Крещение огнем - Грэхем Линн - Страница 13

— С… с папой? — тупо повторила она.

— Да, с этим низким, зловредным лицемером, который со дня твоего рождения не пропустил мимо ни одной юбки! — грубо пояснил он. ~ Этот столп церкви и общины, этот общепризнанный арбитр в вопросах морали, когда речь идет о других… да еще с такой всепонимающей женой! Я знал о похождениях твоего отца уже много лет назад. Он хорошо известен в…

— Прекрати! — выкрикнула она. — К нам это не имеет никакого отношения!

— Разве? Разве ты не лелеяла надежду устроить нашу жизнь по тому же самому образцу? — грубо возразил ей он.

— Боже правый, конечно же нет!

Ей вдруг вспомнились грязные намеки и насмешки ее одноклассников, и ее передернуло. Но выводы, к которым пришел Рафаэль, беспокоили ее сейчас много больше этих стыдливых воспоминаний, сокрытых в глубине души.

— Я влюбилась в тебя… может, какая-то частичка меня действительно хотела вырваться из дома, но…

— Сара mia (Моя (исп.) — протянул он, явно не веря ни одному ее слову. — Ты мне доверила главную роль в драме о маленькой испорченной принцессе. Я был настолько наивен, что, не разобравшись, даже заставил тебя забеременеть. И вот когда ты это поняла, ты, пожалуй, впервые в жизни повела себя естественно. У тебя начались истерики, и ты все кричала, что никогда мне этого не простишь, что не хочешь моего ребенка!

В блеске его глаз были только ненависть и гнев, вскормленные горечью последних лет.

— Ты никогда не хотел понять меня, — с обидой сказала она. — Я так боялась…

— Si. Ведь для мамочки с папочкой ребенок оказался полной неожиданностью. И маленькая принцесса рисковала предстать перед ними запачканной донельзя! — с издевкой сказал он.

Сара яростно замотала головой.

— Мне ведь раньше ребенка даже в руках держать не приходилось. А если бы я не справилась? По моим представлениям, ребенок — это именно та последняя капля, что разрушает нетвердый брак. Я же была слишком молода и оказалась загнанной в угол, и в этом был виноват ты!

— Что касается прошлого, — процедил Рафаэль сквозь зубы, и его глаза, как два горячих угля, обожгли ее, — тут мне нечего сказать. Тут моя совесть чиста.

— Черта с два! Нет, погоди, ты не смеешь так уйти! Ты высказался, а я?

Дрожа, она прикусила свой непокорный язык, наблюдая за тем, как он пересекает улицу и садится в свою мощную машину. Когда машина тронулась, Сара резко повернулась и пошла прочь. Когда-то так поступала она, пытаясь избежать ссоры, а для Рафаэля, как она теперь понимала, это был нож в сердце. На сей раз неудовлетворенной осталась она и потому вся кипела от злости — ощущение, совершенно для нее новое.

Дома, пока дети играли у себя в комнате, Сара металась более часа по мягкому ковру холла. Но воспоминания не оставляли ее в покое.

В восемнадцать она мечтала лишь о счастливом и беспечном романе. Семейная жизнь и материнство вовсе не входили в ее планы. Но, столкнувшись не на жизнь, а на смерть с ее отцом, Рафаэль поставил ей ультиматум: или она остается с ним в Париже и выходит за него замуж, или возвращается домой в Лондон одна. Без каких-либо гарантий, что когда-нибудь его еще раз увидит. Вот так-то… Рафаэль знал, куда метить. В ужасе, что может его потерять, Сара пошла на поспешную свадьбу, но в то же время в ней зародилось чувство обиды и страха. Она всю жизнь прожила под прессингом родителей. А. теперь и Рафаэль, ни секунды не поколебавшись, прибег к тому же оружию.

Свадьба на чужбине, без свадебного платья и без родственников, показалась ей чем-то ненастоящим. Она была страшно разочарована, что и немудрено для девушки, всю молодость мечтавшей об этом дне как о самом счастливом и важном в жизни.

— «Все это не имеет никакого значения», — отмахнулся тогда от нее Рафаэль, не сводя с нее потемневшего, блестевшего предвкушением чувственного удовольствия взгляда.

