Оковы счастья (Оправданный риск) - Мартон Сандра - Страница 24

– Мать одна растила тебя?

– Да. И все эти годы рассказывала мне о том, как любит мужчину, бывшего моим отцом, пока я не возненавидел его всем сердцем за то, что он отвернулся от нас. – Рэйф кивком указал куда-то вдаль. – Все это принадлежало ему.

– Он передумал? Он оставил это тебе в наследство?

Рэйф горько рассмеялся.

– Он ничего мне не оставил. Он разорился и умер в нищете, а ранчо превратилось в руины. – Он выпрямился, взгляд его пылал. – Я купил эту землю и собственными руками построил все, что ты видишь. Его поражение стало моим успехом…

– Рэйф… – Карин поднялась со стула, подошла к нему и положила ладонь на его руку, почувствовав, как напряжены все его мускулы. – Мне так жаль…

– Напрасно. – Он отпрянул от нее. – Я презираю хныкающих мужчин и ненавижу жалость. Я рассказал тебе это, потому что, глядя иногда на Амалию… Эми, думаю, какой бы стала ее жизнь и твоя жизнь…

– Не надо сравнивать! У меня была карьера, семья. У нас с Эми все было бы нормально.

– Разве что у нее не было бы отца, а у тебя – мужа.

Она хотела ответить резкостью, сбить с него спесь, но вовремя вспомнила, сколько боли довелось ему испытать в жизни.

– В этом ты прав. Мне повезло больше, чем твоей маме. Отец моего ребенка оказался хорошим и порядочным человеком. Он не отвернулся от нас, а женился на мне.

– Это звучит так, как будто я принес себя в жертву.

Карин подняла на него глаза и спросила, страшась услышать ответ:

– А разве не так?

– Нет. Я рад, что мы поженились.

Сердце Карин сделало перебой. Может, она ошиблась?

– Ты правда так думаешь? – На ее лице появилась робкая улыбка.

– Правда. Это было самым правильным выходом из положения.

Улыбка погасла. «Правильный выход из положения» и больше ничего. На глаза Карин навернулись слезы.

– А Клаудия знает о твоих родителях?

– Клаудия? А какая разница?

– Просто ответь. Знает? Рэйф кивнул.

– Да. Я рассказал ей, когда сделал предложение. Я решил, что моя невеста должна знать правду обо мне.

– Для невесты это действительно важно, но, как оказалось, не для меня. Не для твоей жены.

– Карин… – Он попытался взять ее за руку, но Карин резко выдернула ее.

– Полагаю, она знает также, что ты был вынужден жениться на мне, поскольку это был «правильный выход из положения»?

– Не понимаю, к чему ты клонишь? Карин задержала дыхание.

– Знает ли Клаудия все обстоятельства нашего брака?

– С какой стати я должен был посвящать ее в это?

– Но она знает, что ты женился на мне уже после рождения Эми.

– Полагаю, любой, кто умеет считать…

– Ты прав. Любой, умеющий считать… Странно, ты говоришь точно, как Фрэнк…

– Фрэнк? – Он посмотрел на нее, как на сумасшедшую. Впрочем, похоже, она действительно сошла с ума. Все, не только Клаудия, знают, почему он женился.

– Да, Фрэнк, – с быстрой улыбкой подтвердила она. – Помнишь его?

– Да. – На скулах Рэйфа заходили желваки. – Я хорошо помню. И что же Фрэнк?

– Да ничего… Я просто вспомнила, как однажды лежали с ним в постели и болтали… ну, знаешь, как иногда болтают после секса… Так вот, я упомянула общих знакомых, которые неожиданно решили пожениться, Фрэнк быстро отсчитал назад девять ме… – Карин вскрикнула, когда пальцы Рэйфа больно сжали ее плечи. – Ты делаешь мне больно!

– Как ты осмелилась рассказывать мне, о чем ты говорила в постели с другим мужчиной? – Он тряс ее как тряпичную куклу. – Ты считаешь, что я хочу слышать это? У тебя есть стыд? Или уважение ко мне?

– А что тебя так задело? Ведь Фрэнк уже давно в прошлом. – Она сделала паузу. – В отличие от твоей дорогой невесты.

– Клаудии?

