Москва - Круз Андрей "El Rojo" - Страница 25

Когда вышли в холл, то выяснили, что прапора тоже времени не теряли, и из разных закутков на них вышло до десятка мертвяков, которых они и перебили. Двое, сидевшие в кабине, ругались последними словами. Зомби лезли на них со всех сторон, висели на дверях, и разглядывать мёртвые уродливые лица за бронестеклом в полуметре от себя было неприятно и просто страшно.

Бронегруппа на мосту тоже вышла на связь и сообщила, что противника здорово прибавилось. На выстрелы начали выходить целые толпы мертвяков откуда-то из-за зданий. Во всяком случае, звук двух работающих КПВТ с улицы слышался, а его разбавляли очереди из «Печенегов» и ПКТ.

Кузов «Урала» рассчитан на перевозку двадцати восьми человек, а нас туда набилось тридцать восемь, да ещё и с сумками. Пришлось гражданских совсем запрессовать в передней части кузова, причём несколько детей, не разглядев, уселось на полиэтиленовый свёрток с убитым морфом. Ну и нечего им такую новость сообщать, подумалось мне, нам детского визга на лужайке только не хватает до полного счастья.

А дальше всё было ещё интересней. Вся кабина грузовика была увешана прицепившимися мертвяками, и после того, как машина отъехала от подъезда подальше, она остановилась, и нам пришлось «состреливать» зомби с неё. При этом так, чтобы пулями не повредить стекло. Пробить его невозможно, из того, что у нас есть, а вот испортить и испятнать — запросто. Поэтому стреляли из пистолетов, сбив целых пятерых мертвяков на землю.

С моста уже откровенно и матерно торопили. Чтобы вырваться на верх моста, грузовику пришлось уже таранить почти что настоящую толпу зомби, к счастью, ещё не слишком плотную. Возле бронетранспортёров остановились со скрипом резины по асфальту. В кузове с гражданскими остались двое прапоров, быстро захлопнувших задний борт, а мы бросились к своим местам на броне. И лишь оттуда, с безопасной высоты, в приятной близости от открытого люка, я наконец огляделся.

Пулемёты брони и снайперы навалили немало. Но со стороны центра к нам шла такая толпа, что было ясно, что никакого боекомплекта нам не хватит. Вторая толпа, чуть реже, приближалась со стороны Кольца.

А ещё я заметил несколько фигур в разных местах, которые двигались быстрее других и вообще по-другому. Морфы. Их всё же много. И они могут стать большой проблемой. И наверняка станут. И когда мы пошли на прорыв и раздалась команда «С брони нах!», никто и не спорил. И звук захлопнувшейся бронированной крышки люка над головой был даже приятен.

А затем Соловьёв приказал увеличить скорость до семидесяти в час. Он счёл, что скорость будет лучшей защитой от излишне прыгучих морфов. И на этой скорости наша колонна понеслась прочь из мёртвого города.

Бислан Исмаилов, недавний студент

31 марта, суббота, день

Бислан приехал в Москву два года назад, став студентом автодорожного института. В иное время ему бы такая честь ни за что не грозила, отличником он никогда и у себя на родине, в городе Гудермесе, не числился, а уж про уровень московских вузов и мечтать-то было смешно, но помог случай. Точнее даже, не случай, а глупость высокого федерального начальства, придумавшего возможность сдачи вступительных экзаменов на месте для абитуриентов из проблемных северокавказских регионов. Понятное дело, сдавали экзамены не те, кто мог, а те, у кого родственники что-то могли, и вовсе не в науках. Бислану помог дядя, состоявший в охране у одного из Ямадаевых. Поговорил с кем надо, попросил за племянника, кому-то в чём-то помог, и всё срослось как надо. По документам экзамены были сданы блестяще, и вскоре Бислан отбыл в столицу, под опеку ещё одного своего родственника, Магомеда Арсанкаева.

Магомед был фигурой примечательной. Брат его, Маирбек, был немалым «амиром» у боевиков во время войны, правда, потом умудрился попасть в плен и получить пожизненный срок. Магомед же отсидеть ещё в советское время успел за торговлю наркотиками и в мутное послесоветское время половил рыбку в разных местах — и на нефти с дудаевской командой, и на фальшивых авизо, и банальной уголовщины не чурался. В войну не вмешивался, хоть честно отдавал людям брата ежемесячно некую сумму «на джихад».

