Увидеть лицо (СИ) - Барышева Мария Александровна - Страница 44

Она еще раз посмотрела на коллекцию оружия. Конечно, ей его было не оценить — для нее это были только красивая чеканка, причудливые узоры, сверкающие драгоценные камни и металл, больше ничего. Красив был серебристый арбалет, но ручка механизма натяжения насмешила ее, напомнив ручку самой обычной мясорубки. Немецкая же булава вызывала отвращение. Моргенштерн. Почему такое уродливое оружие назвали таким красивым именем?

И взойдет звезда утренняя, лилия небес с ароматом рассветного ветра — над радостью одних, над горем других, над обыденностью иных, но кто взглянет на звезду утреннюю, и останется ли кто, на кого взглянет она…

Алина усмехнулась невесело. Фраза из ее книги, тщательно продуманной, давным-давно созданной в голове от начала и до конца, — книги, которая никогда не будет написана. Но зато у нее есть ресторан — ее замечательный ресторан.

Она вышла в гостиную. Виталий сидел в плетеном диванчике-качалке спиной к ней и неторопливо раскачивался, и качалка уютно поскрипывала.

— Я хочу поискать телефон на третьем этаже, — сказала Алина, с легкой улыбкой глядя ему в затылок. — Вы пойдете или вернетесь к остальным?

Откровенно говоря, она бы предпочла второе, но Виталий, коротко сказав «Пойду», встал, и Алина разочарованно отвернулась и не увидела, как его пальцы ласково пробежали по подлокотнику диванчика и как неохотно они от него оторвались, и как, выходя из гостиной, он обернулся — и не один раз.

К одиннадцати часам вечера хозяева дома так и не вернулись, и уже всерьез встревоженные недавние пассажиры собрались в гостиной. За это время они уже успели облазить особняк вдоль и поперек и убедиться, что в нем нет ни малейших признаков телефонной линии. Затерявшийся в лесу дом был полностью отрезан от внешнего мира, в нем даже не было радио и телевидения, и огромный телевизор годился лишь для просмотра видеофильмов, а стоявший в одной из комнат мощный компьютер подключался только лишь к электрической розетке и замыкался на самого себя. Имевшиеся у некоторых сотовые телефоны по-прежнему не работали.

На третьем этаже оказалось еще семь жилых комнат — заботливо приготовленных, с забитыми одеждой шкафами, и небольшой тренажерный зал. К удивлению Алины, ожидавшей, что в первую очередь последний вызовет восторг у Жоры, гигант, ввалившийся в тренажерную вместе со всеми, посмотрел на станки для изготовления торсов с абсолютным равнодушием. За-то искренний восторг у него вызвал обнаруженный в одной из комнат третьего этажа компьютер, отчего Вершинина пришлось выволакивать из комнаты чуть ли не силой. К еще большему ее удивлению страстным поклонником холодного оружия оказался Кривцов — при виде коллекции в зале его глаза засияли, как лампочки новогодней гирлянды и руки потянулись к ней сами собой. Алина и Виталий моментально переглянулись, хотя не имели ни малейшего намерения это делать.

В конце концов, перетащив из автобуса свои вещи и использовав все запасы горячей воды, они собрались обсудить создавшуюся ситуацию. Светлана по собственной инициативе приготовила чай, кофе и бутерброды и с помощью кухонного лифта переправила их в гостиную, в полной мере оценив все удобства такой доставки.

— Горяченькое перед сном после всего — самое то! — глубокомысленно изрек Олег, вальяжно раскинувшийся в кресле и прихлебывавший дымящийся чай. Кепка снова вернулась к нему и теперь лежала рядом на подлокотнике — он не оставил ее в одной из комнат, куда перетащил свои вещи, — точно боялся, что в его отсутствие ее кто-нибудь стащит. В пальцах он вертел длинный тонкий трехгранный стилет, который, не удержавшись, снял со стены в зале, ответив на раздраженно-укоризненный взгляд Бориса: «Я только подержать», — Хотя и без того буду спать как убитый.

Никто не стал возражать ни по какой из частей высказывания — горяченькое действительно было самым тем, а то, что в особняке придется заночевать, ясно стало уже довольно давно. Все только лениво переглянулись, а Марина, забравшаяся с ногами в одно из кресел, как бы между прочим стянула на груди халат — ей показалось, что Виталий слишком уж настойчиво заглядывает ей в вырез. Впрочем, нельзя было назвать ощущение неприятным — просто это было неприлично, а так… Рощина мысленно пожала плечами — возможно, она была бы и не против, чтобы он не ограничился только лишь взглядами.