– Клаудии. Которая считает себя вправе являться без приглашения, часами просиживать в твоем офисе, пить кофе, звонить по сто раз в день… Вы даже дверь офиса запираете…

Рэйф что-то пробормотал по-португальски, убрал руки с плеч Карин и отошел.

– Не понимаю, в чем дело? Клаудия больше не играет моей жизни никакой роли.

– Так же, как и Фрэнк в моей.

Скрестив руки на груди, Рэйф холодно и настороженно посмотрел ей в лицо.

– Тем не менее, его имя сорвалось с твоих губ.

– Это естественно. Он… он много значил для меня. Например, когда ты говоришь, что любишь футбол, я сразу вспоминаю Фрэнка. Он тоже любил футбол…

Бедняга Фрэнк не отличал футбольный мяч от теннисного, да и в постели они не обсуждали ничего подобного, но Карин уже «закусила удила». Она любила своего мужа, а он – свой кодекс чести и, скорее всего, женщину, на которой по воле обстоятельств не смог жениться.

– Надо понимать, ты жалеешь, что вышла замуж за меня, а не за своего бывшего любовника.

– К чему этот разговор? Ведь ты не оставил мне выбора.

Губы Рэйфа сжались в тонкую полоску.

– Это был единственный правильный вы…

– Если ты еще раз, – дрожащим голосом воскликнула Карин, – скажешь о «единственно правильном выходе», я… я в тебя что-нибудь брошу!

Лицо Рэйфа потемнело.

– По-моему, мы сегодня сказали много лишнего, – осторожно произнес он.

Тем не менее, Карин знала, что он в ярости, но изо всех сил старается держать себя в руках. И ему это пока удается в отличие от нее.

– А по-моему, нам следовало сделать это намного раньше.

– Карин, я понимаю, все это для тебя нелегко. Ты оказалась вырвана из привычной жизни… – Он замолчал, надеясь, что она опровергнет его слова, но она не сделала этого.

– Ты прав. Жить непонятно где, вдали от дома, от друзей… – Она всхлипнула. Ложь давалась ей все труднее, ведь она любила это место, этот дом и этого мужчину. – Но тебя никогда не волновало это.

– У меня не было выбора!

– Не кричи на меня!

– Я и не кричу! – прорычал Рэйф. – И не забывай, по чьей вине мы оказались в такой ситуации. По вине твоего любовника, который бросил тебя!

– Это почему?

– Потому что, обезумев от горя, ты легла в постель с первым встречным. И им оказался я!

– Нет!

– Ах, извините, если я ошибся в мелких деталях. Ты можешь освежить мою память. Ты слыхом обо мне не слыхивала, но, решив повеселиться на всю катушку и немало выпив, была готова переспать с любым мужиком…

– Неправда!

– Нет? Давай по-другому: ты выпила, немало выпила, а когда ты пьяна, переспать с любым для тебя не проблема…

Карин с размаху ударила его по щеке. Он схватил ее за запястье, вывернул руку ей за спину и резко притянул к себе. Она слышала, как неистово колотится его сердце, чувствовала исходившую от него ярость.

– Я была несчастлива. – Голос Карин прерывался. – Ты сам знаешь, как все было…

– Я и говорю, что тебе было все равно, с кем лечь в постель.

– Нет! Зачем ты все извращаешь? То, что случилось между нами, было особенным…

– Да неужели?

– Да, – опустошенно сказала Карин. – Было. – Рэйф пристально смотрел на нее, ожидая еще каких-то слов, но Карин больше ничего не сказала.

Он почувствовал, как к горлу подкатывается тошнота.

Почему она сказала, что произошедшее между ними было особенным? Что она хотела этим сказать? Что любит его? Или что он любит ее? Нет, потому что чувства под названием «любовь» в природе не существует. И если она скажет, что любит его, что то, что произошло и происходит между ними, есть любовь, он скажет ей… скажет ей…

– И почему же ты считаешь это чем-то особенным? – иронично спросил он, ненавидя себя за эту иронию, за этот холодный тон. Сердце его колотилось где-то в горле, потому что он вдруг почувствовал, как много значат для него ее ответ. – Ну же, – грубо поторопил он, – скажи мне, чем же отличалось занятие сексом со мной?

Карин стояла перед ним, расправив плечи и гордо вскинув голову. У ее ног корчились в агонии ее мечты и надежды. Оставалась только гордость.

– Тем, что ты сделал меня беременной.