Ходили слухи, что Магомед помогал Маирбеку организовывать похищения зажиточных москвичей в период между первой и второй войной, но это так слухами и оставалось, хотя все знали, что у Маирбека основной доход был с заложников.

Великих миллиардов Магомед всё же не заработал, как-то основные потоки проплыли всё больше мимо него, но к тому времени, как Бислан приехал в Москву, старший родственник уже владел целой кучей мелких магазинчиков и лавок на подмосковных рынках, какими-то шашлычными и несколькими грузовыми «Газелями». Работали на него несколько десятков таджиков и кучка дальних родственников, приехавших в Первопрестольную в поисках лучшей доли.

Бислана обременять чем-то всерьёз Магомед не стал из уважения к его дяде — не последнему человеку в родне, да и статус студента хорошего института тоже что-то значил. В общем, взял его под крыло.

Учёба поначалу Бислану понравилась. На курсе нашлись ещё с десяток земляков, поступивших таким же странным способом, как и сам Бислан, так что образовалось землячество. Кроме них были и иные землячества, дагестанское, например, кабардинское и самое дружественное им — ингушское.

Гуляли, веселились, наслаждаясь неожиданно свалившейся на головы свободой, совсем непривычной для восемнадцатилетнего чеченца, каждый шаг которого на родине рассматривается десятками взглядов и каждое слово которого оценивается. А теперь — иди куда хочешь, делай что хочешь, и самое главное — в жизни появились женщины, непривычно доступные. Впервые же Бислан попробовал алкоголь. Появились любимые клубы, появились товарищи, с которыми туда можно ходить.

Сначала, в самые первые дни, чеченцы-первокурсники вели себя относительно прилично среди таких же студентов, но потом те их земляки, которые сумели дотянуть до второго курса, объяснили им, как на самом деле обстоят дела: русские трусливы и друг друга не защищают, даже за бабу вступиться не могут, грабь их — и они только глаза отводят и делают вид, что ничего не случилось. Ну и девок жалеть нечего, второкурсник Иса Цацаев, например, заставил девчонку из Самары, проживавшую в общежитии, не только спать с ним, но и ислам принять. Та поначалу сопротивлялась, жаловаться пыталась друзьям, но те боялись вмешиваться, ходила в деканат — там её просто послали, а когда собралась в милицию идти — Ису из деканата же предупредили, и он её по дороге встретил и убить пригрозил. Ну и вломил так, что она с четверенек встать не могла. И что? Да ничего, когда надоела она ему — он её послал и велел на родину убраться, чтобы не отсвечивала. И уехала, куда бы делась, а землякам и прочим плевать на неё было, сделали вид, что ничего не слышали и не знают.

Прошло немного времени, и Бислан убедился в том, что земляк прав. Землячества обложили данью почти всех иногородних студентов и частично местных, жили припеваючи, и было лишь несколько небольших группок русских, всё больше спортсменов, которые себя трогать не давали, но ни за кого при этом не вступались, хоть режь их земляков у них на глазах, хоть трахай. Даже в клубах не было раза, чтобы их компания кого-то не избила или даже не порезала, и каждый раз он убеждался в том, что русские вступиться друг за друга неспособны. Ни охрана не вмешивалась, ни друзья избиваемых подчас.

Так Бислан просуществовал в институте до конца первого курса, окончательно убеждаясь в том, что русские созданы для того, чтобы кормить гордый чеченский народ. Ну вроде большой такой отары овец, хоть стриги их, хоть на жижиг-галныш пускай.

Первое разочарование в новой жизни случилось, когда Бислана отчислили за академическую неуспеваемость — про то, что надо ещё и учиться, он даже не вспоминал. Родственник помочь не смог или не захотел — в деканате за исправление оценок запросили такие деньги, что он бы точно платить не стал. Дядя из Гудермеса тоже не помог, у его покровителя своих проблем хватало, не до того теперь стало. Отец обратился к Магомеду, попросил пристроить сына к какому-нибудь делу, чтобы тот в Москве остался. Тут Магомед возражать не стал, и уже через неделю Бислан заправлял в кафешке, совмещённой с игровым залом, на рынке стройматериалов, что раскинулся за Кольцевой.