Кроме нее в найденные в комнатах купальные халаты переоделись лишь Ольга и Кристина. Светлана накинула собственный легкий халатик, разрисованный извивающимися драконами, Алина же, по причине короткой поездки не взявшая с собой никакой одежды, принципиально сидела в своем слегка влажном костюме. У Олега, Бориса и Алексея с собой было достаточно вещей, чтобы переодеться полностью, Жора сменил только рубашку, а Виталий, которому переодеваться было не во что, повел себя менее застенчиво, чем Алина, и в гостиную явился, замотавшись в длинное полотенце и теперь, сидя на плетеном диванчике и чуть раскачиваясь, походил на римского консула, размышляющего о состоявшихся накануне комициях. К нераспакованной одежде в шкафах комнат никто из мужчин не притронулся.

В портале камина танцевал огонь, разведенный совместными усилиями Виталия и Олега, и перед ним полукругом на относительно безопасном расстоянии выстроилась промокшая обувь. Все сидели босиком — в отличие от изобилия одежды в особняке не нашлось ни одной пары обуви — даже домашних тапочек. Под потолком плавали рваные полотнища сигаретного дыма, неспешно выматываясь в чуть приоткрытую дверь, ведущую на веранду.

Большинство взглядов было направлено в экран огромного телевизора, и изредка раздавались смешки. С единодушного решения поставить что-нибудь «легкое и веселенькое» из гостиной видеотеки извлекли «Великолепного» с Бельмондо — первую же комедию, попавшуюся на глаза. Робкое предложение Жоры посмотреть что-нибудь типа «Властелина колец» было дружно оставлено без внимания, и он, надувшись, некоторое время принципиально смотрел в сторону, но вскоре начал поглядывать на экран — с каждым разом все более заинтересованно. Этого фильма он раньше не видел. Но не менее часто, чем на экран, Вершинин поглядывал на картины, висевшие на стенах гостиной, и каждый из этих взглядов отражался на его лице выражением недоумения и раздражения.

Виталий фильм почти не смотрел. Его левая ладонь лежала на подлокотнике диванчика, большой палец любовно поглаживал сплетенную лозу. Взгляд то рассеянно устремлялся куда-то в сторону камина, то и вовсе бесцельно блуждал в пространстве. Лишь иногда он украдкой пробегал по лицам остальных, и тогда в нем появлялись ясность и легкая тревога, а ныряя в декольте Марины, замасливался, и тогда в нем проступала обыденная, довольная ухмылка — там и в самом деле было на что посмотреть.

Алина не отрывала глаз от телевизора, иногда смеялась, но на самом деле почти не следила за разворачивавшимся на экране действием. Одна ее часть ждала, когда кто-нибудь скажет что-либо существенное, — ждала и наблюдала. Другая же рвалась прочь из гостиной — в комнатку неподалеку, уютную комнатку… впрочем не так важна была комнатка, как наполнявший ее серебристый звон… как кружащаяся под потолком хрупкая ажурная подвеска… Крошечная, трогательная в своей наивности детская мечта, о которой она почти забыла и которую кто-то другой воплотил в жизнь. Она, возможно, была не так уж важна, но она была из хорошей части детства. Из той, которая до. Потом было только после, и мечты стали более практичны, но куда как менее красивы, да и детство, практически, кончилось… Поэтому на нее хотелось еще раз посмотреть. Или просто смотреть.

Проследить, чтобы никто не сломал ненароком.

Алина сердито тряхнула головой. Наваждение! Так ли уж не прав был Виталий? Виталий, который, кажется, уже перестал о чем-либо беспокоиться — только и делает, что глазеет на Марину и покачивается на диванчике-качалке, который при этом издает монотонный и довольно таки раздражающий скрип. И выглядит на редкость довольным.

Она замечала, что некоторые взгляды, устремленные в экран телевизора, были не менее рассеянными и задумчивыми, чем у нее самой, но не знала, о чем думают ее случайные попутчики и не знала, насколько тонки нити, удерживавшие их всех вместе в этой гостиной.