспешно старался помочь Синтии с ее тревогами и посчитал, что лучше обратиться к психиатру, чем подсаживаться на какое-то лекарство.

С самого начала я скептически относился к вероятности того, что психиатр может как-то помочь, и, побывав у доктора почти десять раз, своего мнения не изменил. У Наоми Кинзлер был офис в медицинском центре на востоке Бриджпорта, с видом на шоссе, если жалюзи не закрыты, как сегодня. Думаю, она заметила, что я поглядываю в окно во время этих драгоценных визитов и отвлекаюсь, подсчитывая число проезжающих трейлеров.

Иногда доктор Кинзлер беседует с нами обоими или же кто-то из нас выходит, чтобы дать ей возможность поговорить один на один.

Я никогда раньше не бывал у психотерапевтов. Все мои познания получены из телесериала «Клан Сопрано», в котором доктор Мелфи помогает Тони разобраться со всякими трудностями. Я все не мог решить, серьезней наши проблемы, чем у него, или нет. Вокруг Тони люди исчезали постоянно, но зачастую именно он об этом и позаботился. У него было явное преимущество: он знал, что с ними случилось.

Наоми Кинзлер мало напоминала доктора Мелфи. Низенькая, толстенькая, седые волосы стянуты в пучок. На мой взгляд, ей было около семидесяти, и занималась она этим делом достаточно долго, чтобы не позволять боли других людей проникнуть ей в душу и там угнездиться.

— Что нового за этот период? — спросила она.

Я не знал, станет ли Синтия говорить о сегодняшнем утреннем звонке психа. Наверное, мне самому не слишком хотелось в это вдаваться, я не пытался придавать звонку такое уж большое значение и полагал, что нам удалось все сгладить утром в магазине. Поэтому, прежде чем Синтия открыла рот, сказал:

— Все хорошо. Все просто прекрасно.

— Как Грейс?

— И Грейс хорошо, — ответил я. — Провожал се сегодня в школу. Мило поговорили.

— О чем? — спросила Синтия.

— Просто поболтали. О пустяках.

— Она все еще проверяет ночное небо? — осведомилась доктор Кинзлер. — Ищет метеоры?

Я небрежно отмахнулся:

— Это ерунда.

— Думаете? — спросила она.

— Конечно. Ее очень интересуют Солнечная система, космос, другие планеты.

— Но вы купили ей телескоп.

— Разумеется.

— Поскольку она тревожится, что астероиды могут разрушить Землю, — напомнила мне доктор Кинзлер.

— Телескоп помогает ей успокоиться, к тому же через него она рассматривает звезды и планеты. И соседей, как я догадываюсь, — улыбнулся я.

— А как насчет общего уровня ее тревоги? На ваш взгляд, он вырос или, наоборот, понизился?

— Понизился, — сказал я.

— Все тот же, — одновременно со мной произнесла Синтия. Брови доктора Кинзлер слегка приподнялись. Я ненавидел, когда она так делала.

— Думаю, Грейс все еще тревожится, — взглянула на меня Синтия. — Порой она очень уязвимая.

Доктор Кинзлер задумчиво кивнула. Потом спросила, глядя на Синтию:

— Как вы считаете, в чем причина?

Синтия дурой не была. Хорошо понимала, куда клонит доктор — проходила все это раньше.

— Вы полагаете, из-за меня?

Плечи Наоми Кинзлер слегка приподнялись.

— А вы как думаете?

— Стараюсь не волноваться в ее присутствии, — сказала Синтия. — Мы не говорим об этом при ней.

Наверное, я издал какой-то звук, фыркнул или хрюкнул, короче, привлек их внимание.

— Да? — повернулась ко мне доктор Кинзлер.

— Она знает, — сказал я. — Грейс знает много больше, чем показывает. Она видела шоу.

— Что? — удивилась Синтия.

— Она видела его в доме у подруги.

— Какой подруги? — возмутилась Синтия. — Я хочу знать имя.

— Не представляю. И не думаю, что стоит выколачивать это имя из Грейс. — Я взглянул на доктора Кинзлер. — Это я просто неудачно выразился.

Доктор кивнула.

Синтия закусила нижнюю губу.

— Она еще не готова. Ей не нужно знать все это обо мне. Не сейчас. Ее надо защитить.

— Это как раз самое трудное, что необходимо понять родителям, — заметила доктор Кинзлер. — Вы не можете защитить своих детей от всего.

Синтия немного подумала, потом сказала:

— Мне позвонили.

Она поведала доктору Кинзлер подробности слово в слово. Та задала несколько вопросов, сходных с моими. Узнала ли она голос? Раньше он не звонил? И так далее. Затем спросила:

— Как вы думаете, что он имел в виду, говоря, будто ваша семья вас прощает?

— Это ничего не значит, — вмешался я. — Позвонил какой-то псих.

Доктор Кинзлер одарила меня взглядом, означающим только одно: «Заткнитесь».

— Я об этом все время думаю, — призналась Синтия. — За что они меня прощают, как он сказал? За то, что не разыскала их? Не постаралась узнать, что с ними произошло?

— Вряд ли можно от вас это требовать, — сказала доктор. — Вы же были ребенком. Четырнадцать все еще детство.

— А потом я подумала: вдруг они считают меня виноватой в том, что это вообще случилось? И уехали из-за меня? Что такого я могла сделать, чтобы заставить их уехать среди ночи?

— Вы все еще отчасти считаете себя ответственной, — заметила доктор Кинзлер.

— Послушайте, — заторопился я, опережая Синтию, — это звонил какой-то урод. Ведь шоу видели самые разные люди. Ничего удивительного, что появилось несколько психопатов.

Доктор Кинзлер тихо вздохнула и посмотрела на меня:

— Терри, возможно, будет лучше, если мы с Синтией немного поговорим один на один.

— Нет, все в порядке, — вмешалась Синтия. — Не надо ему уходить.

— Терри, — произнесла доктор с таким терпением, что я сразу понял, насколько она рассержена. — Разумеется, это мог быть какой-то псих. Но его слова все равно возродили в Синтии определенные чувства, и если мы поймем ее реакцию на эти чувства, то скорее во всем разберемся.

— В чем конкретно нам требуется разобраться? — поинтересовался я. Не собирался спорить, просто действительно хотел знать. — Я не пытаюсь мешать, но, видимо, в какой-то момент потерял ощущение цели.

— Наша задача помочь Синтии справиться с травматическим воздействием на ее жизнь того случая из прошлого, отголоски которого чувствуются по сей день, причем не только ради нее, но и ради ваших взаимоотношений.

— О наших взаимоотношениях не волнуйтесь, — сказал я.