В зеркале любви - Сандерс Эллен - Страница 19

– Верно. Раз тут все так боятся туда заходить, то, скорее всего, человек, написавший мне письмо, был не из Джеймстауна. Он, как и я, не знал о суевериях, а потому не побоялся назначить нашу встречу именно в этом месте.

– Думаю, тебе нужно рассказать мне все с самого начала, а потом мы вместе подумаем, кто это мог быть.

Через десять минут Энн успокоилась настолько, что смогла начать свой рассказ. Мартин слушал ее молча, не встревая с вопросами и упреками, как ее дядя. К удивлению Энн, Мартин даже не стал сразу выносить вердикт и ставить ей диагноз. Он дослушал ее до конца. Выдержал минутную паузу, на случай если Энн забыла о чем-то упомянуть, и лишь затем заговорил сам:

– Не знаю даже, что и сказать… Признаться, я в шоке.

Энн криво усмехнулась.

– Думаешь, у меня не все дома?

– Думаю, что у тебя серьезные проблемы.

– Я так и знала, что ты, как и мой дядя, только делаете вид, что верите мне и желаете помочь. А на самом деле… – Энн попыталась встать с дивана, но сильные руки Мартина тут же усадили ее на место и плотно прижали к спинке.

– Во-первых, я действительно хочу тебе помочь. Во-вторых, я не сказал, что не верю тебе. Согласись, Энн, все, что ты говоришь, выглядит неправдоподобно. Начиная с этого письма…

– Оно осталось в моей машине. Если не веришь, можешь взять его в бардачке и лично убедиться, что я говорю правду.

– Энн, не знаю, правильно ли я поступил, но… В общем, ты меня заинтриговала еще в первую встречу. Я поспрашивал старожилов и навел кое-какие справки.

– Что тебе удалось узнать?

– Энн, успокойся…

– Что тебе удалось узнать? – повторила Энн требовательнее. Ее голос понизился на несколько тонов и звучал угрожающе.

– Дом на Оуэн-стрит действительно долгие годы пустовал. До этого там жила одинокая старуха. Она умерла лет пятнадцать назад, как говорят, сразу после смерти свихнувшейся дочери.

– Дочь тоже жила там?

– Нет, она умерла в клинике для душевнобольных, куда ее поместила старшая сестра. Похоже, мать была против… поэтому она запретила старшей дочери навещать ее и вообще порвала с ней отношения.

– А она действительно была сумасшедшей? Или ее, как и меня, сочли сумасшедшей?

Мартин пожал плечами.

– Не знаю. Кто теперь разберет. Прошло слишком много лет. Свидетелей не осталось в живых. Возможно, поэтому ее дух не может угомониться до сих пор. Только представь: бедняжка Камилла умерла в одиночестве, в лечебнице… У нее отобрали ребенка и разлучили с матерью. И кто это сотворил? Родная сестра!

– Камилла? – Голос Энн дрогнул. Это имя значило для нее так много, что история обезумевшей женщины показалась ей особенно чудовищной и трагичной.

– Да. Их фамилия была Рэдфорд.

– Не-е-ет! Господи, нет! Это не может быть правдой! Не может быть… правдой…

– Энн, что случилось? Ты когда-нибудь слышала эту фамилию?

– Да, слышала… сотни и тысячи раз.

Мартин изумленно поднял брови, но не успел он задать вопрос, как Энн снова заговорила:

– Потому что это моя фамилия. Мое имя Энн Рэдфорд. Мою мать звали Камиллой, а значит, тот дом действительно принадлежал моей бабушке.

– Но кто мог об этом знать?

– Вот это я и хочу выяснить.

11

– Веди себя прилично, – шикнул Томас на Энн, едва та вошла в дом.

Она покорно кивнула и поплелась в свою комнату. Энн поташнивало от усталости. Несколько часов за рулем автомобиля отняли у нее последние силы.

– О, малютка Энн! – на всю гостиную заверещала сидевшая на диване женщина.

– Здравствуйте, Люсинда.

Теперь ясно, почему дядя попросил ее о соблюдении приличий. У них гости. Точнее гостья.

– Ты ужасно выглядишь, моя дорогая. Сразу видно, что тебе не хватает материнской заботы, – с лицемерной жалостливой улыбочкой заметила Люсинда, увидев на пороге вернувшегося из кухни Томаса. – Подойди сюда, я поправлю твои волосы. Они так спутались, словно ты неделю не расчесывалась.