В первую брачную ночь она поняла, что Рафаэль все еще был для нее загадкой. Она безрезультатно пыталась уговорить его дать ей еще несколько дней, чтобы привыкнуть к нему. Но он, усмехнувшись с мужской черствостью, не придал ее просьбам никакого значения, а ее неуклюжие попытки объяснить, как она себя чувствует, вызвали в нем откровенный смех. Хотя она и не ожидала удовольствия от физической близости — мать, испытывавшая отвращение ко всему, что так или иначе было связано с физической близостью мужчины и женщины, воспитала ее в строгости, — но совершенная раскомплексованность Рафаэля серьезно подействовала на ее нервную систему. Все это причинило ей боль. Если бы в ту ночь она была более раскованна, если бы под маской покорности не прятала обиду, все могло бы сложиться совсем иначе. К несчастью, к великому несчастью, ее самые худшие опасения оправдались.

— Это больше не повторится, — пылко пообещал ей Рафаэль, прижимая ее к себе.

После того раза он был неизменно корректен, но Сара так и не смогла забыть первой ночи, так и не смогла переступить через это, а невысказанное чувство обиды заставляло ее сопротивляться Рафаэлю всякий раз, как он притягивал ее к себе.

Вводя Сару в новые, пугавшие ее отношения, к которым она еще не была готова, он не дал ей времени осмотреться и привыкнуть. За тем первым разочарованием в спальне очень скоро последовали и другие, может быть, не столь значимые, но не менее обескураживающие. Рафаэль не разрешил ей воспользоваться ее же собственными деньгами, переданными в доверительное управление, считая ниже своего достоинства жить на деньги Сауткоттов. Саре же стоило определенного труда приспособиться к жизни на их довольно-таки скудные средства. Все ее усилия на кухне, где она чувствовала себя не в своей тарелке, с унизительным постоянством оканчивались либо полным провалом, либо, в лучшем случае, чем-то более или менее сносным.

Редко какая новая семейная пара отправляется в плаванье по жизни при более неблагоприятных условиях. Сара выросла с ощущением того, что всем в жизни была обязана своим приемным родителям. И вдруг одним махом она покончила со всеми их честолюбивыми планами — брак с Рафаэлем нанес им тяжелейший удар. С другой стороны, сама Сара чувствовала себя виноватой перед родителями за их горькое разочарование и бессознательно стремилась как-то искупить эту вину, но безрезультатно. Она металась между родителями и Рафаэлем, как меж двух стульев. Напряженность отношений постоянно нарастала, и в конце концов Сара оказалась под невыносимым двойным прессингом со стороны любимых людей.

Неудивительно, что она потеряла уважение к себе самой. Она чувствовала себя неполноценным человеком; что до Рафаэля, то он и не думал убеждать ее в обратном. Он подобрал ее именно в тот момент, когда она выскользнула из рук Сауткоттов; он контролировал каждый ее шаг и обращался с ней как с малым ребенком, о котором нужно заботиться и которого надо оберегать. Временами ей от отчаяния хотелось кричать, что она сыта по горло, что хватит указывать ей, как жить и поступать…

Ее учили скрывать свои чувства, не давать волю эмоциям. Откуда ей было знать, что сорваться и накричать на любимого человека — явление совершенно нормальное. Никто никогда не рассказывал ей о том, что делать, если в душе кипят противоречивые чувства. Всякие попытки поговорить с Рафаэлем неизменно перерастали в яростные споры, в которых Сара просто не могла противостоять его потоку слов. Шли месяцы, и внутренняя борьба разрослась до ужасающих размеров…

Раздались три коротких резких звонка. Так звонить могла только Карен.

Сара, недовольно ворча, пошла открывать дверь.

Глава 4

Карен ворвалась, как торнадо.

— Рафаэль Алехандро твой муж, и я не понимаю, почему ты это скрываешь! — запыхавшись, выпалила она, но тут же спохватилась: — А где дети? — У себя в комнате.

— Вот и хорошо. — Воспользовавшись замешательством подруги, Карен оттеснила ее на кухню. — Меня озарило во время обеда. Джилли и Бен просто его копия.

— Я как раз собиралась тебе все рассказать, — неуверенно пробормотала Сара.