Убийства в стиле action - Джеймс Питер - Страница 4

Добавим вчерашний позорный проигрыш почти трех сотен на еженедельной партии в покер с приятелями. Одно хорошо – не придется даже выходить на улицу под проливным дождем в промозглую ветреную пятницу. Сквозь плохо подогнанные оконные рамы в маленький кабинет задувает ледяной ветер, слышится барабанная дробь дождя. В такой день нечего делать на улице.

Грейс проклял диспетчера, сообщившего новость. Конечно, это все равно что казнить гонца, принесшего дурные вести, но он давно планировал провести завтрашний вечер в Лондоне с Клио, сделав ей подарок. А теперь, только из-за того, что он исполняет обязанности старшего следователя вместо заболевшего коллеги, придется отменять поездку ради дела, которое, по инстинктивному ощущению, не доставит ему никакой радости.

На этой службе именно убийства держат на плаву его лодку. В Суссексе ежегодно пятнадцать – двадцать случаев, многие приходятся на Брайтон и Хоув – более чем достаточно, чтобы вся полиция продемонстрировала свои способности. Конечно, мысль глупая и ребяческая, но раскрытие жестокого профессионального убийства весьма полезно для карьеры. Тебя отмечает пресса, общественность, коллеги, начальство – что самое главное. Успешное выявление и задержание преступника доставляет огромное удовольствие. Не только дело сделано, но и родные убитого успокаиваются, получают возможность жить дальше. Это самое важное для суперинтендента Грейса.

Он предпочитает расследовать убийство по живым и горячим следам, подхлестываемый волнами адреналина, думая на бегу, вдохновляя бригаду, имея верный шанс настичь убийцу.

Но, судя по тону диспетчера, сделанная под проливным дождем находка никак не свидетельствует о недавнем убийстве. Останки скелета. Возможно, вообще не убийство, а самоубийство или естественная смерть. Или даже манекен с магазинной витрины – и такое бывало. Кости могли пролежать там десятки лет – пара дней никакой разницы не составит.

Устыдившись внезапно вспыхнувшей досады, Грейс опустил глаза на двадцать с лишним синих коробок, составленных небольшими стопками на полу, почти полностью загромождающих пространство, не занятое маленьким круглым столом совещаний с четырьмя стульями.

В каждой коробке содержатся основные документы о нераскрытом убийстве, «глухаре». Остальные свидетельства и бумаги громоздятся на всех полках их отдела, или лежат под замком, плесневея в сырых полицейских гаражах, расположенных в районе совершения преступления, или пылятся в забытых подвальных архивах вместе с вещественными доказательствами, разложенными в снабженные ярлыками пакетики.

Почти двадцатилетний опыт расследования убийств подсказывает, что история о скелете, поджидающем его в водосточной канаве, скорее всего, канет в очередную синюю коробку.

В тот момент он был так занят бумажной работой, что письменный стол до последнего дюйма загромоздили горы документов. Надо выстроить для государственного обвинителя точную временную последовательность событий, представить доказательства, заявления и прочее, что потребуется для двух судебных процессов в будущем году. Один связан с делом гнусного подонка Карла Веннера, торговавшего по Интернету детьми, другой – с психопатом Норманом Джексом.

Просматривая документы, подготовленные молоденькой Эмили Гейлор из разыскного отдела, Грейс схватил телефонную трубку, набрал номер, испытывая слабое удовольствие оттого, что сейчас еще кого-то лишит выходных.

Почти сразу услышал ответ:

– Сержант Брэнсон слушает.

– Что делаешь?

– Спасибо, что полюбопытствовал, старина. Собираюсь домой, – сообщил Гленн Брэнсон.

– Неправильный ответ.

– Нет, правильный, – заявил сержант. – Эри отправилась на дрессаж, а я должен присматривать за детьми.

– Что такое дрессаж?

– Какие-то там занятия с лошадьми за тридцать фунтов в час.

– Ей надо было детей с собой взять. Через пять минут встречай меня на стоянке. Посмотрим на труп.

– Я бы лучше домой пошел.

– И я тоже. Думаю, труп тоже хотел бы домой пойти. Сесть у телевизора с рюмочкой или чашечкой, вместо того чтобы гнить в водосточной канаве.