Люсинда протянула руку, но Энн резко отскочила в сторону, словно к ней тянулись щупальца осьминога, а не ухоженные женские пальцы.

– Энн. – Томас одарил племянницу испепеляющим взглядом, и она покорно приблизилась к гостье и позволила той слегка пригладить ее волосы.

– Ты поужинаешь с нами? – Томас пытался придать голосу нежность, но в нем все равно чувствовалось недовольство и желание поскорее выяснить, где Энн пропадала весь день.

Вернувшись с работы, он первым делом поднялся в комнату племянницы. Тумбочка была пуста, и Томас с облегчением вздохнул. По крайней мере, одной проблемой меньше. Наверное, Энн выбросила зеркало или отдала старьевщику, который проезжал на своем дребезжащем автомобиле мимо их дома не реже раза в месяц.

Однако другая проблема прибавилась. Исчезла сама Энн. Занятия в школе давно закончились, а у Томаса Брауна не было ни малейшего предположения, где пропадает Энн. Ее сотовый был вне зоны действия сети. Машины на месте не было. Уж не отправилась ли Энн и в самом деле в Джеймстаун? Что за бредовые мысли? Как только вернется, снова посажу под замок, решил он. Когда зазвонил телефон, мистер Браун ринулся к аппарату с такой поспешностью, что едва не слетел со злополучной лестницы. Однако вопреки его надеждам звонила не Энн, а надоедливая Люсинда Говард.

Задав пару дежурных вопросов о делах и самочувствии, соседка со свойственной ей беспардонностью напросилась в гости, пообещав, что принесет что-нибудь к чаю. Томас Браун был вымотан настолько, что не нашел в себе сил спорить и придумывать отговорки.

– Разумеется, Люсинда, приходите. Буду рад видеть вас.

Люсинда трещала без умолку, и Томас чувствовал, как его голова распухает и готовится лопнуть от напряжения и волнения за Энн. Куда могла подеваться эта чертовка? Люсинде он сказал, что Энн готовится к экзаменам у подруги. И по лицу гостьи было ясно, что она рада отсутствию Энн. Приторно-сладкие заварные пирожные застревали в горле, но Томас мужественно глотал непрожеванные куски один за другим. По крайней мере, это спасало его от болтовни Люсинды. Она молча наблюдала за тем, как Томас поглощает плоды ее кондитерского мастерства. Как и многие женщины, она свято верила в то, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок.

И вот когда, по мнению Люсинды, Томас созрел для серьезного разговора… вернулась Энн. Наживка сорвалась с крючка. Томас метнулся в прихожую с проворством молодого оленя.

– Дрянная девчонка всегда все портит, – пробубнила себе под нос Люсинда. – Что он с ней так носится, будто она маленькая принцесса?

Однако, как только в гостиную вошла Энн, Люсинду передернуло. Она словно увидела перед собой огородное пугало, пережившее не одну бурю. Люсинда Говард была в первую очередь женщиной, а уж потом коварной соблазнительницей и охотницей за чужими мужьями. Неудивительно, что внешний вид Энн отозвался в ней отголосками нерастраченной материнской нежности. Вот только Энн ощетинилась, как дикобраз, едва Люсинда провела рукой по ее волосам.

– Поужинайте без меня. Я устала и хочу немного передохнуть.

К ее удивлению, дядя Томас не стал возражать. Он молча кивнул и проводил ее взглядом, пока она поднималась по лестнице. Энн старалась держать спину и не слишком явно опираться на перила, однако где-то на середине лестницы она так устала, что едва не села на ступеньку. Энн всем телом навалилась на перила, но через мгновение, боясь, что дядя обратит внимание на заминку, продолжила подъем.

– Бедная девочка, – покачала головой Люсинда. – Едва стоит на ногах. А еще экзамены… может быть, ей стоит сдать их на будущий год?

Томас Браун лишь пожал плечами. Состояние Энн беспокоило его во много раз сильнее, чем Люсинда могла предположить. Да и откуда той знать, что Энн унаследовала от матери шизофрению.

– Энн, я знаю, что ты не спишь. – Томас присел на край кровати. – Нам нужно поговорить.

– Люсинда ушла?

– Да. Я сказал, что у меня разболелась голова. Впрочем, так оно и есть. Энн, где ты пропадала весь день? Я чуть с ума не сошел от беспокойства.