Фантастика 1975-1976 - Панков Вадим - Страница 14

Я ходил мимо полок со строем банок. В них биообразцы. Я помогал собирать их, рискуя собой. Но какая это, по сути, мелочь.

Тим диктовал:

— «…Отмечается появление биомассы типа С № 13 (неоформленной, подвижной). Изменения в ней вызваны, по-видимому, передачей генетической информации от уже оформленных объектов. Отмечаю также бурное образование химер. Интенсивность биожизни этой планеты не слабансирована, и биомасса производится в чрезмерном изобилии. Я мог бы сказать при наличии демиурга (он подмигнул бумаге), что данное божество впало в творческое неистовство… Какой бы ты хотел соус?

— Все равно.

— Тогда белый… «Мы сможем оказывать на биомассу типа № 13 направленное воздействие. Применяя гамма-излучение и препараты Д-классов, сможем вызвать нужный нам эволюционный параллакс планеты. Но лучше использовать Люцифер как склад генетических резервов. Также намечается решение вопроса антигравитации…»

Сковородка трещала, он топтался и бормотал. Собаки, положив головы на лапы, смотрели на меня своими прекрасными золотыми глазами. Доги-мутанты, огромные черные псы. Взгляд их спокойный. У них желтые брови и морды, ласковые глаза, мощные лапы.

Я почмокал — они вильнули хвостами. Я подошел к зеркалу и стал искать в себе признаки Аргуса — уширенный лоб, бледность кожи и невыносимый блеск глаз. Но мог отметить только свою чрезвычайную худобу. Кожа лица воспалена, глаза — усталы. И Тим выглядит плохо, и собаки — кожа да кости.

Вот три их опустевшие лежанки.

Досталось нам всем, крепко досталось.

Проклятый Штохл!

Я кривляюсь у зеркала, пытаюсь вернуть прежний блеск глаз. И вижу, я постарел. У глаз легли морщины. Они узкие, как волос, морщинки всезнания. Губы… Здесь еще жесткая и горькая складка Судьи. И сознание — я прикоснулся к чему-то огромному. Словно летал без мотора или вспрыгнул на пик Строганова.

Тим диктовал:

— «…Планета требует ученых типа классификатора. Для творца Глена время еще не пришло. Законом нашей работы…»

Я же думал: «Братья Аргусы, Звездные Судьи… Сколько времени еще я мог быть с вами? День? Неделю?…»

И сейчас объем знаний Аргусов разламывал мою голову. Знание гложет и грызет мозг… Забудется ли оно?… Войдет в меня прежний мир? Зачем я согласился?

Но те, кого выбрали Аргусы, не могли отказаться. Такого случая не было, Аргусы его не знали. Иначе они бы сказали мне. Да и не отказался бы я даже сейчас, все зная.

— «…И запальные в смысле, генетики организмы». Готово, садись!

Тимофей снял сковородку, понес к столу и поставил ее на бумаги. И я ощутил в себе сильно изголодавшегося человека. Мне хотелось есть сокрушительно много. Тим ставил тарелки, разливал чай в большие чашки.

По обыкновению Тим, жуя, запихивал себе в рот огромные куски. Подошли собаки, положили тяжелые морды на край стола. Тим бросал им то кусочки мяса, то обмакнутый в подливку хлеб.

А похудели, бедняги. Все. Тим отощал, у собак до смешного заострились носы. Они плоские, словно долго лежали под ботаническим прессом.

— Ты понимаешь, — говорил, жуя и давясь, Тимофей. — Мы с тобой уникальные люди. Я имею честь быть универсалом: ботаником, зоологом, дендрологом, чертезнаетчемологом. Ты затесался в Аргусы благодаря этой каналье. Силен мужик… Нам с тобой, по сути дела, надо писать мемуары.

Он захохотал, взял горсть сахара, повелел: «Терпеть!» и положил на носы собак по кусочку.

Те, скосившись на сахар, недвижно и серьезно ждали разрешения съесть его.

— То, к чему ты прикоснулся, — втолковывал Тим, — огромно. Аргус?… Подумай сам, сколько бы ты мог еще быть им без опасности смерти? Неделю? Думаю, три дня. А там истощение протеинов, анорексия и… Хоп! (Собаки подкинули и схватили кусочки). Летальный исход. Но ты должен хранить память о прикосновении к чему-то титаническому. Да, именно титаническому. И у меня такое бывает, когда я в одиночестве обозреваю здание науки. (Он покраснел.) Ощущение, что я коснулся огромного, что лезу на снежный пик. Слушай, может, нам махнуть на Север, освежиться и поохотиться? Все же полюс, снега, мохнатое зверье.