4

Октябрь 2007 года

Через пару секунд кабина резко остановилась, закачалась из стороны в сторону, ударяясь в стенки шахты с гулким звуком, с каким сталкиваются две бочки с нефтепродуктами. Накренилась вперед, швырнув Эбби на дверцы, и почти сразу же ринулась вниз в свободном падении. Она жалобно взвыла. Ковровый пол на долю секунды ушел из-под ног, оставив ее в невесомости, потом со страшной силон подскочил и ударил, отчего из нее совсем вышибло дух, а ноги как бы врезались в шею.

Кабина перекосилась, бросив ее, как тряпичную куклу, в зеркало на задней стене, снова дернулась, почти остановилась, слегка покачиваясь. Пол вздыбился под неуверенным пьяным углом.

– Господи Иисусе, – прошептала Эбби.

Лампы на крыше кабины мигали, гасли и вспыхивали. Чувствовался едкий запах перегоревшей проводки, за спиной неспешно вилась струйка дыма.

Она затаила дыхание, сдерживая очередной крик. Кажется, будто проклятый лифт завис на единственной очень тонкой и непрочной нитке.

Сверху раздался треск рвущегося металла. Эбби в ужасе посмотрела на потолок. Дикая фантазия нарисовала обрывающийся трос.

Кабина сползла вниз на несколько дюймов.

Эбби завизжала.

Еще пара дюймов, пол вздыбился сильней.

Ударившись в левую стену шахты с сильным металлическим стуком, кабина замерла. Над головой опять затрещало.

Еще несколько дюймов вниз.

Попытавшись обрести равновесие, Эбби опрокинулась на спину, ударилась в стенку плечом, потом в дверцы головой. Секунду неподвижно лежала, вдыхая пыль с коврового покрытия, не смея шевельнуться, глядя на крышу с матовой светящейся панелью. Надо поскорей отсюда выбираться. В кино панель на крыше лифтов откидывается на петлях. Почему здесь такой нет?

До кнопок не дотянуться. Эбби попробовала встать на колени, но кабина вновь бешено заколыхалась, стукаясь о стены шахты, словно действительно висела на нитке, которая с очередным движением могла оборваться.

Эбби замерла в неподвижности, в слепом ужасе, глубоко дыша и прислушиваясь, не идет ли кто-нибудь на помощь. Никого. Если Хасана дома нет, если нет остальных жильцов или они сидят в квартирах перед орущими телевизорами, о случившемся никто не узнает.

Надо поднять тревогу. Нажать сигнальную кнопку тревоги.

Она сделала несколько глубоких вдохов. Голову сдавило, будто кожа на ней вдруг усохла. Стены вокруг неожиданно сдвинулись, потом раздвинулись, снова сдвинулись, болезненно сжимаясь, пульсируя, как легкие. Эбби почувствовала приближение паники.

– Эй, – хрипло прошептала она, выполняя рекомендации терапевта на случай подобного приступа. – Я Эбби Доусон. Со мной все в порядке. Это просто болезненная химическая реакция. Со мной все хорошо, я нахожусь в своем теле, я не умираю, сейчас все пройдет.

Эбби продвинулась на несколько дюймов к панели с кнопками, пол качнулся, накренился, будто она лежала на доске, балансирующей на тонком остром стержне и в любой момент готовой перевернуться. Дождавшись, когда кабина уравновесится, потянулась еще на дюйм. И еще. Рядом снова взвилась струйка дыма. Эбби вытянула руку как можно выше, сильно ткнула трясущимся пальцем в серую железную кнопку с красной надписью «Аварийный вызов».

Ничего не последовало.

5

Октябрь 2007 года

В скудных остатках дневного света Рой Грейс, глубоко погруженный в раздумья, свернул в серой «хонде» без опознавательных знаков на Трафальгар-стрит. Хотя улица носит гордое название в честь великой победы на море, ее убогий конец застроен с обеих сторон некрасивыми серыми домами и магазинами, между которыми почти круглые сутки шныряют наркоторговцы. К счастью, при нынешней непогоде почти все они, кроме самых отчаянных, сидят по домам. Рядом с Грейсом на пассажирском сиденье угрюмо молчит Гленн Брэнсон в строгом коричневом костюме в меловую полоску с одноцветным галстуком.