100 Великих Книг - Демин Валерий Никитич - Страница 33

Поистине, человек — это грязный поток. Надо быть морем, чтобы принять его в себя и не стать нечистым. И вот — я учу вас о Сверхчеловеке: он — это море, где потонет великое презрение ваше.

Сверхчеловек для Ницше — это, прежде всего, преодоление собственного Я во имя высшего идеала: стремиться к нему могут все, но достигнут лишь избранные. Дабы стать Сверхчеловеком, необходимо превзойти в себе самом наносное, низменное и закомплексованное. Подобный подход вызвал бешеное неприятие со стороны тех, кто сразу понял: Сверхчеловеком ни одному из них никогда не стать, ибо сверхчеловеческое не имеет ничего общего ни с мелкими страстями, ни с повседневными заботами. Ненависть обывателя к Сверхчеловеку — это бессильная злость Ужа к Соколу. Рожденный ползать — летать не может, поэтому он только шипит и злорадствует. Сверхчеловек же — удел избранных: аполлонов духа, титанов мысли, прометеев воли.

Воля — вообще одна из центральных категорий философии Ницше. Она направляющий стержень всего жизненного потока, пронизывающего мир. Ни полнота переживания, ни мало-мальски значимые результаты не возможны и не имеют никакого смысла без мобилизации воли. Сверхчеловек — концентратор, носитель и излучатель воистину космической «волевой энергии». Высшим проявлением активного волевого начала, заложенного природой в человека, является воля к власти. В интерпретации Ницше она должна проявляться во всем — в любом поступке, в любви, в познании: «Что хорошо? Все, что укрепляет сознание власти, желание власти и саму власть человека. Что дурно? Все, что вытекает из слабости». Исходя из данного критерия, Ницше призывает к «переоценке всех ценностей» — моральных и религиозных норм, общественных обязанностей и обязательств, которые при ближайшем рассмотрении оказываются химерами.

В книге о Заратустре это особенно выпукло проиллюстрировано на примере отношения к государству и общественному строю:

Государством зовется самое холодное из всех чудовищ. Холодно лжет оно; и вот какая ложь выползает из уст его:

«Я, государство, я — это народ». «…»

Те же, кто расставил западни для людей и назвал это государством, — разрушители: меч и сотню вожделений навязали они всем.

Там, где еще существует народ, не понимает он государство и ненавидит его как дурной глаз и посягательство на исконные права и обычаи. «…»

… Государство лжет на всех языках добра и зла: и в речах своих оно лживо, и все, что имеет оно, — украдено им, «…»

Государством зовется сей новый кумир; там все — хорошие и дурные — опьяняются ядом; там все теряют самих себя; там медленное самоубийство всех называется жизнью. «…»

Посмотрите на этих лишних «…» они приобретают богатства и становятся еще беднее. Они, немощные, жаждут власти и, прежде всего, рычага ее — денег! [Господи! Насколько все это провидчески! Написано более ста лет назад, а как будто о днях нынешних и охватившем все и вся безумии! — В. Д.].

Только там, где кончается государство, начинается человек — не лишний, но необходимый…

Туда, где государство кончается, — туда смотрите, братья мои!

Воля Человека, восходящего к идеалу Сверхчеловека, способна преодолеть ложные ценности, навязываемые суперхимерой, именуемой государством. Человек, преодолевающий себя во имя высших идеалов, может и должен считаться свободным от каких-либо моральных и социальных обязательств. Он вырывается на простор необузданных чувств, свободы воли и творчества и, воспаряя высоко над «рожденными ползать», превращается в дитя природы, лишенное невинной совести, более того, — в «хищного зверя, великолепную, жадно ищущую добычи белокурую бестию». Отсюда уже совсем легко сделать следующий шаг. И Ницше-Заратустра превращается во вдохновенного певца очистительной силы войны. Именно во время войны мобилизуются главные — космические по своей природе — потенции людей:

Любите мир как средство к новой войне, и мир короткий — сильнее чем, мир продолжительный.

Не к работе призываю я вас, но к борьбе; не к миру, но победе. Да будет труд ваш — борьбой, а мир ваш — победой

«…»

Вы утверждаете, что благая цель освещает даже войну Я же говорю вам: только благо войны освящает всякую цель.

Война и мужество совершили больше великого, чем любовь к ближнему. «…»

Так живите жизнью повиновения и войны! Что толку в долгой жизни! Какой воин захочет пощады!

Я не щажу вас, я люблю вас всем сердцем, собратья по войне!

Философ последовательно доказывает, что Зло также естественно и неискоренимо, как и Добро. Собственно, смысл зороастрийской (а в дальнейшем ее наследницы — манихейской) религии, провозвестником и пророком которой был Заратустра, заключается в космизированном представлении о непрерывной борьбе Добра и Зла. Это — неопровержимая истина, ее бессмысленно оспаривать, нужно просто научиться приспосабливаться.

Жестокие законы природы наглядно проявляются и во взаимоотношениях противоположных полов. Здесь Ницше явно идеализирует мужчин:

Мужчина должен быть воспитан для войны, а женщина — для отдохновения воина: все остальное — безумие. «…»

Повиноваться должна женщина и обрести глубину для поверхности своей. Ибо неглубока она — беспокойно бурлящая пена на мелководье.

Напротив, мужчина глубок, в подземных пещерах бушует бурный поток его: женщина лишь смутно чувствует, но не постигает силу его.

И, наконец, один из самых знаменитых афоризмов из «Заратустры»: «Ты идешь к женщинам? Не забудь плетку!» Эти две Фразы дорого стоили Ницше: раз и навсегда (и, в общем-то, поделом) к нему был приклеен ярлык женоненавистника.

Лейтмотивом через все творчество Ницше проходит идея вечного возвращения. В «Заратустре» ее символом выступает само Солнце: заходя по вечерам за горизонт, оно неотвратимо возвращается назад, каждое утро восходя на востоке. С молитвы пророка Солнцу начинается книга, и с надеждой на его завтрашнее восхождение она заканчивается. Идею непрерывного космического круговорота, известного, вообще говоря, еще в древнеиндийской мифологии и философии, Ницше попытался обосновать, опираясь на естественнонаучные данные. Порции энергии, которые в скором времени получат наименование квантов, беспрестанно возникают и исчезают в бесконечном мировом пространстве. Образуемые ими устойчивые структуры, частицы, тела по прошествии определенного времени, также разрушаются и умирают, но только затем, чтобы возродиться вновь. Данный процесс, связанный в конечном счете с клокочущим котлом целостной Вселенной, непрерывен и вечен. И все возвращается на крути своя: и вещи, и мысли, и настроения. Древний мудрец, сидевший когда-то на берегу бескрайнего океана и размышлявший о сути бытия и превратностях судьбы, не однажды еще вернется на то же самое место.

Русская культура достаточно ощутимо испытала на себе влияние философских идей Ницше, что подчас обнаруживается самым неожиданным образом. Так, идея вечного возвращения была подхвачена очень многими писателями и поэтами серебряного века русской литературы. Под ее непосредственным воздействием находится, к примеру, гениальный блоковский цикл «На поле Куликовом». В примечании к заглавному стихотворению «Река раскинулась. Течет, грустит лениво…» поэт писал: «Куликовская битва принадлежит, по убеждению автора, к символическим событиям русской истории. Таким событиям суждено возвращение. Разгадка их еще впереди». Сказанное означает: в будущем у России не одна Куликовская битва!