— Посмотрим, — сказал я, думая, отчего он повторяет мои соображения. А звучало бы: «Воспоминания Аргуса-12». Вспомним, вспомним. Итак, прилетел «Фрам», абсолютно неожиданный. Он скинул на Люцифер ракетную шлюпку.

Аппаратура наша разладилась в грозу, мы не приняли сигналов и копошились во дворе.

Был ясный день, Люцифер просматривался на большое расстояние. И вдруг из солнечной голубизны упало, гремя и пуская дым, длинное тело.

Люди! Ракета!

Мы с Тимом (и собаками) лупили к площадке во весь дух. Одеться толком не успели, бежали налегке. Затем капитан Шустов, Ящик из красной тесненой кожи. Обряд Посвящения и все остальное.

Я — АРГУС

Аргусы говорили — Обряд возник давно. Они утверждали — начало его теряется во времени. Я же знаю — и Обряд и Аргусов родили достижения техники и изобретательность сильных человеческих умов.

Смысл Обряда был велик. Среди чужих солнц в пору редкого движения ракет (путь их рассчитывался по секундам) правосудие обездвижело, а Закон изменился. Преступлением против Закона Космоса были и редчайшие отказы в помощи одних людей другим, когда жизнь и тех и других балансировала на острие и приходил соблазн сохранить одну жизнь за счет другой.

Нарушением (и преступлением) Закона становилось угнетение инициативы — ею двигалось освоение планет.

Непрощаемым Преступлением считалось то, когда в страхе или гордыне человек сметал чуждую биожизнь с открытой планеты и творил новую — из машин и железа. Расследовали и катастрофы. Аргусы нашли утерянный, звездолет «Эврипид», они разыскали исчезнувшую экспедицию Крона. Последнее рыло особенно трудным, в том секторе нашлась только малая спасательная ракета. Но Аргус, служитель Закона, рискнул собой и сделал нужное.

Исполнение Закона поручалось человеку, который был на той же самой планете (или в том звездном секторе), где случилось Зло. Это обычно был человек бесхитростный и полный благожелательности. Другого бы и не пустили к Силам, подчиненным Звездным Аргусам.

Человек этот иногда сталкивался с космически сильным Злом. Пример с Генри-финном, сошедшим с ума и единолично пиратствовавшим в секторе 1291 «А».

Необходимость родила необычайные изобретения. Применяя их, любой человек мог бороться со Злом, каким бы оно ни было сильным, — остальные люди занимались неотложной работой.

Ящик красной тисненой кожи вмещал в себя все необходимое. Его везли туда, где случалось Зло. Но легенды говорят — он и сам перемещался в пространстве.

…Тот, на кого падал выбор, становился Судьей и Аргусом. Он преследовал Зло, побеждал его, судил и карал.

Иногда Аргус погибал, но Закон шел твердым и четким шагом по этим безлюдным планетам. И мне тоже хотелось идти, гибнуть и торжествовать. («Меня, бери меня», — подсказывал я Красному Ящику.) Ящик поставили. Шустов снял шлем и вытер лоб. Лицо его было озабоченным.

— Слушай, Иван, — спросил Тим, — зачем эта штука? Что случилось? На планете нас только двое.

Шустов помолчал.

— Ну и жара тут у вас, ребята, — сказал он. — Как вы еще не сварились? Душно, сероводородом тянет. Ад! Я, собственно, везу сыворотку на Секаус. да какой-то дурак убил здесь человека, вот и нагрузили. А он все тебе сам скажет, Ящик-то. Такие дела, Тимофей.

И повернулся ко мне.

— Э! Я тебя узнал! Ты же Краснов. А, Тимофей, чудеса с этими погибшими? То и дело их встречаешь живыми (а я и на самом деле был мертв, но стал жив).

— Ребята! Положите руку на эту штуковину. Быстрее, быстрее, я спешу. Если, конечно, согласны стать Аргусом, Судьей и так далее, и восстановить справедливость.

Я шагнул вперед и положил дрожащую руку.

— Согласен.

И Тим шагнул, положил руку.

Красный Ящик спросил ровным голосом автомата:

— Георгий Краснов, вы согласны выполнять Закон, требовать выполнение Закона, преследовать нарушившего Закон?